Новость о гибели в Сирии в провинции Дейр-эз-Зор некоторого числа россиян, служивших в частных военных компаниях, приковала к себе общее внимание. Такая реакция возникла не столько потому, что речь шла о значительных потерях, сколько потому, что эти потери возникли в результате удара американских военных, убежден Алексей Макаркин, ведущий эксперт Центра политических технологий.
Такое мнение эксперт высказал в беседе с «Полит.ру». Он также согласился поговорить о том, как оценивать эффективность действий российских военнослужащих в Сирии, и о перспективах использования ЧВК в этой стране.
«Сохранятся ли частные военные компании в Сирии дальше? Скорее всего, сохранятся. А что делать? С одной стороны, сирийская армия крайне слаба, раз такие задачи приходится выполнять россиянам. Выполнять задачи не просто в качестве советников, как американцы при курдах; американцы вместе с ними в наступление не идут – просто находятся рядом и позади. А приходится непосредственно выполнять боевые задачи.
Это свидетельствует о степени боеспособности сирийской армии. Мы видим это при решении важного для Башара Асада вопроса – попытке вернуть экономическую опору. Это один момент. С другой стороны, несмотря на этот удар, несмотря на достаточно большие, судя по всему, потери (хотя и не столь значительные, как говорят, но все-таки они, видимо, есть), все равно будут желающие туда ехать. Потому что это люди, которым очень трудно устроиться в обычной мирной жизни, люди, для которых война становится куда большим, чем просто решением каких-то временных проблем.
Причем здесь сразу работает несколько факторов. Обычно внимание сосредотачивается на том, что там им платят – столько, сколько они не могут заработать в России, где они часто невостребованы. К тому же в ситуации, когда многие из них пошли на войну в 2014 году на Донбасс, оставили все, и когда они приезжают оттуда – они нигде не нужны. Если они где-то раньше и работали – а обычно эти люди работают где-то в охранных структурах, – то теперь работодатели относятся к ним крайне осторожно. Их могут не взять обратно, потому что сами они могут, если где-то начнется новая война, сорваться и поехать туда.
Работодателям нужны люди дисциплинированные, спокойные, которые никуда не уедут, не бросят работу, не скажут, что где-то надо отстаивать государственные интересы и что надо бороться с врагом. Нет, нужны люди, которые сегодня, завтра и послезавтра будут работать со своими работодателями. Так что когда участники ЧВК возвращаются, им трудно устроиться.
Конечно, вопрос финансовый очень важен, но на нем не все замыкается. С другой стороны есть, как я уже говорил, стремление отстроиться от американцев, противопоставить себя им, показать им, что мы – другие. Это говорит о том, что тут в центре не только финансовый вопрос – эти люди воспринимают себя не как тех, кто пытается заработать, но как тех, кто защищает государство, страну, как тех, кто сражается с врагом.
По сути, если мы посмотрим на ситуацию еще перед началом военных действий на Донбассе, мы увидим огромное количество россиян, которые просто ненавидели Америку, ждали реванша. Они мечтали о новой войне, которая позволила бы вернуть величие страны, может быть, вернуть территории.
Да, если говорить об американских частных военных компаниях, там нет идеологии. Американцы работают по контрактам; им важно, чтобы эти контракты не противоречили интересам американского правительства. Если они соответствуют этим интересам, это хорошо. Если не противоречат только, это тоже вполне допустимо. Это просто такая работа. Но в российских ЧВК все это помножено на очень серьезную идеологию.
Что, кстати сказать, повышает боеспособность этих структур. Они мотивированы не только деньгами. Но, конечно, когда был авиационный удар, противодействовать ему было невозможно.
Словом, все это будет продолжаться, потому что каких-то других способов удержать ситуацию в условиях слабости Башара Асада нет. И то, что произошло в Сочи, где состоялся Конгресс, который проигнорировала большая часть сирийской оппозиции, говорит о том, что военные действия будут продолжаться. Ведь договориться не удается.
Это что касается того, что дальше произойдет в Сирии. Если же говорить относительно действовавших там российских военнослужащих и министра обороны Сергея Шойгу… Думаю, здесь главная проблема – именно то, что войну не удается завершить. И хотя ее завершение уже было провозглашено (даже прошел парад), сейчас общество обнаруживает, что боевые действия там продолжаются. И в них все равно вовлечены россияне в том или ином статусе. И речь идет не только о востоке Сирии, но и о севере.
Если говорить про Афганистан, то там была более или менее понятная ситуация: были «свои», были «чужие». Было примерно понятно, кто с кем воюет. Конечно, были и некие промежуточные силы, как это обычно бывает: те, кто сегодня на одной стороне, завтра вроде бы прекращают боевые действия, послезавтра возобновляют их, возможно, уже на другой стороне. Такое тоже бывало, но все-таки основная схема была более или менее понятна.
В Сирии же ситуация куда более сложная. Например, кто такой Эрдоган при этом раскладе? Понятно, что он не может быть союзником России, как у нас сейчас иногда о нем говорят. Это, конечно, неправильно: Турция – член НАТО, она не может быть союзником России. Но она – партнер России, она с нами взаимодействует. С другой стороны, она патронирует немалую часть антиасадовской оппозиции. То есть если брать Афганистан, то никто не мог бы тогда назвать Пакистан «партнером» Советского Союза. Это выглядело бы крайне странным. Сейчас Турцию назвать «партнером» России возможно.
И теперь для общественного мнения выясняется, что такая простая схема «мы завершили войну, мы разгромили террористов», где основная заслуга принадлежит российскому Министерству обороны, оказалась под большим вопросом. Выяснилось, что не просто боевые действия продолжаются (допустим, вот только что самолет сбили на севере Сирии), но и что на деле окончания войны не видно. Так как Асад совершенно не понимает, почему он должен договариваться с оппозицией, будучи президентом страны. Он считает, что оппозиция противозаконно контролирует часть его территории.
С другой стороны, оппозиция не хочет признавать Асада в качестве легитимного президента – она готова лишь на какое-то время с ним смириться, так как у нее нет военного ресурса, чтобы его свергнуть. Но признавать его в качестве главы государства на длительную перспективу она совершенно не собирается.
Поэтому боевые действия в Сирии будут продолжаться. А это, соответственно, разрушает утверждения о том, что Россия одержала там безусловную победу. При этом уйти оттуда полностью невозможно, потому что оппозиция в этом случае может достаточно быстро вернуть утраченные территории и режим Асада может снова оказаться на грани краха (как это было на тот момент, когда Россия в Сирию только пришла).
Как мы видим, перенос центра тяжести на частные военные компании всех проблем не решает: у них, в том числе, ограниченный ресурс. Например, у них отсутствует авиация, которая сразу же дает преимущество. Поэтому и происходит размывание тезиса о том, что мы одержали там победу.
Понятно, что это – достаточно серьезная проблема для Шойгу как человека, который отвечает за армию. Это проблема и для военных», – сказал Алексей Макаркин.
Напомним, в СМИ появились сообщения о гибели российских наемников, воевавших в Сирии от частных военных компаний. При этом данные относительно погибших разнились: официально подтверждена была гибель четырех человек, неофициально говорили о двухстах и даже о более чем шестистах погибших. Сходились все в одном: россияне погибли после и, вероятно, в результате того, что американские военные нанесли удар с воздуха.
Минобороны России при этом дистанцировалось от ситуации, заявив, что никто из российских военнослужащих в этом районе не находился и не погиб.
