Считается, что девальвация должна приводить к развитию экспортно ориентированной промышленности. После падения цены национальной валюты продажа за границу одного и того же товара приносит больший доход, а расходы внутри страны остаются на том же уровне или чуть выше. В итоге развитие промышленности приводит к росту благосостояния и эффект от падения курса валюты нивелируется.
Когда рубль резко подешевел на рубеже 2014 и 2015 гг., многие надеялись, что российскую экономику ждет похожий эффект. Условно говоря, заработная плата рабочих на нефтяных вышках не поднялась, а каждый доллар, который выручается за продажу энергоресурсов в Европу, стал стоить в России дороже. Оптимистов даже не пугало падение нефтяных котировок (в рамках приличия, разумеется).
Министр промышленности и торговли Денис Мантуров в недавнем интервью «Ведомостям» даже отчитался не без гордости о том, что благодаря падению курса рубля производительность труда в России впервые обогнала американскую. Формально это вполне возможно, если все свести к арифметической задачке из учебника 4 класса, то раньше рабочий производил болт за 1 доллар, теперь за 0,5 — значит за те же деньги человек стал производить больше товара, производительность его труда увеличилась.
Если следовать этой схеме, падение рубля в июле должно было дополнительно улучшить состояние российской промышленности. Но, как выясняется, далеко не всегда развитие экономики идет строго по учебникам. Или стоит учитывать больше исходных данных.
Очередное падение курса рубля на деле только задержало промышленность в рецессии. Опрос Росстата, пишут «Ведомости», показал: в стране впервые с зимы увеличились инфляционные ожидания, хотя, конечно, не так сильно, как после девальвации 2014 года. В итоге Минэкономразвития уже не прогнозирует в августе дефляцию, хорошо если удастся избежать роста цен.
Проблема роста инфляции в том, что далеко не всегда ее можно остановить решением Центрального банка или правительства. ЦБ, хоть и опосредованно, может влиять на количество денег в экономике, но решение о том, накапливать их или тратить принимают граждане, предприятия и банки самостоятельно. Если они ждут низкую инфляцию, то логично деньги откладывать, если рост цен ожидается высокий, то разумно деньги тратить побыстрей.
Когда все избавляются от денег, то скорость их оборота резко возрастает, что практически равносильно проводимой ЦБ эмиссии, а значит снижается стоимость денег — растут цены, что и является инфляцией. Таким образом в случае высоких инфляционных ожиданий цены будут расти и без действий Центрального банка.
Инфляция, опять же в теории, может стимулировать предприятия заниматься инвестициями — ведь иначе деньги обесценятся, а в случае покупки нового оборудования они точно не пропадут. Но и тут все не так просто.
На самом деле инвестиции, как показывает опыт, стимулирует невысокая инфляция, 1-3%, именно этот показатель долгое время обозначался как цель во многих развитых странах. Но в России экономика попала в своеобразную инвестиционную ловушку. Классическое определение этой проблемы — отсутствие реакции инвесторов на изменение ставки по кредитам. Если кредит дешевеет, а инвестиции не растут, значит вкладывать деньги в экономику не выгодно по какой-то иной причине.
Заместитель директора Центра развития Высшей школы экономики Валерий Миронов подсчитал, что за январь-май 2015 года фактическая ставка кредита промышленности выросла в сравнении с тем же периодом прошлого года в 1,3 раза до 15,5%, а рентабельность промышленности в целом — в 1,5 раза до 14,6%. То есть в среднем по промышленности кредиты брать не выгодно, они просто не окупятся. Но за год с двух до пяти выросло число отраслей, где рентабельность выше ставки кредита — что, впрочем, не стало поводом для начала в них инвестиционного бума.
Причин пониженной инвестиционной активности у российских предпринимателей может быть несколько.
Во-первых, неустойчивый курс рубля. С одной стороны, он спасает бизнес от внешних шоков, таких как падение цен на нефть. С другой стороны, отмечает Миронов, он сам становится шоком: предприниматели готовы как к сильному, так и к слабому курсу, но не к непредсказуемому.
Во-вторых, по опросам промышленников, которые проводит Росстат, баланс оценок экономической ситуации снизился с нуля в январе до минус 7% в июне, такой же осталась оценка и по итогам июльского опроса; балансы оценок спроса упали с 4% в январе до минус 4% в июле, выпуска — с 8% до нуля. Общий индекс предпринимательской уверенности пятый месяц неизменен: минус 7%. Иными словами, бизнес чувствует скорые проблемы и боится вкладывать деньги в производство.
В-третьих, приближаются парламентские и президентские выборы. Даже если не обращать внимания на политические риски, избирательные кампании, как правило, исключают возможность проведения реформ, часто — жизненно необходимых.
В итоге получается, что, несмотря на падение курса рубля, стимулирующие импортозамещение санкции и государственные вливания, российская промышленность не спешит расти или хотя бы вкладываться в развитие производства. Это отражается и на прогнозах экономического роста: обвала никто пока не ждет, но и рост вряд ли превысит в среднесрочной перспективе 1% в год. А это значит, что никакой рост исчисленной в долларах производительности труда России не поможет — в ней мало смысла, если она не приводит к росту экономики и благосостояния граждан.
