Полит.ру знакомит читателей с книгами, вошедшими в длинный список претендентов на премию «Просветитель» 2023 года. В него были отобраны двадцать книг из более чем 130, выдвинутых различными издательствами. Короткий список премии «Просветитель» будет объявлен до конца сентября.
Книга авторитетного эксперта моды Катерины Михалевой-Эгер «350 лет современной моды, или Социальная история одного обыденного явления» радикально меняет представления о моде как о банальной смене фасонов. Ведь это первое целостное изложение истории моды как особого явления цивилизации Запада, вплетенное в ее хронику от ветхозаветных истоков до нейробиологических открытий XXI в. Автор обращается и к альтернативным путям развития моды, в том числе японскому опыту создания национальной модной индустрии, подводя к выводу: социальный институт моды органичен самой природе человека.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Индивидуальность — вот единственная реальность.
Карл Густав Юнг, «Человек и его символы»
Итак, наш первый герой Испании XX в. — великолепный новатор моды Критобаль Баленсиага (1895–1972). Он никогда не претендовал на то, чтобы одевать весь мир. Считая моду Высоким искусством, он довольствовался избранными — герцогиней Виндзорской, принцессой Монако Грейс, Жаклин Кеннеди-Онассис, Моной фон Бисмарк, Марлен Дитрих, Элизабет Тейлор. При этом ему принадлежит авторство почти всего, что было сделано конструктивно нового для женского костюма в XX в. Не заимствовано из мужского гардероба, рабочих роб (как джинсы) или национальных костюмов, а именно изобретено. Это узкий i-силуэт, шляпы-коробочки, «браслетный рукав» ¾, пальто-каре, платья-трапеции, жакеты с объемными спинками, закрытые спереди наряды с декольтированной спиной, блузки без воротников, свободные жакеты, объемные накидки с большими капюшонами, платья-туники, юбки-баллоны, рубашечный крой рукава. В каждой коллекции обязательно была по крайней мере одна модель, которую Баленсиага шил полностью сам, от начала и до конца, кроя ткань так виртуозно, что этому позавидовали бы современные машины CAD, которые использует в своем производственном цикле ZARA.
В возрасте 22-х лет Кристобаль Баленсиага открыл свой модный Дом C. Balenciaga на улице Вергара в Сан-Себастьяне. Его клиентами стали испанская элита и члены королевских семей. Он создавал туалеты для королевы Марии Кристины и инфанты Изабеллы Альфонсы.
Баленсиага придерживался особого подхода к созданию форм и конструкций платьев. Изучая архитектуру, он переносил ее законы на процесс конструирования наряда. В результате многие его модели напоминали скульптурные творения.
Из-за войны в Испании в 1936 г. Баленсиага был вынужден покинуть родину. Он приостановил деятельность своих Домов в Сан-Сабастьяне, Мадриде и Барселоне и переехал в Париж, где в 1937 г. представил свою первую коллекцию Haute Couture. Его работы были высоко оценены критиками и модными изданиями, журналисты стали называть его не иначе как «Кристобаль Великолепный». Он просто ослепил парижскую публику стилизацией на тему исторического испанского костюма, черпая вдохновение в великой испанской живописи — Сурбарана, Веласкеса и Гойи. Испанский стиль задавал цветовую гамму и крой нарядам Баленсиаги. Совершенство и элегантность туалетов подчеркивали огромные воланы, шлейфы и драпировки.
Работая в изгнании в Париже, этой Мекке мировой моды, насквозь проникнутой духом французского превосходства, он остался гордым испанцем. В 1939 г. Кристобаль Баленсиага представил коллекцию «Инфанта», вдохновленную творчеством Веласкеса, звезды Испании Золотого века — века испанской гордости и славы. Эта работа принесла модельеру всемирный успех и признание. Наряды из бархата и атласа, украшенные кружевными аппликациями, вечерние туалеты, дополненные мантильей, немедленно влюбили в себя избалованную мировую элиту.
Считается, что на вдохновившего Баленсиагу на эту знаковую коллекциюДиего Веласкеса, в свою очередь, повлиял «князь живописи» — фламандец Петер Пауль Рубенс. Часто также пишут, что на Баленсиагу решающее влияние оказали французы еще в бытность его в 1920-е гг. исключительно испанским модельером. Однако оба испанских гения очевидно сохранили свою «испанскость». В книге Гёца Экарда о Веласкесе и его поездке в Италию по поручению Филиппа IV мы читаем: «Интенсивное изучение произведений великих мастеров Ренессанса и раннего барокко не могли поколебать уверенности в собственных возможностях такого художника, как Веласкес, который, вероятно, никогда не испытывал гнетущего чувства сомнения в своих творческих способностях. В Италии он также остается независимым и сохраняет свою самобытность».
Удивительна картина Веласкеса «Менины», где изображены не только инфанта, ее фрейлины, Филипп VI и его жена Марианна, но и, собственно, сам художник. В таком высоком обществе живописец, добившийся своим трудом и талантом возведения в рыцарское достоинство и вступления в орден Сантьяго, сохраняет гордость, независимость и дистанцию — и как художник, и как придворный. Таков и наш герой XX в., испанский эмигрант Баленсиага, сын рыбака и швеи из Страны Басков, ставший в 1950-е гг. самым дорогим модельером Парижа, этого эпицентра снобизма и культурного превосходства французов.
Кутюрье воспитал целую плеяду дизайнеров, в том числе французских. Стажировку у Баленсиаги проходили Андре Курреж, Эмануэль Унгаро, Оскар де ла Рента, Мила Шон, Пако Рабан и др. Юбер де Живанши называл Баленсиагу своим учителем и кумиром. Именно Баленсиага помог Андре Куррежу открыть Модный дом. Он выдал ему необходимую сумму и отказался принять долг обратно.
Эмануэль Унгаро сказал о нём: «Баленсиага был аристократом, воплощавшим самые благородные стороны кутюра». Возможно, причиной тому являлась истинная испанская гордость, свойственная этой нации конкистадоров, ценящих честь превыше всего остального. Мы расскажем об этом чуть позже, и расскажем именно потому, что социальная история моды будет неполной без рассказа об эпохе, сформировавшей испанскую нацию, даже если бы Кристобаль Баленсиага был единственным кутюрье, которого она дала миру, а ведь это далеко не так. Испанцы — это и Пако Рабанн, и Мануэль Бланик Родригес (Маноло Бланик), и старинный бренд Loewe.
В 1957 г. кутюрье запретил журналистам посещать свои показы, обосновав это благородным нежеланием, чтобы пресса навязывала мнение покупателям. Более того, Баленсиага, в отличие от Диора, никогда не давал интервью, не любил фотографироваться, как и другой испанец — Амансио Ортега, — и никогда не выходил на показах своих коллекций. И это не просто скромность, это определенный стиль и убеждения. Мне это несколько напоминает принципы классической испанской корриды, мало отличной по уровню страстей и жестокости от мира Высокой моды.
В бою с быком испанский дворянин мог рассчитывать только на свою отвагу и мастерство. Классическая коррида не была бессовестным убийством беззащитного животного: у быка было столько же прав на жизнь его противников — испанских дворян, сколько у тореадоров — на жизнь быка. И часто бык убивал и калечил по меньшей мере нескольких человек, прежде чем погибнуть самому. Более того, порядок корриды Золотого века был глубоко отличным от «спорта», которым в последующие века стали профессионально заниматься люди скромного происхождения. Представители народа если и участвовали в этом зрелище, то в той его части, которая считалась «презренной», т.е. убийстве быка. Бой с быком был аристократической игрой, в которой испанский дворянин должен был показать ловкость и личную отвагу. На популярность праздника корриды не смогло повлиять даже неприятие ее со стороны такого абсолютного авторитета для католиков-испанцев, как папская власть. В 1575 г. папа пытался запретить просмотр ее духовенством, но совершенно безуспешно.
Начиналась коррида с того, что дворяне, одетые в короткие черные плащи и шляпы с разноцветными перьями, вооруженные кинжалами и шпагами, сопровождаемые лакеями и свитой, приветствовали короля. По окончании этой церемонии альгвасилы-распорядители выпускали быков и рыцари-тореадоры верхом на лошадях вступали в бой. «Требовалось воткнуть деревянное копье с железным наконечником в шею быка так, чтобы древко сломалось, и другой конец остался в руках у всадника. Поскольку копье было коротким (всего восемь ладоней в длину, то есть чуть больше метра), тореадор должен был подъехать вплотную к быку, который бросался на него, уклониться от его удара и одновременно наклониться так, чтобы самому нанести удар, что требовало от седока одновременно умения превосходного управлять лошадью и незаурядной ловкости». Победа определялась количеством сломанных каждым из участников копий. Если бык «наносил оскорбление» тореадору, например, выбив того из седла, то рыцарь обязан был «отомстить» и убить животное лично ударом шпаги. Эта дикая по современным меркам обязанность ответить на полученное «оскорбление» — показатель рыцарского характера корриды. Кроме особых случаев, когда всадник мстил за оскорбление, благородная часть праздника завершалась без убийства. И только после того, как становилось очевидным, что бык измотан, кавалеры удалялись с поля боя, предоставляя простолюдинам удовлетворить свою тягу к кровавым зрелищам и принять участие в финальной травле.
Таков поединок в глазах истинно благородного испанца — честный, беспощадный, «с открытым забралом», на равных с врагом. А дешевая жажда крови — для «плебеев». Такова степень требовательности и беспощадности к себе. И неважно, сколько веков прошло, эти же качества мы увидим у испанцев XX в. — не только у Баленсиаги, но и у миллиардера и завоевателя мира моды, Амансио Ортеги.
Возвращаясь к нашему герою, отметим, что «опальные» журналисты вовсе не стали держать зла на кутюрье и охарактеризовали 1950-е гг. «эрой Баленсиаги», а его самого — «королем кутюра». Затем последовало и официальное признание: в 1958 г. Кристобаль Баленсиага был награжден орденом Почетного легиона Франции.
А в 1959 г. Дом Баленсиага постигло абсолютное культурное признание. Платья от Баленсиага стали символом жажды жизни в романе самого Ремарка «Жизнь взаймы». Главная героиня, Лилиан, — смертельно больная девушка, пережившая войну и заболевшая чахоткой, — долгое время лежит в санатории в Швейцарии, где жизнь ее состоит из ожидания смерти. И вот под влиянием случайно оказавшегося там автогонщика Клерфэ она решает сбежать в нормальную жизнь, в Париж. И первое, что она делает, — идет к Баленсиага и практически на последние деньги заказывает у него наряды, чтобы почувствовать себя живой, красивой и привлекательной: «Платья не были для нее оружием в борьбе за мужчину. Ее целью была жизнь и она сама».
«На четвертый день на примерку пришла старшая продавщица. Через неделю явился сам Баленсиага. Они поняли, что эта покупательница сможет носить их модели с особым шиком. Лилиан мало говорила, зато терпеливо стояла перед зеркалом; едва уловимый испанский колорит вещей, которые она выбрала, придавал ее юному облику что-то трагичное, что, впрочем, было не слишком нарочитым. Когда она надевала черные или ярко-красные, как мексиканские шали, платья, или же короткие, как у матадоров, курточки, или необъятно широкие пальто, в которых тело казалось невесомым, так что всё внимание концентрировалось только на лице, в ней особенно отчетливо проступала та меланхолия, которая была ей свойственна.
— Вы прекрасно выбрали, — сказала старшая продавщица. — Эти вещи никогда не выйдут из моды; вы сможете носить их много лет.
«Много лет», — подумала Лилиан и сказала, улыбаясь:
— Мне они нужны только на этот год…»
И далее — очень важный момент, характеризующий Дом и личность Баленсиаги, его отношение к своему творчеству как к высокому искусству, носить которое достойны только особые женщины. И эта их «особость» зависит не от материального достатка, а лишь от уникальности личности:
«Продавщица показала ей что-то серебристое, похожее на рыбью чешую.
— Совершенно новый фасон. Хотите примерить?
Лилиан покачала головой:
— Хватит. У меня больше нет денег.
— Примерьте все-таки. Мне кажется, вы возьмете платье. И цена вам подойдет.
Лилиан примерила это сверкающее нечто, эту серебряную чешую. Она выглядела в ней так, словно только вышла из морских волн. Платье оказалось до смешного дешевым.
— Наша фирма хочет, чтобы его носили именно вы, — сказала старшая продавщица.
Две недели Лилиан Дюнкерк была словно в чаду. Она чувствовала себя среди платьев и туфель как пьяница в винном погребе».
И это не просто литературный эпизод, характеризующий идеальный, лучший тип испанского характера, уважающего талант и высокое искусство превыше всего остального: на протяжении всей карьеры Баленсиаге не раз предлагали продать лицензии на модели для тиражирования их или создания линии pret-a-porter. На эти предложения в одном из интервью журналу Vogue он ответил: «Что еще я могу купить на эти деньги? У меня уже есть машина, а домов у меня и так слишком много». И всё же 1960-е гг., когда Высокая мода начала уступать готовой одежде, принесли ему разочарование. На какое-то время кутюрье пришел к мысли о необходимости выйти на экспорт и разрешил американским производителям одежды снимать копии с его моделей. Однако совершив в 1968 г. поездку в США, посетив швейную фабрику Нью-Джерси и тщательно изучив производство готовой одежды, он окончательно понял, что не хочет отдавать свои изысканные туалеты машинам. Кутюрье решил, что не станет изменять принципам профессионального перфекционизма, закрыл ателье и уехал жить в родную Испанию. В последний раз Баленсиагу видели на публике в 1971 г. во время похорон Коко Шанель. Спустя год великий кутюрье Кристобаль Баленсиага умер на своей вилле в испанском городе Хавеа. Он был похоронен на небольшом кладбище в родной Гетарии.
Таков был идальго моды, великий кутюрье-новатор Кристобаль Баленсиага, о котором Коко Шанель сказала: «Баленсиага — это единственный модельер, который может нарисовать, выкроить, собрать и сшить платье от начала до конца», а Марлен Дитрих — «Первая примерка костюма от Баленсиаги смотрится точно так же, как третья от любого другого мастера». Он не разменял свою профессиональную гордость и достоинство мастера на деньги, не совершил ту роковую ошибку, которую совершила испанская монархия эпохи Золотого века, разрушив экономику страны потоками серебра из колоний.
Но что его делало абсолютным испанцем в этом насквозь французском мире моды середины XX в.? Это был творец, устремленный в будущее; как сказал о нём знаток моды, великий fashion-фотограф и писатель Сесил Битон, «он основал будущее моды». И это уже не столь очевидный факт для поверхностного взгляда. Так в чём эта его свойственная средневековым и «барочным» испанцам непокорность, устремленность к чужим, неизведанным берегам, страсть и самоуверенность, скрывающаяся под стальными латами или идеальным пиджаком способность найти Америку там, где другие будут искать путь в Индию?
Итак, 1947–1957 гг.: у руля моды — мужчины, превратившие ее в большой бизнес. В основе модной индустрии, как и раньше, с эпохи Людовика XIV и лионских мануфактур, лежит производство ткани и материалов. Именно с этого мода началась — нужно было реализовывать всё больше и больше ткани. Производители тканей в значительной степени продолжают определять тренды и тенденции сезона. Дизайнер реализует возможности, которые предоставляет ему текстильная промышленность с новыми тканями, материалами, технологиями. Кристиан Диор отрабатывает вложенные в него текстильным промышленником Марселем Буссаком 500 тысяч долларов и создает стиль «New look», который требует от своих поклонниц огромных затрат на количество ткани, необходимое для пошива платьев в этом «новом» стиле. На одно платье от Диор идет от 9 до 72 м ткани, и весят они до 30 кг.
Баленсиага же избрал совершенно иной путь: в его отношении к одежде чувствовались испанские традиции — строгость и сдержанность, тело, скрытое одеждой, изысканная простота. Каждая деталь, хотя он не любил лишних деталей и отделок, была идеально отточена и сбалансирована. Для своей эпохи он был почти минималистом: никогда не использовал фальшивых бюстов и накладных бедер, практически не использовал ткани с рисунком, но зато огромное внимание уделял фактурам, «сталкивая» в одной модели контрастные материалы. Баленсиага сделал ставку не на количество, а на качество текстиля. Благодаря ему в моду вновь вошли такие «старинные» ткани, как бархат и тафта в сочетании с букле, твидом и рогожкой.
Цветовая гамма Баленсиага тоже очень испанская, даже «католическая», минималистичная: его любимый цвет — черный, дополненный коричневым и темно-зеленым, а порой — драматичным испанским красным. Из украшений — только нитка жемчуга. Он придерживался концепции, что повседневная одежда должна быть простой и строгой, и только вечерняя — роскошной.
Итак, сравним двух величайших кутюрье того времени. Диор в 1947–1957 гг.: New look, смысл которого — корсеты, утягивающие талию до 50 см, возрождение кринолина и узкого, прилегающего лифа. То есть новым этот стиль был только по отношению к предыдущим военным временам. Смысл и содержание New look, которые определяются структурой и архитектурой кроя, были не просто старыми, а древними и даже социально устаревшими, что очень возмутило, например, великую «феминистку» моды Коко Шанель.
Баленсиага: 1950 г. — блуза без воротника, 1954–1955 гг. — узкий i-силуэт, 1955 г. — узкие платья с туниками, рубашечный покрой рукава, 1956 г. — жакеты с объемными спинками «сак», 1958 г. — линия «ампир», платья с завышенной талией «бэби-долл» и шляпка-коробочка. Он создал всю классику современной моды: платье-баллон, платье-тунику, платье-рубашку, платье мешок. Его техника год от года становилась всё более отточенной, а модели всё проще. Именно у Баленсиаги научился концентрироваться на идеальном крое и отказываться от всего лишнего проработавший несколько лет его ассистентом «Корбюзье моды» и самый копируемый кутюрье 60-х гг. Андре Курреж, который вывел на подиум Высокой моды мини и «космический стиль».
Баленсиага — испанец до кончиков пальцев, аристократ и новатор, преданный своим идеалам. Говоря о его моде, мы вновь вспоминаем слова испанского монаха-доминиканца Франсиско де Витории, впервые обосновавшего справедливую цену на истинную роскошь: такие вещи, не будучи необходимыми для потребления людьми, могут продаваться по любой цене, и товар должен покупаться ввиду красоты или привлекательности, а не объемов материальных затрат на него. Поэтому минималистичное платье от Баленсиага может стоить не меньше платья от Диора, на которое истратили «километры ткани».
И отнюдь не таков в чём-то, а в чём-то — абсолютно таков же, корсар моды — пират Амансио Ортега, один из самых богатых людей мира, владелец знаменитого «бренда копий» ZARA. Так что общего между этим монстром мира моды и испанским солдатом Золотого века, покорившим полмира? Что общего между кровавым красавцем герцогом Альбой, гордо взирающим на нас с полотен художника XVI в., и испанским миллиардером XXI в. Амансио Ортегой? Дело в том, что уж коли страна была хоть на какое-то время центром Запада, она непременно была и центром влияния его неотъемлемого социального института — моды, привнеся в него свои неповторимые национальные черты и унаследовав эти черты в их современной интерпретации. Поэтому теперь мы снова вернемся в Испанию Золотого века и посмотрим, что еще, кроме испанских костюмов и этикета мадридского двора, эта страна привнесла тем или иным образом в социальный институт моды.
Ранее в рубрике «Медленное чтение» были представлены следующие книги, вошедшие в длинный список премии «Просветитель»:
Михаил Велижев. Чаадаевское дело: идеология, риторика и государственная власть в николаевской России. М.: Новое литературное обозрение, 2022.
Андрей Горохов. Визуальный клей. М., Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2023.
Александра Горяшко. Дикая птица и культурный человек. Гага обыкновенная и человек разумный: четырнадцать веков взаимоотношений. СПб.: Типография «ЛД-Принт», 2020.
Игорь Лисов. Разведчики внешних планет: Путешествие «Пионеров» и «Вояджеров» от Земли до Нептуна и далее. М.: Альпина нон-фикшн, 2022.
Александр Можаев. Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города. М.: Бомбора, 2022.
Антон Нелихов. Динозавры России: Прошлое, настоящее, будущее. М.: Альпина нон-фикшн, 2022.
Наталия Осояну. Румынские мифы. От вырколаков и фараонок до Мумы Пэдурий и Дракулы. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2023.
Надежда Плунгян. Рождение советской женщины. Работница, крестьянка, летчица, «бывшая» и другие в искусстве 1917–1939 годов. М.: Музей современного искусства «Гараж», 2022.
Сергей Самойленко. Вероятности и неприятности. Математика повседневной жизни. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2022.
Олег Хлевнюк. Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР. М.: Новое литературное обозрение, 2023.
Елена Хохлова. Главное в истории искусства Кореи. Ключевые произведения, темы, имена, техники. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2023.
Олег Шумаков. Королевство Камбоджа. Затянувшееся путешествие зоолога. М.: Фитон XXI, 2021.
Сергей Шумский. Воспитание машин: Новая история разума. М.: Альпина нон-фикшн, 2021.
Тамара Эйдельман. Право на жизнь. История смертной казни. М.: Альпина нон-фикшн, 2023.