До последней сессии ОПЕК ситуация на мировом нефтяном рынке казалась более или менее ясной. Арабские участники картеля, желая дисциплинировать другие страны-члены, а так же производителей нефти, не входящих в эту организацию, вроде России, США и Канады, Норвегии и Мексики, в прошлом году резко увеличили квоты на добычу и экспорт нефти. После чего цены на этот углеводород тут же пошли вниз и утянули за собой на дно цены всех остальных сырьевых товаров.
Расчет здесь был такой: столкнувшись с падением доходов от экспорта нефти, независимые производители наконец-то поймут, что им надо согласовывать свою политику в области добычи углеводородов с этой уважаемой организацией. И если она, например, решит снизить добычу, то и они тоже должны ее снизить, а не оставлять на прежнем уровне, или даже наращивать, как это было несколько последних десятилетий.
В принципе, такая политика могла достигнуть желаемого эффекта. Американская сланцевая нефть, про которую хорошо известно, что затраты на ее добычу очень велики, может приносить прибыль только при очень высоких ценах. Но при сложившемся ценовом диапазоне она приносит не прибыль, а сплошные убытки, поэтому может быть легко устранена с рынка, причем всерьез и надолго.
С российской нефтедобычей дела обстоят несколько сложнее – издержки у нее невелики, но вот доходы бюджета и импорт необходимых материалов и оборудования для российского хозяйства сильно зависят от экспорта углеводородов. И падение стоимости этого экспорта может сильно ударить по доходам (и, соответственно, расходам) бюджета, а также по производственным и инвестиционным возможностям российских компаний.
Кроме того, у российских компаний и банков имеется значительный валютных долг, погашать который при низких ценах на углеводороды достаточно тяжело.
В общем, все условия говорили за успех политики арабских стран ОПЕК. И российские, и американские компании могли легко пожертвовать частью низкодебетных месторождений и уменьшить за счет их закрытия общий объем добычи. После чего ОПЕК, в свою очередь, прикрутила бы вентиль и цены на мировом нефтяном рынке вернулись бы на прежний уровень.
Прошел год с начала проведения этого курса, однако ни одна из основных сторон нефтяного рынка не стала менять свою политику в области добычи. Добыча нефти (с газовым конденсатом), которая в России за январь - октябрь 2014 года составила 438 млн. тонн, в январе - октябре 2015 года достигла 444 млн. тонн, то есть увеличилась на 1,4%, и по прогнозу Минтопэнерго за весь текущий год составит 530 млн. тонн (в 2014 году – 526 млн.т.).
В США добыча тоже пока растет, хотя при текущем уровне цен она, по идее, уже должна была давно остановиться или даже начать снижение. Но за период, по которому есть открытые данные (январь-сентябрь 2015 года), ее добыча составила 414 млн.т. против 370 млн.т. за аналогичный период прошлого года (рост на 12%).
В средствах массовой информации циркулирует масса мнений по поводу подобного рода устойчивости добычи нефти к ценовым шокам. Мы их повторять не будем, во многом из-за их наивности, но обратим внимание на одну очевидную вещь. Дело в том, что большая часть сырой нефти производится вертикально-интегрированными компаниями (ВИНК), у которых добыча, переработка, транспортировка и реализация нефти и нефтепродуктов объединены в одну производственно-сбытовую цепочку. Поэтому, если цены на сырую нефть падают, то хотя это и приводит к снижению рентабельности в сегменте добычи, зато приводит и к росту рентабельности в сегменте переработки. То есть происходит смещение рентабельности от одного сегмента к другому, что на общую рентабельность ВИНК большого влияния не оказывает, поскольку розничные цены на нефтепродукты куда более стабильны, чем цены на сырую нефть.
Скажем, при падении цены сырой нефти за прошедшие 12 месяцев более чем в два раза, средние цены на нефтепродукты на европейском рынке снизились в гораздо меньшей степени: на печное топливо (мазут) — на 25%, на топливо для транспорта, то есть на бензин, дизель и авиакеросин вместе взятые – только на 13.5% (октябрь 2015 года к октябрю 2014 года).
Если посмотреть на абсолютные цены в розничной торговле, на бензоколонках, то они менялись следующим образом. Дизельное топливо до осени 2014 год стоило Е1,3 за литр, потом оно стало дешеветь, и начиная с сентября 2015 года стоит Е1,08 за литр ( - 17%). Бензины (95 и 98) повторяют его динамику, и их цены с уровня в Е1,35 – Е1,4 за литр (для 95-го) и Е1,44-Е1,48 за литр (для 98-го) снизились до Е1,17 и Е1,23-1,24 соответственно (на 17.5% и 15%).
Понятно, что при двукратном снижении цен на сырье и только 17-ти процентном снижении цен на конечный продукт общая рентабельность ВИНК страдает не очень сильно. Тем более, что часть издержек, которые связаны с покупкой этими компаниями продукции сторонних производителей, например, тепло- и электроэнергия, тоже снижаются в цене.
Соответственно, сократить добычу или вовсе прекратить ее, могут только чисто добывающие компании, которым приходится продавать сырую нефть на открытом рынке. Вертикально-интегрированным компаниям о сокращении добычи можно не беспокоиться, так как их выручка от реализации конечных продуктов нефтепереработки упала не очень сильно.
Более того, они могут позволить себе играть в те же игры, что и ОПЕК. Когда картель снижал цены на нефть, он думал, что быстро заставит все нефтедобывающие страны и компании уменьшить добычу. Однако ВИНК оказались устойчивыми к ценовому шоку и не стали ее сокращать. Более того, они даже стали подражать поведению ОПЕК, и продолжили наращивать добычу при падающих ценах.
Таким образом, политика ОПЕК начала бить по ней самой бумерангом — падение цен начинает отрицательным образом воздействовать не только на доходы компаний стран, не входящих в ОПЕК, но и на компании стран-членов, а так же на их государственные бюджеты, инвестиционные программы и на валютные резервы.
К чему приведет подобного рода игра – угадать не трудно. Поскольку реальный ущерб от понижения цен на нефть несут в основном только те компании, которые занимаются ее добычей, то они и станут первой жертвой ценовой войны. Причем их страновая принадлежность никакого значения не имеет – это могут быть и американские компании, и ближневосточные, и африканские. Следующими за ними могут стать компании с несбалансированными стадиями интеграции – это, например, когда добыча сырой нефти превышает мощности по ее переработке или когда возможности по сбыту нефтепродуктов через собственную сеть бензоколонок меньше производственных мощностей НПЗ. Этим компаниям придется если не прекратить, то хотя бы сократить свою добычу. И вот только после всех этих сокращений добычи мировой рынок нефти обязательно придет к состоянию равновесия.
