Издательство «Синдбад» представляет книгу канадской писательницы Лори Элизабет Флинн «Девушки здесь все такие милые» (перевод Дарьи Андреевой).
Амброзия получает письмо из университета, который окончила 10 лет назад. Ее приглашают на встречу выпускников, но Амброзия впадает в ступор, теряется и категорически не хочет вспоминать прошлое. Почему обычное приглашение настолько выбивает ее из колеи?
В 17 лет она поступает в престижный университет и отчаянно стремится попасть в компанию лучших девчонок. Ее подругой становится харизматичная Салли, которая отлично умеет манипулировать окружающими и получать от них всё, что ей нужно. Подруги становятся центром всех сумасшедших университетских вечеринок, а их жестокие розыгрыши и интриги — привычными составляющими жизни кампуса. Но однажды в своих играх они заходят настолько далеко, что случается непоправимое.
И Амброзия, и Салли в итоге приезжают на встречу выпускников, где быстро понимают, что кто-то хочет заставить их расплатиться за то, что они совершили. И в своем стремлении отомстить не остановится ни перед чем.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
В Уэслиане я шастала по всем вечеринкам, на которые меня приглашали, не желая сидеть как прикованная с Флорой, которая почти ни на какие тусовки не ходила, хотя к нам в комнату то и дело впархивали девушки, норовившие ее куда-нибудь позвать. Каждый вечер, перед тем как она ложилась спать, ее телефон заливался песней I don’t want to miss a thing группы Aerosmith — рингтон Кевина, — и они болтали чуть ли не час — воркование, прерываемое всплесками нежного смеха.
Если во время этих звонков мне случалось быть в комнате, я надевала наушники и делала вид, что не слушаю, — но не слушать не могла. Разговоры у них были самые банальные: Флора рассказывала о каждой мелочи, которая произошла с ней за день. В Моконе сегодня была лазанья с кружевом подсохшей лапши — вздох, та еще еда для вегана. Сестра прислала веганский горячий шоколад. Кто-то из преподов что-то сказал. Я что-то сказала. Мое имя упоминалось часто. «Вот погоди, познакомлю тебя с Амб. Она такая милая!»
Я пыталась проникнуться ее энтузиазмом, но получалось какое-то дурное лицедейство. Я считала, что быть милой — такая же наивность, как кому-либо доверять: ни к чему хорошему это не приводит. Флоре не мешало бы знать, какую власть над собой она дает в руки окружающим. Опасно быть мягкотелой в мире, где надежнее не снимать защитного панциря.
Я мягкотелость больше проявлять не собиралась. Еще не хватало — раз существуют на свете особы вроде Джессики Френч, которые в лицо улыбаются, а за спиной обманывают. Как бы сильно я ни ненавидела Мэтта, их я ненавидела еще больше. Все они одним миром мазаны, и все против меня.
Поэтому я предпочитала укреплять панцирь. Я копировала стиль девушек из нашего общежития — девушек более красивых и модных, чем я: Джеммы, ходившей в драных джинсах и фланелевых рубахах оверсайз, Клары, носившей мини-юбки и колготки, и даже лаборантки Дон, чьи кудрявые, без намека на завивку, золотисто-каштановые волосы струились по спине сияющим водопадом.
Каждый день перед занятиями я старательно разглаживала утюжком волосы и размалевывала лицо всевозможными средствами из арсенала Бобби Браун. Меня бесило, как сидит на мне одежда, — всё нарочито в облипочку. Каждое зеркало приумножало мои изъяны.
Но я смогу от них избавиться. Я актриса и приехала в Уэслиан учиться. Я достаточно хороша собой, если правильно краситься, и достаточно стройна, если правильно питаться, — но недостаточно, чтобы рвануть в Голливуд, жить в машине и между кастингами сушить волосы под сушилками для рук в фаст-фудных забегаловках. Мне нужно по-настоящему освоить актерское ремесло.
Когда на почту пришло извещение о зачислении в Уэслиан, я сделала вид, что потрясена. На самом деле я ничуть не удивилась, но чувствовала, что должна изобразить удивление, хотя сама не понимала почему. Пройдет много лет, прежде чем я пойму, что девушкам не положено иметь честолюбия, — можно только брать его иногда напрокат, чтобы, не дай бог, никого не обидеть.
Я была уверена, что буду играть в колледже, пока не попала в Уэслиан и не встретила Дору из другого баттсовского корпуса, которая уже выступала на Бродвее, и Сиенну с нашего этажа, которая летом сняла пилотный выпуск телевизионного шоу. Тут я ясно поняла, с чем мне предстоит столкнуться. Я рассчитывала получить роль в одной из осенних постановок театрального отделения. Но страх неудачи, вдруг превратившийся в жгучую уверенность, заставил меня пропустить прослушивания. Я сказала себе, что обязательно попробую в следующем семестре. К тому времени я освоюсь со здешней конкуренцией, и мне уже ничего не будет страшно.
Я не знала, насколько окажусь права.
Флора хотела стать психологом и работать с проблемными детьми. Она тут же взяла под покровительство всех остальных девушек на нашем этаже: раздавала тампоны и советы по поводу отношений с парнями, расклеивала на дверях разноцветные бумажки с накорябанными речевками: «Всё в твоих силах! Ты великолепна!»
Мне она оказывала особое внимание: с сиропной улыбкой заплетала мне косы, расспрашивала о школе — впрочем, возможно, это был лишь повод взамен рассказать о себе. Она много говорила о Кевине, с которым познакомилась в фэйрфилдском клубе, где их отцы играли в гольф.
— Отношения на расстоянии — это тяжело, — откровенничала она. — Но у нас хватит терпения. Мы справимся.
— А почему ты тоже не подала документы в Дартмут? — поинтересовалась я однажды, когда мы ужинали в Моконе. — Ну просто — ты ведь так по нему скучаешь…
Отношения на расстоянии обречены — вот что я хотела сказать на самом деле. Они могут выжить только в том случае, если оба партнера не ревнивы. Флора, сколько бы ни твердила, что доверяет Кевину, ревновала будь здоров. А как еще объяснить эти вечерние звонки — а названивала она ему чаще, чем ходила по-большому, — да и сам рингтон? Она желала не упускать ничего в его жизни.
— А я не прошла, — отозвалась Флора. Впервые в жизни я услышала в ее голосе досаду. — Меня не взяли. Можно было поступить в университет Нью-Гэмпшир — тогда мы были бы поближе, — но Кевин сам сказал, что Уэслиан для меня предпочтительнее.
— Он исходит из твоих интересов.
— Угу. Он не уговаривал меня поступать в Нью-Гэмпшир.
И я поняла: ей хотелось, чтобы уговаривал. Годы спустя я представляла себе, как старшеклассница Флора в форме частной школы, которая как влитая сидит на ее идеальной фигуре, валяется на огромной кровати в фэйрфилдском поместье, веером разложив рекламные проспекты разных университетов. Перед ней весь мир — только руку протяни, в самом буквальном смысле. Она смотрит на брошюру Уэслиана и откладывает ее в сторону. Как бы сложилась ее жизнь, если бы она действительно это сделала?..
Формально я познакомилась с чокнутой соседкой Лорен — второй девушкой, жившей в соседней комнате, — на посвяте в начале семестра. Она ходила на два курса, которые посещала и я: актерское мастерство и введение в драматургию. Вероятно, она, как и я, питала актерские мечты, но с ней я никогда и ни под каким видом не смогла бы соперничать — с выпускницей нью-йоркской школы Спенс, которая уже успела побарахтаться в модельном бизнесе и часть детства провела во Франции.
Звали ее Слоан Салливан, но она всем представлялась просто Салли. Ее родители, наверное, как посмотрели на ревущий розовый сверток, так сразу и поняли, что барышней она вырастет своеобразной. Меня вон нагрузили аж десятью слогами в общей сложности — Амброзия Франческа Веллингтон. Это имя даже сократить прилично невозможно, поэтому я стала Амб — жалкий обрубок, который большинство людей считают уменьшительным от Амбер. Я их почти и не поправляю.
У Салли была своя шайка-лейка. Она могла стать одной из баттерфилдских мажорок так же легко, как и хипстершей из УэстКо: было в ней что-то не поддававшееся категоризации. Она кралась по коридорам Баттса в сетчатых колготках и доках, заявлялась на пары в трениках и мужской рубашке, курила косячки с демонстративной небрежностью и никогда не оставалась в одиночестве: и девчонки, и парни волочились за ней шлейфом.
Ей незачем было со мной заговаривать — ее харизма уже привлекла достаточно адептов. Но ей было скучно, а я искала внимания, и всё это пересеклось на вечеринке в Николсон-холле, известном как Никс, через пару недель после начала семестра.
