Полит.ру знакомит читателей с книгами, вошедшими в длинный список претендентов на премию «Просветитель» 2023 года. В него были отобраны двадцать книг из более чем 130, выдвинутых различными издательствами. Короткий список премии «Просветитель» будет объявлен до конца сентября.
Музей современного искусства «Гараж» представляет книгу Надежды Плунгян «Рождение советской женщины. Работница, крестьянка, летчица, "бывшая" и другие в искусстве 1917–1939 годов».
В книге представлен подробный искусствоведческий анализ целого спектра типов «новой женщины», сконструированных советской властью в 1920–1930 е годы. Автор показывает, как тесно пропагандистские и агитационные задачи переплетались с социальными изменениями и новаторством в искусстве, а также предлагает взглянуть на раннесоветскую гендерную реформу как на основу возникшего разнообразия художественных решений.
Предлагаем прочитать начало одного из разделов книги.
Цветы рядом с домнами. «Жены инженеров» как социалистическая витрина второй половины 1930-х годов
Новым поворотом довоенной партийной политики в отношении женщин стало появление в 1936 году так называемого движения жен-общественниц. Встроенное в общую динамику социалистических соревнований, оно было личной инициативой наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе и во многом стало частью политической кампании в его поддержку. В 1934-м, во время поездки на Уралмаш, Орджоникидзе посетил медеплавильный завод в Красноуральске и обратил внимание на сквер, устроенный возле завода женой заведующего подстанцией Клавдией Суровцевой. Похвалив идею, нарком отметил, что она должна распространиться и на жилой сектор, который необходимо «очистить от грязи», а потому следует поручить другим женам руководящих работников сажать деревья и цветы. В 1936-м Суровцева получила приглашение на первое Всесоюзное совещание жен командиров — стахановцев тяжелой промышленности с участием Сталина, где была награждена орденом Трудового Красного Знамени «как инициатор патриотического движения». Памятником этому событию стало огромное (270 × 393,5 см) живописное полотно, заказанное Василию Ефанову и известное как «Незабываемая встреча» («Руководители партии и правительства в Президиуме Всесоюзного совещания жен хозяйственников и инженерно-технических работников тяжелой промышленности в Кремле», 1936–1937, ГТГ).
Ефанов В. Незабываемая встреча (фрагмент). 1937–1938. ГТГ
Забытое незабываемое
На полотне Ефанова общественница торжественно входит в галерею советских типажей. Это непримечательная молодая женщина с непокрытой головой, в городском платье. Черты ее лица полустерты, главное — не характер, а сюжет: Сталин удерживает руку героини в своих руках, их окружила аплодирующая толпа партийцев, стол президиума заставлен цветами. В лучах ирреального дневного света светло-серый костюм Суровцевой композиционно вторит темно-серому френчу вождя, также лишенному знаков отличия. Но если роль вождя известна без пояснений, то на ее профессию или социальную роль указаний нет, как если бы причина ее появления на сцене была именно в гендере. По замечанию Г. Шубиной, картина представляет собой не столько групповой портрет, сколько символическую сцену «обряда обручения вождя и народа», где многое соответствует свадебной сцене, включая «присутствие восторженных "родителей", роль которых берут на себя Калинин и Крупская в правом нижнем углу картины». Место Крупской на полотне красноречиво. Среди полных сил партийных героев они с Калининым представлены заслуженными пенсионерами революции, не занятыми в общем действии. В символическом браке Сталина и «жены ИТР», где «Сталин — это Ленин сегодня», Суровцева, несомненно, новая Крупская, соответствующая эпохе: миловидная, восторженная и не претендующая на политическое участие. Это послание усилено четко второстепенными образами жен членов правительства: они выглядывают из-за спин орденоносных мужей, теряясь среди аплодирующих рук.
Заметная в картине своеобразная гармония стертой «скромности» и мещански-аляповатой пышности отражала эстетический перелом второй половины 1930-х с его неоимпериализмом и ностальгией по тяжеловесному быту царской России при сильном упоре на индустриализацию. Отражало его и само движение «жен». Явная отсылка к досуфражистским временам, когда жена была главной социальной ролью женщины среднего класса, сочеталась в нем с требованием мобилизации женщин как рабочей силы. Думаю, Ефанов интуитивно нащупал содержание метода, которым это эклектичное движение стало продвигаться в массы: его картина стала одним из первых примеров нарочитой театрализации исторического события, подменившей документальность в советском искусстве.
Размытый сюжет, рассеивающий внимание зрителя, не случаен. Не случайно и то, что — несмотря на название «Незабываемой встречи»! — ее содержание было так прочно забыто, что до сих пор толком не анализируется даже в специальных текстах о картине: понятно лишь, что Сталин благодарит и поздравляет одну из советских женщин. Каталог выставки «Агитация за счастье» (1994) сообщает: «Поводом послужил прием "Президиума Всесоюзного конгресса женщин инженеров и техников советской промышленности" руководителями партии и правительства в мае 1936 г. в Москве. Эти женщины были озабочены в смысле традиционного распределения ролей между мужчиной и женщиной в социальных учреждениях и на фабриках. Изокефалия подчеркивает момент равноправия». Кажется вполне закономерным, что немецкие искусствоведы запутались в поворотах советской гендерной политики и приняли заседание жен инженеров, озеленяющих заводские дворы, за самостоятельную инициативу некоего Всесоюзного конгресса женщин — инженеров и техников, выступающих против дискриминации на фабриках. Конечно, такой конгресс едва ли состоялся бы и при Ленине, однако к концу 1930-х и дореволюционное рабочее движение, и женское движение были уничтожены. Рабочие и работницы были заменены на «стахановцев» и «жен», которые стали лишь инструментом партийного контроля над мужьями.
Мужское женское движение
Движение общественниц имело ряд стратегических задач: позиционируясь как низовое, оно всецело управлялось партией. Его рупором, по образцу «Крестьянки», «Работницы» и «Коммунистки», стал специально созданный журнал «Общественница» — «орган наркоматов тяжелой промышленности СССР, путей сообщения СССР, пищевой промышленности СССР, легкой промышленности СССР», и его установочные тексты писались не женотделовками, а наркомами Орджоникидзе и Кагановичем. Регламентирована была и целевая аудитория. Авторы журнала уточняли, что «общественницы» — это именно и только средний класс, то есть «жены хозяйственников, инженеров, рабочих-стахановцев», а также жены командиров Красной армии, профессоров и т. д. «Жены» собирались в имитационные активистские структуры, «советы жен-общественниц», которые прикреплялись к заводам, стройкам, наркоматам и предприятиям. Движение проводило заседания и съезды, в том числе всесоюзные, имело внутреннюю иерархию и свои издания, также исходящие из раннесоветской модели. Они публиковали отчетность по итогам проделанной работы и воспоминания образцовых «жен».
Обложка журнала «Общественница», 1940, № 1
Среди обязанностей, возложенных партией на жен ИТР, главной было «повышение культурности быта» и «производственной гигиены». Общественницы устраивали «рейды» на заводы, искали в работе «недостатки» и причины «дезорганизации», после чего «брали на себя наблюдение за чистотой» заводских помещений и рабочих мест, организовывали на предприятиях столовые, магазины и детские сады, оформляли клубы и комнаты отдыха, руководили ремонтом, «приводили в культурный вид» общежития, озеленяли скверы, учреждали «декадники санитарной культуры». Историк О. Хасбулатова замечает: «Проблемы, которые решали активистки, поражали своим примитивизмом. <…> Не покидает мысль, почему этими чисто производственными вопросами занимались домашние хозяйки. <…> Почему <мужчины-руководители> смирились с бесхозяйственностью, бескультурьем, низким уровнем организации и плохими условиями труда? Об этом в отчетах советов жен не было ни слова. Хотя невнимание к нуждам рабочих со стороны наркоматов было налицо. <…> Шла открытая подмена производственных функций должностных лиц».
В журнале «Общественница» деятельность жен описывается как героическое разгребание «слоев грязи», знакомое по образам ОхМатМлада. Важное отличие от 1920-х состоит в том, что, во-первых, «старым миром» неожиданно оказалась эпоха первой пятилетки, а во-вторых, всю эту тяжелую работу «жены ИТР» делали не сами. Так, на паровозостроительном заводе их идеи (хромировать ручки приводных механизмов, повесить в паровозной будке шелковые занавески и умывальник) реализует конструктор завода, которого предоставляет им главный механик. Расчистку «утопавшего в грязи» двора обеспечивают «заведующий шахтой, домохозяйки и рабочие», с которыми «договариваются» жены, указывая на необходимость «навести порядок». Мытьем полов занимаются уборщицы, которых инструктируют жены командиров станции.
Жены инженеров
Главным визуальным документом, отразившим движение жен-общественниц, стал не столько журнал, сколько роскошная экспортная книга «Жены инженеров» (1937). Украшенная портретом Орджоникидзе, его цитатами и специальной вкладкой с избранными местами из выступлений, книга стала надгробным памятником наркома: в том же году, накануне февральско-мартовского Пленума ЦК, Орджоникидзе застрелился.
Элегантно смонтированные развороты не уступают журналу «СССР на стройке». Здесь есть вкладки-фотоистории, «доски почета» и постановочные фотосюжеты об идеальных условиях быта детей, женщин и рабочих, которые пользуются «теперь» вниманием и заботой. Однообразный упор на тему бытового комфорта символически инфантилизирует героев, погруженных в больничный или санаторный рай материнской опеки. Былинная история рабочего Семисильного, чей сон никто не потревожит, завершается восклицанием: «Этих белоснежных постелей, этого мирного беспечного отдыха ребят не было до тех пор, пока жены инженеров и техников "Красного Сормова" не начали работу!..»
Инфантильны и сами жены, чьи действия продолжают называться активизмом, но не отличаются от традиционных женских занятий: они «рассматривают игрушки», устраивают качели, детские утренники, музыкальные и хореографические кружки для девочек при заводах, «организуют внешкольный досуг ребят» — украшают елку, наконец, проявляют политическую сознательность тем, что, прочитав в газетах о подвиге папанинцев, «организуют в яслях арктическую комнату».
Титульная страница альбома «Жены инженеров», 1937
Снижение роли женщин в политике выразилось и в новой трансформации праздника 8 Марта — теперь это праздник рождаемости. «Прекрасный подарок к 8 Марта делает завод женщинам пятого галошного цеха — комнату гигиены. В этой комнате отдельные кабины устланы метлахскими плитками, умывальники с горячей водой, медицинская консультация по вопросам женской гигиены. <…> В сравнении с январем и февралем прошлого года количество рождений более чем удвоилось. <…> Обслуживание беременных женщин организовано непосредственно на заводе. К услугам женщин — высококвалифицированная консультация. В течение всего периода беременности работницы за ней и ее рабочим местом следит врач». Подчеркивание доступности «услуг» смыкается с тяжеловатым ощущением человеческой фабрики и завуалированным, но жестким требованием стахановских темпов в производственном и репродуктивном труде.
Невидимый труд
Во многом альбом Народного комиссариата тяжелой промышленности (НКТП) иллюстрировал идею 1920-х о «новом быте», организацию которого возьмет на себя государство. Во всех текстах осторожно, но настойчиво использованы безличные формы, как если бы работа делалась сама по себе: «Сытный, вкусный завтрак ожидает кормящих матерей в специальной комнате».
Жены инженеров живут как в санатории: они не готовят обеды, а «проверяют качество обедов»; они «украшают цветами фойе нового кино», «приносят свежие, только что полученные из Москвы газеты в комнату отдыха», «приносят рабочим, отдыхающим в культ-будке, театральные билеты». В перерывах они «обучаются кройке и шитью, чтобы наряднее одеть своих ребят, чтобы сшить себе платье покрасивее. В столицах и в новых городах наблюдается тяга к этому делу со стороны общественниц». Другими словами, к середине тридцатых работница не столько превратилась в нового человека, сколько расщепилась на две личности — представительную домохозяйку, выступающую на съездах, и невидимую домработницу. Если кухарка должна была уметь управлять государством, то жена ИТР научилась надзирать за рабочими и уборщицами, быть «ответственной», но нижестоящей начальницей, которая не станет конкурировать с мужским «начсоставом».
Шор С. Мы учимся управлять автомобилем. Рисунок из альбома «Жены инженеров». 1937
Белый
Впрочем, в альбоме, как и в журнале, постоянно встречаются упоминания ручного труда «жен»: это шитье белья, скатертей, занавесок, мешочков под динамит (в помощь шахтерам) или накомарников (для защиты от насекомых), «изящные вышивки» для детских садов. Подпись под одной из фотографий гласит: «Жены инженеров завода "Большевик" в Киеве шьют постельное белье для образцовых общежитий. <…> Было в свое время немало охотников позлословить насчет того, что жены инженеров придут в общежитие только в качестве ревизоров и контролеров — этого не случилось!» Текст явно противоречит содержанию альбома, но интереснее иллюстрация: она отсылает к суфражистским и революционным сюжетам о женщинах, вышивающих знамя, а также к ранним «красным кружкам», где крестьянок учили политграмоте, привлекая уроками рукоделия. Теперь ситуация перевернулась — привлекая «жен» иллюзией общественно-политической активности, партия возвращала их к рукоделию.
Фото из альбома «Жены инженеров», 1937
Дейнека А. Стахановцы. Панно для зала Почета советского павильона на парижской Всемирной выставке. 1937. ПГХГ
Культура быта эпохи постконструктивизма стремилась зачехлить, укрыть конкретику производственного процесса вместе с его недостатками. «Коробочная» архитектура терялась за «изящными» элементами, ниши и карнизы зданий заполнялись скульптурами, конструкция машины дробилась крупными планами сверкающих декоративных деталей. Общественницы скрыли основания советского женского движения белоснежным футляром: теперь оно вызывало прямые ассоциации с придворными благотворительными балами или визитами великих княгинь в тюрьмы или работные дома. Белый цвет — цвет невинности, материнства и гигиены — окончательно сменил красный еще в одном: движение жен смыкалось с нарастающей темой «советской аристократии», получившей раскрытие в огромной (7 × 12 м) панораме Александра Дейнеки «Стахановцы» для зала Почета советского павильона на парижской Всемирной выставке (1937). Панно располагалось между меньшими по размеру полотнами Алексея Пахомова («Дети в Стране Советов», 6 × 6 м) и Александра Самохвалова («Советский спорт», 6 × 6 м). На идеализированном групповом портрете стахановки и стахановцы в белоснежных одеждах с орденами идут по Красной площади во главе представителей советских национальностей: позади высится светлый силуэт еще не построенного Дворца Советов.
Ранее в рубрике «Медленное чтение» были представлены следующие книги, вошедшие в длинной список премии «Просветитель»:
Михаил Велижев. Чаадаевское дело: идеология, риторика и государственная власть в николаевской России. — М.: Новое литературное обозрение, 2022.
Игорь Лисов. Разведчики внешних планет: Путешествие «Пионеров» и «Вояджеров» от Земли до Нептуна и далее. — М.: Альпина нон-фикшн, 2022.
Александр Можаев. Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города. — М.: Бомбора, 2022.
Антон Нелихов. Динозавры России: Прошлое, настоящее, будущее. — М.: Альпина нон-фикшн, 2022.
Наталия Осояну. Румынские мифы. От вырколаков и фараонок до Мумы Пэдурий и Дракулы. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2023.
Сергей Самойленко. Вероятности и неприятности. Математика повседневной жизни. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2022.
Олег Хлевнюк. Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР. — М.: Новое литературное обозрение, 2023.
Олег Шумаков. Королевство Камбоджа. Затянувшееся путешествие зоолога. — М.: Фитон XXI, 2021.
Сергей Шумский. Воспитание машин: Новая история разума. — М.: Альпина нон-фикшн, 2021.
Тамара Эйдельман. Право на жизнь. История смертной казни. — М.: Альпина нон-фикшн, 2023.