Мы продолжаем интервью о состоянии славистики (и уже – русистики) за пределами России. Вопреки традиционным представлениям о том, что в постсоциалистических странах эти вопросы ушли из области актуального интереса, в Белградском университете изучение русского языка и литературы остается достаточно значимой частью учебного и научного процесса. О русистике в Белградском университете мы побеседовали с доктором филологических наук, заведующей кафедрой славистики Белградского университета Корнелией Ичин. Интервью взял Александр Кобринский.
Давно ли существует ваша кафедра, большая ли она?
Кафедра сама, конечно, существует давно, уже 140 лет (в 1877 году была учреждена кафедра русского языка и литературы, которую возглавил Платон Андреевич Кулаковский). Долгие годы она существовала в составе философского факультета. Только в 1963 году из философского факультета выделился филологический. Мы тогда переехали в новое здание, в котором факультет располагается и сейчас, и с этого времени кафедра славистики – часть филологического факультета.
А вообще славянские языки изучаются в университете почти что с его возникновения. Тогда он еще не назывался университетом, была так называемая «Великая школа» (то же самое, что университет). После кафедры русского языка и литературы возникла кафедра восточных и западных славянских языков. Преподавали эти языки и литературы такие ученые, как Радован Кошутич, Александр Погодин, Кирилл Тарановский. Между прочим, некоторые из них учились в России, в Петербурге.
Сейчас наша кафедра самая большая на филологическом факультете. На ней работает 55 преподавателей – профессора, лекторы, ассистенты. В составе отделения русского языка и литературы - 25 преподавателей.
А какие на кафедре изучаются еще славянские языки и литературы, кроме русского?
У нас изучаются польский язык и литература, чешский, словацкий и украинский. По украинистике у нас самая молодая группа преподавателей, она существует всего 4-5 лет. И уже второй год у нас будут лекции по белорусскому языку. Это не такое регулярное отделение, как названные - просто лекции для желающих.
А какое место занимает на кафедре русистика? Судя по тому, какие вы проводите конференции, какие выпускаете книги по русскому языку и литературе, - это, видимо, ведущая роль?
Да, конечно. Я могу сказать, что вся кафедра фактически организована вокруг русистики. Это самое главное наше направление.
Чем же занимаются сейчас сербские русисты-литературоведы?
Ученые, которые сейчас занимаются на нашей кафедре русской литературой – и я в том числе, почти все являются учениками совсем недавно скончавшегося профессора Миливое Йовановича. Он был автором замечательных книг о Бабеле и Булгакове. Кроме этого, у него были три книги о Достоевском. Он исследовал Достоевского в плане интертекстуальности и в контексте европейской литературы. Отдельной темой его исследований была «Достоевский и русская литература ХХ века».
Мои аспиранты, коллеги по кафедре, пишут диссертации по русскому символизму (Вяч. Иванов, Д. Мережковский, З. Гиппиус) и по обэриутам. Бояна Сабо пишет о трагедии "Прометей" Вяч. Иванова. Коллега Бобан Чурич занимается творчеством Бориса Савинкова. Аспирантка Елена Кусовац пишет о философемах "бытия" и "абсурда" в "Елизавете Бам" Хармса. Самый главный критерий – чтобы тема была актуальна и оставляла простор для исследователя.
Ну, и у вас самой очень широкие научные интересы. Я знаю ваши работы о драматургии Льва Лунца, замечательного писателя из группы «Серапионовы братья»…
…. да, а до этого – книга о Гумилеве. Вообще же для нас самое главное – разбор текста, анализ. Вот, к примеру, тема работы одной нашей аспирантки: «Мужское и женское тело у А. Введенского и Д. Хармса» - это такой философско-антропологический подход.
Раз мы заговорили о Введенском и Хармсе, то есть смысл вспомнить о том, что мы с вами сейчас беседуем в перерыве конференции «Авангард и идеология», пятой конференции о русском авангарде, которая проводится в вашем университете силами вашей кафедры. Проходили в частности конференции, посвященные столетию со дня рождения Введенского (2004 год) и столетию со дня рождения Хармса (2005 год). Почему из всей русской литературы вы и ваши коллеги, ученики испытываете особую любовь именно к русскому авангарду ХХ века, к футуризму, обэриутам?
Ну, это, конечно, не только моя любовь. Одной из первых диссертаций на нашей кафедре была работа Наны Богданович о русском и итальянском футуризме. Потом у профессора Йовановича были работы об И.Зданевиче, В.Хлебникове, Т.Чурилине, Маяковском, Хармсе, Введенском и т.д. У него тогда были очень тесные отношения со славистами из Загреба, прежде всего – с профессором Александром Флакером, который проводил в Загребе большие конгрессы по русскому авангарду. И одновременно они расходились в понимании термина и границы авангарда. Йованович отстаивал термин И.Смирнова о постсимволизме, предлагая потом термин гипермодернизм; к тому же, для него конец авангарда - 1941 год, год написания Введенским "Где. Когда", в отличие от Флакера, считавшего концом авангарда самоубийство Маяковского.
У нас еще в 60-е годы переводили Хлебникова, перевели в 1981 году Хармса (переводчик Деян Михайлович). На самой кафедре давно изучается творчество Хармса и Введенского (в рамках курса русской драматургии ХХ века и русской прозы ХХ века).
А еще для нас большую роль сыграли издание в Мюнхене в конце 1970-х – начале 1980-х годов собрания сочинений Д. Хармса (вышло тогда 4 тома) под редакцией М.Мейлаха и Вл. Эрля и двухтомника А.Введенского в издательстве ‘Ardis’ под редакцией М. Мейлаха. Хармса перевели тогда на сербский язык, и он сразу стал чрезвычайно популярен в Сербии. В 1986 году по произведениям Хармса в Сербии был снят фильм (мы показывали его участникам юбилейной хармсовской конференции в 2005 году).
И результатом этого огромного интереса к Хармсу в Сербии стало двухтомное издание полного собрания его произведений на сербском языке, которое готовилось под вашим руководством?
Да. Это было очень важно. Нам хотелось представить сербскому читателю полного Хармса.
Белград был кроме всего прочего одним из самых главных центров русской эмиграции. Здесь в 1928 году проходил первый съезд русских писателей и журналистов, король Югославии активно поддерживал русских литераторов-эмигрантов. И очень многие места в Белграде связаны с именами русских писателей. Наложило ли это какой-то отпечаток на деятельность вашей кафедры?
Конечно! Мне вообще кажется, что, на самом деле, если бы не русские эмигранты, то в нашей стране не было бы многого, начиная с целых факультетов университета, потому что создателями многих из них были как раз русские ученые, находившиеся в эмиграции. Я сама застала еще преподавателей, которые были потомками русских эмигрантов: Андрея Тарасьева, Марию Межинскую, Кирилла Свинарского и др. Тарасьев - сын настоятеля русской церкви в Белграде.
Литературой русской эмиграции у нас занимались не очень активно. Во многом всплеск интереса к ней у нас стал следствием начала изучения ее в России после Перестройки. Но вот, например, есть у нас такой замечательный человек, как Алексей Арсеньев, который живет в городе Нови Сад. Он всю жизнь собирал материалы по русской эмиграции и охотно делился ими с исследователями. Благодаря ему мы могли узнать очень многое.
А как изменился интерес в Сербии к русскому языку и литературе за последние 10-15 лет?
Раньше, если брать коммунистические времена, конечно, было намного больше желающих их изучать. Но это было связано с идеологией. Очень многие студенты поступали, к примеру, под влиянием политических взглядов родителей. А потом интерес к русскому языку резко снизился. Кроме этого, стали отменять русский язык в школах….
А сейчас его еще преподают в сербских школах?
Да, в некоторых школах. Но это уже результат усилий нашей кафедры, конкретных преподавателей. Зачастую дети просто привязываются к замечательным учителям и идут потом поступать на русский язык и литературу. Но с другой стороны, существует и вполне реальное давление со стороны родителей, которые зачастую требуют, чтобы русский язык был в школе отменен.
В результате, в последние годы мы стали принимать студентов, желающие заниматься русским языком и литературой, с нулевым уровнем знания русского языка. Раньше мы брали только с школьным знанием языка. Теперь – учим и с нуля. Среди этих людей много тех, кто глубоко и серьезно интересуется русской литературой, занимается исследованиями, переводами.
А как меняется количество студентов которые к вам записываются на кафедру?
Вот сейчас на отделение русского языка и литературы поступило примерно 70 человек. Думаю, что это весьма неплохо.
А кем они работают после окончания университета?
Переводчиками – чаще всего в разных фирмах, сотрудничающих с Россией, но есть такие, которые занимаются и литературным переводом. Они часто бывают в России. Есть среди наших выпускников журналисты, телеведущие, редакторы, преподаватели вузов.
Но они при этом кроме русского языка знают еще какой-то славянский язык?
Да, у нас при поступлении является обязательным выбор кроме основного славянского языка, еще какого-то второго. Кроме того, изучается один западноевропейский язык.
У вас существуют какие-нибудь научные и учебные связи с российскими университетами и академическими институтами?
У нас существуют, в основном, программы обменов студентами. Прежде всего – с МГУ. Кроме того, мы сотрудничаем с московским Институтом русского языка им. А.С. Пушкина. Совместных долгосрочных научных программ, к сожалению, нет. Тут очень многое существует на уровне личных контактов. Я кстати думаю, что это не самый плохой вариант…
В вашем случае – это безусловно так. Вокруг вашей кафедры и ваших конференций по русской литературе сложился замечательный круг ученых из разных стран, которые постоянно приезжают в Белград – как на научные встречи, так и для чтения лекций. Профессора из России, США, Израиля, Японии, Германии, Польши, Финляндии - география весьма обширна.
Очень важно, что это не просто коллеги, замечательные ученые, но и друзья. Для меня это чуть ли не самое главное, - чтобы в созданной вокруг нашей кафедры сфере существовала теплая, дружеская человеческая атмосфера. И еще мне всегда было важно, чтобы к нам приезжали как крупные ученые, так и молодые филологи - их ученики. Чтобы научные интересы и исследования были представлены в органическом развитии.
Есть еще один момент в наших конференциях – они очень помогают в обмене публикациями. Иногда бывает очень трудно достать вышедшую где-то интересную книгу по русской литературе или какой-то журнал. А от наших гостей мы получаем рекомендации по поводу новинок, они привозят нам свои собственные издания. Так что это помогает нам быть все время в курсе того, что появляется в современной русистике.
Вы принимаете ваших гостей с настоящим сербским гостеприимством. Как многолетний участник конференций, организуемых вашей кафедрой, могу сказать, что мало где чувствуешь себя так комфортно – от бытовых мелочей до культурной программы, которую вы организуете. Это невозможно без серьезной финансовой поддержки, а кто помогает вам?
Министерство науки. Оно всегда готово помочь нам профинансировать конференцию, включая проживание и питание гостей, культурную программу и издание сборника материалов. Без этого мы ничего не смогли бы сделать; у факультета, конечно, есть свое помещение, где можно проводить заседания, но, как вы понимаете, этого мало. Так что очень приятно, что наше министерство выделяет значительные деньги на конференции по русской литературе. Более того – скажу, что министерством финансируются не только научные сборники. У нас, например, недавно с его помощью вышел сборник пьес, написанных нашими студентами на русском языке. Это очень приятно и очень полезно для повышения интереса к изучению русского языка и литературы.
Каковы ваши планы? Чего бы вам еще хотелось сделать из того, что пока остается неосуществленным?
Планов очень много. Я просто боюсь, как говорится по-русски, - «сглазить». Но самая главная моя мечта – это сделать Белград одним из ведущих центров мировой русистики, который всегда бы собирал лучших филологов со всего мира. Чтобы самые замечательные ученые всегда охотно и легко к нам приезжали, выступали, читали лекции студентам… И чтобы это проходило регулярно. И что касается научных и учебных контактов – чтобы нам было легче заключать договоры с разными вузами и институтами, прежде всего, в России. И в первую очередь, с Петербургом. Чтобы мы могли обмениваться студентами и чтобы нам самим было легче к вам приезжать, заниматься в архивах, библиотеках. К сожалению, это сейчас требует преодоления больших бюрократических препятствий, и случается так, что из-за какого-нибудь чиновника-бюрократа срываются хорошие планы, проекты.
Обсудить статью
См. также:
- Интервью с Александром Долининым. «Через 2-3 поколения нужно менять научную парадигму»
