7 июня состоялась «Прямая линия» с президентом Российской Федерации Владимиром Путиным. Число вопросов, поданных гражданами, превысило 1,8 миллиона. Как отмечает информационное агентство РИА Новости, больше всего вопросов было задано о пенсионной реформе, уровне бедности, ценах на бензин и предполагаемом экономическом прорыве.
«Прямая линия» представляет собой ответы Владимира Путина в прямом эфире на вопросы граждан. Мероприятие транслируют все федеральные телеканалы и крупнейшие радиостанции. Вопросы принимаются как заранее (в этом году — с 27 мая), так и в ходе передачи до конца эфира, по телефону, на сайте «Прямой линии» и через смс.
Это первая «Прямая линия» для Путина во время нового президентского срока. Всего это шестнадцатое мероприятие в подобном формате, проходящее с 2001 года: Путин 12 раз принимал в нем участие как глава государства и четыре раза — как глава правительства.
В ходе «Прямой линии» традиционно происходят включения из российских регионов. Но только в этом году впервые «Прямая линия» прошла с использованием конференц-связи с губернаторами и членами правительства для ответа на жалобы и обращения граждан.
Своим мнением о самых существенных моментах «Прямой линии» поделился аналитик «Полит.ру» Василий Измайлов.
«Проблема отношения к прошедшей "Прямой линии" президента Российской Федерации — эта функция ожиданий. Те люди, которые ждали чего-то от этого мероприятия, наверное, выключают свои телевизоры, радиоприемники и компьютеры разочарованными. Те люди, которые ничего не ожидали, наверное, могут говорить об этом чуть более взвешенно.
Что важно? Важно то, что президент (не то чтобы впервые, но это бывало не часто) показал себя в несколько ином качестве. Он не метал перуны в отдельных незиждителей общественного блага. Он почти не говорил резких слов в чей-нибудь адрес. Он давал очень осторожные оценки почти по всем вопросам, которые возникали в ходе мероприятия. И в этом смысле он показал себя с несколько неожиданной стороны.
Сложно найти какой-то аналог всему этому. Отчасти это похоже на какой-то депутатский прием населения, отчасти — на работу общественных приемных, лет десять назад у нас был такой формат, тогда еще премьер-министра Владимира Владимировича Путина. Тогда представители разных региональных элит приходили в эти общественные приемные, встречались с населением и давали очень осторожные ответы — поскольку не всегда владели ситуацией.
Владимир Владимирович, безусловно, с помощью серьезного и достаточно эффективного аппарата, работающего на него, ситуацию знает. И, тем не менее, предпочитает давать ответы не то чтобы уклончивые, но чрезвычайно осторожные, которые не могут быть использованы во внутриаппаратной борьбе кого бы ты ни был с кем бы то ни было.
Из ярких впечатлений можно отметить только замечательное поведение Валерия Георгиевича Газзаева, человека очень сложных морально-финансовых принципов, и, конечно же, реплику относительно Виталия Леонтьевича Мутко, которая, думаю, в скором времени разойдется в интернете. Однако если подводить какой-то краткий обобщающий итог всему тому, что прозвучало, я бы сказал так: Владимир Владимирович почти все время говорит, в явной или неявной форме, о том, что нынешнее время — это время обновления, а точнее — время создания новой инфраструктуры страны.
Вот, мы знаем, открыт Крымский мост. Инфраструктура это? Инфраструктура. Вот, например, нам говорится о противораковых программах и затратах на них с каким-то бесконечным количеством нулей. Инфраструктура это будет? Инфраструктура. Вот, например, речь идет о научных и отчасти сельскохозяйственных достижениях. Так или иначе, все это можно вписать в какую-то единую концепцию создания условий.
И плюсы, и минусы этой позиции очевидны: с одной стороны, мы имеем дело с совершенно традиционалистской парадигмой. Хочу, чтобы мои следующие слова были истолкованы очень точно: тут на память приходят XXIV и XXV съезды КПСС. Те, кто жил тогда, знают, о чем я говорю, но говорю я об этом совершенно без отрицательного смысла. Поскольку, как сейчас уже любят писать, в советское время было много хорошего. Советская власть и советская хозяйствующая система все же создавали предпосылки для инфраструктурных преобразований. Иногда это было достаточно здраво, и в некоторых местах, на отдельных производствах, это служит нам до сих пор с большей или меньшей степенью эффективности.
То же самое и здесь. Фактически, мы из рапортов о росте ВВП, об улучшении финансовой ситуации, о положительным торговом сальдо, о том, что строится здесь, выправляется там, выпрямляется тут, получаем совершенно позитивное и правильное сообщение о том, что страна развивается. А еще в сентябре у нас будет принят план развития. То есть мы приходим, может быть, не к пятилетке (хотя в самой пятилетке ничего плохого нет), но к некоторой двух-трехлетке. Мы развиваемся, и развиваемся по плану.
Это замечательно, правильно и здорово. И если опять возвращаться к тому самому советскому опыту с его плюсами и минусами, то возникает только один большой, хотя, возможно, и основной вопрос. Мы осуществляем эти инфраструктурные изменения, производим эти преобразования, пытаемся что-то сделать — для того, чтобы что? Мы пытаемся увеличить среднюю продолжительность жизни до 80 лет — для того, чтобы что? Мы делаем то-то и то-то — для того, чтобы что и зачем? Это — ключевой вопрос.
Ключевой не потому, что он ключевой в рамках мероприятия под названием "Прямая линия". Мероприятие на этот раз была организовано, как мне представляется, чуть ниже уровня ожиданий, которые на него возлагали (я о технологической составляющей). Нет, мы говорим о том, как осуществляется корреспонденция главы государства с остальными гражданами.
Мы все являемся сотрудниками одной большой корпорации, которая называется Россия. А в чем ее миссия, в чем ее цели и задачи? Казалось бы, мы очень часто этот вопрос себе задаем. По крайней мере те люди, которые работают в повседневном общении друг с другом. Однако парадоксальным образом на сегодняшний день, если задать вопрос напрямую, боюсь, ни у кого или почти ни у кого не возникнет квалифицированного ответа.
Да, понятно, что оппозиционеры будут говорить одни слова. Да, понятно, записные профессиональные патриоты будут говорить другие слова. Да, понятно, какие-то люди, преследующие свои специфические цели, будут говорить какие-то третьи слова. Но как мне кажется, при всем инфраструктурным громадье (относительным громадье, которое возможно в рамках ограниченного бюджета и ограниченной возможности кредитного заимствования) мы странным образом не понимаем, в какую сторону движемся.
Это, с одной стороны, хорошо. Потому что мы отлично помним, как много десятилетий — и я не только советское время имею в виду — мы знали, в какую сторону движемся. Но знали мы это на словах, а двигались в сторону ровно противоположную. С другой стороны, это незнание плохо, поскольку деморализует. И это обстоятельство инженерного обессмысливания повседневности, как мне кажется, и является прямым или косвенным следствием изменений последнего времени.
Пойдут ли они на благо или во вред, сказать невозможно. Нужно ли стране пережить и такой период в своем развитии? Ну, чего только наша богохранимая страна ни переживала! А есть ли в этом какой-то скрытый и тем более позитивный смысл? Как говорится, темна вода во облацех», — сказал Василий Измайлов.
