Полит.ру знакомит читателей с книгами, вошедшими в длинный список претендентов на премию «Просветитель» 2023 года. В него были отобраны двадцать книг из более чем 130, выдвинутых различными издательствами. Короткий список премии «Просветитель» будет объявлен до конца сентября.
Издательство «Кабинетный ученый» представляет книгу Андрея Горохова «Визуальный клей».
Книга посвящена законам и принципам восприятия не очень сложных картинок. Ее можно считать трактатом о формообразовании, учебником дизайна или предисловием к учебнику рисования.
Речь идет о таких фундаментальных понятиях, как форма, структура, композиция, равновесие, динамика, иерархический порядок, целостность. Происходит их придирчивое разоблачение и демонстрация, как этот дискурс не в состоянии ухватить то, что реально происходит в мире картинок.
Предлагаем прочитать одну из глав книги.
2. ЧТО ТАКОЕ ВОСПРИЯТИЕ?
Почему и как человек что-то видит и вообще воспринимает (что-то слышит или чувствует боль)? Видеть — это воспринимать глазами. Слышать — воспринимать ушами. Что есть, то и вижу, что звучит, то и слышу. Почему вокруг этого столько шума? В чем проблема? И при чем тут философия?
Давайте посмотрим вокруг себя. Вот дом, реальный, настоящий дом, он стоит далеко, но к нему можно подойти и прикоснуться рукой, можно даже поковырять его шершавую стену, можно войти внутрь. Пока действительно всё ясно: вокруг нас находятся независимо от нас существующие объекты.
2.1. НАИВНЫЙ РЕАЛИЗМ
Человек такой объект просто видит, ну, и конечно, что-то по его поводу понимает и умозаключает, скажем, он видит яблоко и понимает, что это — спелый фрукт, а также что это почти шарик, а также что это предмет. Но это всё потом, а пока человек видит дом или яблоко перед своим носом, то есть видит реальность как она есть.
Это позиция наивного реализма (naive realism, direct realism): я вижу то, что существует в реальности.
Как это работает?
Нам понадобится больше слов. Реальный объект, находящийся вне нас, американские ученые называют «дистальным» (distal object).
Объект освещен солнечным светом, лучи отражаются от передней стенки объекта и попадают в глаз. Человек видит глазами, глаз — это прозрачный шарик, у которого спереди есть линза, а на задней стенке расположены клетки, реагирующие на свет. Это дно называется «ретиной». Дистальному объекту соответствует на дне глаза ретинальный образ (retinal image) или ретинальная проекция. Это плоская картинка на задней стенке шарика.
У нас появилось несколько проблем.
Проблема первая.
Вот стою я на берегу моря и любуюсь заходящим солнцем. Мне навстречу по морю бежит дорожка из яркого солнечного света. Ты стоишь в километре от меня на том же берегу, к тебе тоже бежит дорожка из яркого солнечного света. Это та же самая дорожка? То есть тот же самый дистальный объект?
Хм, объекта-то и нет. А море отражает солнце всей своей поверхностью во все стороны. Иными словами, море сияет отраженным светом солнца, оно ярко-слепящее везде, в каждой своей точке, оно похоже на море расплавленного металла. Мы видим узкую вырезку из этого сияния, потому что так действует линза в нашем глазу. Солнечная дорожка — это баг, причина которого — в устройстве нашего глаза, можно этот баг назвать артефактом, нарисовать схему отражения лучей и успокоиться. Нам кажется, что к каждому из нас бежит своя собственная дорожка, это объясняется просто.
Но наличие артефактов странновато. Море есть, волны есть, берег есть, солнце есть, а дорожки, так отлично вписанной во всё реально существующее, уже нет?
Конечно, это не единственный артефакт, куда более заметный — перспективное сокращение объектов. В физическом мире уходящие от нас рельсы остаются параллельными и не сближаются, а мы видим их сближающимися. Возникает подозрение: то, что мы видим, — не совсем реальный мир.
Проблема вторая.
На ретине картинка плоская. А окружающий нас мир — трехмерный. У него есть глубина. Эффект глубины вызван не только тем обстоятельством, что у нас два глаза. И не перспективным сокращением. Мир реально трехмерен, за дерево может закатиться мячик, укатиться в глубину, а путем проекции на ретину мир становится двухмерным, сплющивается. Но мы его видим трехмерным, мы видим, что к нам находится ближе, что от нас дальше. Надо понимать, что сплюснутая на ретине проекция потом как-то расплющивается, получает глубину, развертывается вглубь.
Но как это добавление происходит?
Существует феномен, когда плоская картинка выглядит как двуслойная (черный предмет отрывается от белого фона) или даже глубокая. Странность здесь в том, что пространственность/глубина добавилась сама собой к плоской картинке. Хуже того, здесь добавился белый шарик.
2.2. ТЁМНАЯ СТОРОНА ГЛАЗА
Что происходит дальше?
Клетки ретины реагируют на свет разного цвета: красный, зеленый и синий. Некоторые клетки реагируют на края предметов, то есть на границы между, скажем, темной и светлой зоной, каждый раз это маленькая область ретинальной проекции.
Реагируют — значит, посылают вдоль нерва в сторону мозга автоматную очередь импульсов. Движение импульса по длинному отростку нейрона — это химический процесс передачи заряда между ионами по цепочке.
Даже если во внешнем мире не происходит никакого движения, то узкая область острого видения прыгает в разные стороны, потому ретинальная проекция елозит по ретине. Это приводит к тому, что даже неподвижная панорама перед нашим носом порождает поток постоянно меняющихся импульсов в нервах, идущих к мозгу от глаза. Неподвижная дистальная картинка превращается в поток сигналов в мириадах параллельных нейронов. Устройство отдельного нейрона неплохо изучено, но вот нейрональный код не расшифрован, то есть неизвестно, как именно кодируется информация, что именно передают нейроны.
Мы находимся в очень интересном месте — сразу за глазом. Интерес этого места не только в том, что там темно, но главным образом в том, что там нет никакой ретинальной проекции, никаких картинок — никаких яблок, домов, солнца и моря.
Я не знаю, как это сформулировать еще яснее: на темной стороне глаза от реального мира, окружающего нас, ничего не осталось, только шквал импульсов в мириадах нейронов. Человек еще ничего не увидел, а окружающего мира уже нет.
Нам остался еще последний шаг вправо — в глубины мозга.
Сигналы от глазных нервов приходят в область, где происходит их, условно говоря, «обработка», что именно там с ними происходит, неизвестно. Но понятно, что там происходят какие-то физические процессы, электрическую активность научились замечать. Я нарисовал там крестики.
Что это такое? Это то, во что преобразовались импульсы, идущие от глаза, то есть то, во что превратились яблоки и дома, находящиеся в поле зрения человека.
Названий для этих крестиков существует масса: mental image, percept, representation, sensum. В поисках русских терминов я решил заглянуть в какую-нибудь книгу по философии на родном языке, вспомнил только «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина, нисколько не сомневаясь, что там именно эта проблематика и должна обсуждаться. И вуаля! Глава 1, часть 1: символы вещей, мысленные символы, комплекс ощущений, обладающий формой, образы или отображения вещей, мысленные изображения.
Ленин не согласен с Эрнстом Махом, что вещи материального мира есть комбинации ощущений. Ленин пишет, что возникла чудовищная путаница, и эту путаницу он сейчас распутает. Отличный план!
В чем, собственно, проблема?
Проблем несколько.
Проблема связности (binding problem): сигналы в мозг идут в виде потоков, эти потоки расходятся и обрабатываются в далеких участках мозга, скажем, цвет обрабатывается быстрее всего, контуры предметов обрабатываются чуть дольше, больше всего времени занимает обработка движения. Тем не менее мы видим целостные окрашенные движущиеся объекты, то есть несколько разных крестиков, далеко друг от друга отстоящих, оказываются одним объектом.
Проблема сознания (hard problem, mind-body problem): мозг — это очень сложная, но тем не менее ограниченная физическая система, в которой идут химические и физические процессы, грубо говоря, химия и электричество.
И вдруг почему-то оказывается, что внутри мозга появляется нечто, что само начинает видеть, ощущать, испытывать боль и т. п., это тот живой человек, на мозг которого мы смотрим.
Больше в нашем мире нет ни одного объекта, который обладал бы таким свойством. Это свойство настолько странное, что мы даже не можем сказать, где это «сознание», собственно, находится. Когда мы смотрим на живой мозг, мы никакого сознания не видим, лишь всполохи волн миллиардов огоньков. Когда мы смотрим на мир вокруг себя, то есть изнутри своего сознания, мы не видим мозга. К восприятию всё это имеет такое отношение, что даже если наше яблоко развалилось в мозге в сеть из множества электрохимических крестиков, то как получается так, что яблоко вообще становится видимым кому-то, кто загадочным образом вдруг возникает?
2.3. РАССЕЛ
Последовательность шагов от солнца к дому, дальше к глазу, дальше по зрительному нерву в мозг к крестикам есть причинная цепочка (causal chain of perception), она движется в одну сторону. Это знаменитый аргумент Бернарда Рассела. Нет никакого физического процесса, который выносил бы наши крестики наружу, в окружающий нас мир. Крестики заперты в голове. Но в результате этого процесса мы видим яблоко перед собой!
Тут надо сделать несколько шагов назад. Мы должны были признать, что на темной стороне глаза никаких картинок нет. Это физический факт, с этим ничего не поделаешь, отовраться не удастся. Но можно спросить, а есть ли картинка на ретине?
На ретину попадают лучи света, то, что мы воспринимаем как свет, есть электромагнитное излучение разных частот. Надо сказать, что мы видим только маленькую часть спектра электромагнитного излучения. Более высоких частот огромное количество: за ультрафиолетом следует рентгеновское излучение, а потом гамма-излучение. Более низкую частоту того же самого физического процесса мы воспринимаем как тепло, это инфракрасные волны. Еще ниже находятся радиоволны.
У этого тривиального обстоятельства есть два интересных следствия. Во-первых, мы видим лишь малую часть отраженных лучей, но почему-то не видим никакой недостачи. Окружающий мир непрерывен и полон, он идет сплошной стеной.
А во-вторых, если нет глаза, в который попадает электромагнитное излучение и вызывает ощущение света, то света нет, а есть всего лишь электромагнитное излучение. То есть, условно говоря, глубокая черная ночь.
Аналогичным образом, мы слышим звук, когда волны меняющегося давления воздуха достигают наших барабанных перепонок. В мире за пределами наших ушей звуков нет, звук возникает в нашей голове, когда мы в сознании.
Но если вокруг нас нет света, если вокруг нас черный мир, значит, наша картинка с самого начала была неверна! За пределами наших голов яблоко не красное, свет не белый.
Теперь мы возвращаемся к аргументу Рассела: как так получилось, что образ яблока, существующий в виде электрохимического процесса в мозге, вдруг оказался у нас далеко перед носом?
Наивный реалист скажет, что яблоко и было с самого начала перед носом, нет проблемы. Но мы уже понимаем, что вокруг нас нет света, нет звука. Перспективы там тоже нет. То есть окружающий нас мир далеко не такой, как мы его видим и слышим.
Но предметы-то есть? Формы предметов есть? Хочется сказать, что да, но ведь представление о форме (линия, плоскость, шар, цилиндр, призма) — это представление, крестик в нашем мозге, такой же как звук или свет. А вот что ему соответствует в окружающем черном мире — большой вопрос.
Если вам кажется, что кубы и цилиндры уж точно существуют, то можно вспомнить о чем-то другом, скажем, о силе или энергии. Или вот погода — она существует? А литература? А молодежь?
Я не хочу обсуждать проблемы философии, которых, как уже понятно, тут огромное количество, мне важно показать, что во всей этой истории есть грандиозная непонятность, несвязность, нелогичность.
Наивный реалист осуществляет короткое замыкание: то, что есть объективно перед нашим носом (красное яблоко), совпадает с тем, что человек воспринимает (крестики в мозге). Просто вот так само собой оказывается. Информация о структуре трехмерного мира проникает в глаз, из глаза проникает в глазной нерв, как-то преобразуется в мозге с таким результатом, что мы видим как раз то, что и существует на самом деле безо всякого мозга. Конечно, есть несколько мелких странностей, скажем, оптические иллюзии или галлюцинации, их можно исследовать и обсуждать, но погоды они не делают.
2.4. НЕНАИВНЫЙ РЕАЛИЗМ
Ненаивный реалист (indirect realism, representational realism) сильно озадачен.
Он таращится в окружающий мир и пытается догадаться: где в том, что он видит вокруг себя, — объективный, реальный, физический мир, а где то, что добавлено глазом и мозгом?
Добавлено, оказывается, очень много всего разного. Это не только цвет и глубина. Мы видим некоторые предметы в качестве тяжелых, а некоторые — в качестве легких.
Мы видим, что многие предметы симметричны. Симметрия не приклеена к предмету, само дерево оказывается симметричным, симметрия внутри него, симметрия — свойство его структуры. Мы видим повторяющиеся элементы: не просто палки забора или листья дерева, нет, мы видим, что это сдвиг, дупликация, размножение фактически одного и того же объекта. Мы видим, что буква «Ж» похожа на снежинку, а сутулый человек похож на холм или колесо. Если кошка наполовину скрыта за диваном, мы видим, как она там продолжается. Мы видим не просто болтающийся флаг, мы видим порывы и давление ветра.
Мы видим, что крона дерева готова взлететь, а ветки ивы скользят вниз, хотя дерево неподвижно. Мы видим строй солдат или ряд домов, хотя между ними — просветы, и строя или ряда, вообще говоря, нет.
И каждый раз Бернард Рассел спрашивает: как так получается, что твой мозг, запертый в черепе, добавляет что-то к тому, что находится перед тобой? Как мозг может дотянуться до далёкого предмета?
Можно представить себе, что мозг окрашивает мир, превращая отраженные предметами электромагнитные волны в их цвета, но ведь эти цвета хитро распределены в трехмерном пространстве! Когда строй солдат или домов разворачивается перед нами, мы видим их выстроенность и движение в трехмерном пространстве. То есть это не плоские окрашивающие очки, а трехмерные очки?
2.5. ЛЕГАР
Где-то тут кончается то, что так или иначе понятно и знакомо. Я хотел показать, что проблема восприятия существует и носит глобальный и фундаментальный характер.
Но история на этом не кончается, есть догадки, как из этого бардака можно было бы выйти.
Я рассказываю своими словами то, что написал Стивен Легар. Не он один об этом писал, но его ход мысли мне кажется ясно сформулированным и наглядным. И довольно радикальным, так что держитесь за стену.
Легар спрашивает: где находится то яблоко, которое мы видим перед собой? Его красный цвет, его форма — всё это находится в нашей голове, это мои крестики в мозге, это электрохимический процесс внутри мозга.
Но мы видим яблоко перед собой. Значит, мы смотрим внутрь своего мозга.
Мир перед нами — это внутренность нашего мозга, разноцветная трехмерная динамическая (движущаяся и трансформирующаяся) модель мира, который находится за пределами нашего черепа.
А где пределы нашего черепа?
Если видимый мир замкнут в нашем черепе, значит выше видимого нами с земли неба, а также за линией горизонта, а также внизу под нашими ногами находится наш череп. Он там не топографически, а топологически, если эти слова что-то для вас значат.
А вот к тому, что находится за границами нашего черепа — Легар называет его чудовищно огромным и непредставимым миром, — мы не имеем непосредственного доступа. Мы либо действуем внутри трехмерной модели, которую считаем окружающим миром, либо строим другие модели, например, в рамках физики. Физика, химия и, скажем, молекулярная биология пытаются посмотреть на реально существующий мир в обход того, что сами собой видят наши глаза, привязанные к мозгу.
А как же мои руки, мое тело, моя голова, которую я могу потрогать и увидеть в зеркале? А это тоже, как и всё остальное, трехмерная модель. Это модель моего тела. Она находится в центре модели окружающего мира.
Хорошо, если мы знаем, что смотрим вглубь своего мозга и видим не сам внешний мир, а его трехмерную модель, репрезентацию, прокси, то мы, наверное, как-то можем это исследовать?
Соображения в пользу мира-как-модели такие (это лаконичный список, а не подробное изложение).
1) Можно изучать видимое человеком пространство, его геометрию. У него есть масса нетривиальных особенностей. Оно образует сферу с хитрой геометрией, чем дальше от нас, тем больше пространство сжимается. Оно похоже на пространство, искаженное сильной линзой, перспектива в этом пространстве отличается от линейной. На эту тему существует научная литература, Легар обсуждает это и рисует картинки в своей книге «Мир в твоей голове» (Steven Lehar “The World in Your Head”, 2002). Еще раз: то, что мы видим, увидено сквозь очень сильную линзу, если повертеть головой вправо-влево, мир перед вами будет меняться, горизонтальные параллельные линии начнут двигаться. Видеть — значит, видеть сквозь линзу, без линзы ничего увидеть невозможно, невозможно даже вообразить, как выглядит мир, не пропущенный сквозь линзу.
Это знают не только те, кто отчаянно пытается научиться рисовать с натуры, но и все прочие: сравнение фотографии с пейзажем, который видишь перед собой, каждый раз обескураживает — на фотографии пространство оказывается другим, предметы уезжают дальше вдаль. В объективе фотоаппарата тоже есть линза, но то, что мы видим, сильно отличается от того, что получается у фотоаппарата. Иными словами, пространство, которое мы видим перед собой, никак не может быть пространством физического мира, как он есть сам по себе.
2) Существует масса эффектов, которые сто лет назад называли «гештальт-эффектами». Я упомянул ряд домов и ряд солдат, на самом деле, таких эффектов много больше. Мы видим, что яблоки лежат в чаше, лежат и давят. Мы слышим не отдельные звуки, но мелодии, согласный грохот оркестра, огромные комплексы из мелких элементов. Мы видим не просто отдельные листья, но кроны деревьев, мы видим не только отдельные деревья, но лес. Какая-то непонятная сила склеивает всё, что видим, слышим, чувствуем, понимаем: буквы склеиваются в слова, слова склеиваются во фразу, фразы склеиваются в книги. Букет — склеенные вместе в единый веник цветы и листья — красив, а японская икебана загадочна, некоторые формы кажутся нам прекрасными и совершенными, настолько хорошо они сами в себе увязаны и согласованы. Мы видим движение не потому, что что-то в мире на самом деле движется. В кино движения нет, а есть последовательность стоп-кадров, 25 кадров в секунду достаточно, чтобы мы видели плавное движение, эффект движения есть гештальт-эффект. Такого рода эффектов настолько много, что хочется спросить: а что не является гештальт-эффектом? И будет непросто ответить. Получается, что весь мир склеен этим гештальт-клеем, однако физика и химия в окружающем мире клея не обнаруживают. Гештальт-эффекты — это то, что добавляет в мир наш мозг. О некоторых визуальных гештальт-эффектах и пойдёт речь в этой книге. Мы всё еще находимся внутри предисловия.
3) Оптические иллюзии обескураживают. И происхождение их непонятно.
Мы упорно продолжаем видеть не то, что есть: даже если мы знаем, что косая линия — прямая, мы видим, что она ломается. Есть иллюзии, касающиеся цвета (color constancy), есть иллюзии размера (size constancy) и иллюзии формы (shape constancy), на эти темы существует огромное количество литературы, объяснить эти иллюзии в рамках наивного реализма невозможно, объяснений и нет. Любопытно, что все параметры видимого мира — размер, форма и цвет предметов — есть сфера иллюзий.
4) Если чашка на кухонном столе находится внутри мозга, то, ударив по голове, можно ее разбить? Да, конечно. Существует множество литературы, описывающей, как видят мир люди с травмами мозга. Скажем, прекращение функционирования некоторого региона (lingual and fusiform gyri) приводит к тому, что пациенты перестают видеть цвет, мир становится бесцветным. А если этот регион стимулировать магнитом, то человек видит странные колористические эффекты — круги или пятнышки: в центре белый, вокруг зелёный, вокруг красный.
А если поражен регион V5, то человек перестаёт видеть движение. Видимый мир оказывается фундаментально неподвижным, через какой-то момент он скачком меняется в новое состояние: если к вам идет собака, то вы видите ее неподвижно застывшую вдалеке, потом она оказывается застывшей в неестественной позе недалеко от вас.
5) Так называемые «галлюцинации» — искажения или изменения восприятия окружающего мира под воздействием разнообразной химии — являются еще одной обширной темой. Изменения — которых очень много и которые очень разные — касаются не каких-то непонятных «ментальных образов» и «перцептов», но обнаруживаются в непосредственно тебя окружающем реальном мире. Мир становится странным, в нем становятся видимыми какие-то структуры (лес превращается в готический собор, количество симметричных паттернов становится уму не постижимым), при воздействии другой химии он распадается на фрагменты. Иными словами, галлюциногены позволяют увидеть деконструкцию собранной мозгом модели мира. Каждый раз эти превращения происходят вокруг тебя, они трехмерны. На эту тему тоже существует немало литературы. Прекрасное введение в эту проблематику написал тот же Стивен Легар, это «Великая иллюзия» (“Grand Illusion”, 2010), это мемуары психонавта, своего рода книга Кастанеды, только написанная трезвым, крайне наблюдательным и догадливым исследователем зрительного восприятия. Читается легко и захватывающе. Никакой мистики, чистый реализм, правда, ненаивный.
Радикальный взгляд на вещи сформулировал Бертран Рассел и много кого этой формулировкой напугал: «Когда врач смотрит на чужой мозг, он видит фрагмент своего собственного мозга, а не часть того мозга, который исследует» (“The Analysis of Matter”, 1927). Если вы хотели почитать что-то радикальное, то это оно и есть.
Смысл этого знаменитого афоризма в том, что человек видит вокруг себя вовсе не окружающий мир, а свой мозг. Дерево за окном — это твой мозг, мужик идет по дороге — это твой мозг. Не имеется в виду, что человека окружают прямо химеры и галлюцинации, нет, они привязаны к окружающему (невидимому) миру, но тем не менее они есть продукт деятельности мозга. Это относится ко всему, что человек чувствует, слышит, думает, понимает, вспоминает. Он заперт внутри своего мозга. Кстати, возможно, поэтому сложные структуры, возникающие в самых разных сферах, похожи на сети, на ризомы.
Проблема восприятия теперь формулируется так: как получается, что строится такая гибкая, динамичная, трехмерная модель, как происходит обработка и связывание информации, причём связывание в виде трехмерной пространственной конфигурации? Объяснять надо, оказывается, вообще всё, что мы видим вокруг себя, а не несколько иллюзий и маргинальных странностей.
Я потяну только описание именно некоторых маргинальных странностей, с которыми приходится сталкиваться при рисовании простых картинок. По-видимому, это какой-то базовый, не очень сложный уровень того, чем занимается мозг. Знать и понимать то, что я грубо обрисовал в этой главе, вовсе не обязательно, большинство людей — наивные реалисты, и никакого дискомфорта не испытывают.
Читать Легара или книги с полемикой полезно для того, чтобы вся эта история не запомнилась в качестве вялого пересказа фильма «Матрица». Понятное дело, фильм «Матрица» показал широкой публике, чем пахнет опосредованный реализм (indirect realism). Настоящий Морфеус — Бернард Рассел, а Нео — Стивен Легар. Шутка.
Ранее в рубрике «Медленное чтение» были представлены следующие книги, вошедшие в длинной список премии «Просветитель»:
Михаил Велижев. Чаадаевское дело: идеология, риторика и государственная власть в николаевской России. М.: Новое литературное обозрение, 2022.
Александра Горяшко. Дикая птица и культурный человек. Гага обыкновенная и человек разумный: четырнадцать веков взаимоотношений. СПб.: Типография «ЛД-Принт», 2020.
Игорь Лисов. Разведчики внешних планет: Путешествие «Пионеров» и «Вояджеров» от Земли до Нептуна и далее. М.: Альпина нон-фикшн, 2022.
Александр Можаев. Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города. М.: Бомбора, 2022.
Антон Нелихов. Динозавры России: Прошлое, настоящее, будущее. М.: Альпина нон-фикшн, 2022.
Наталия Осояну. Румынские мифы. От вырколаков и фараонок до Мумы Пэдурий и Дракулы. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2023.
Надежда Плунгян. Рождение советской женщины. Работница, крестьянка, летчица, «бывшая» и другие в искусстве 1917–1939 годов. М.: Музей современного искусства «Гараж», 2022.
Сергей Самойленко. Вероятности и неприятности. Математика повседневной жизни. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2022.
Олег Хлевнюк. Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР. М.: Новое литературное обозрение, 2023.
Олег Шумаков. Королевство Камбоджа. Затянувшееся путешествие зоолога. М.: Фитон XXI, 2021.
Сергей Шумский. Воспитание машин: Новая история разума. М.: Альпина нон-фикшн, 2021.
Тамара Эйдельман. Право на жизнь. История смертной казни. М.: Альпина нон-фикшн, 2023.