Мы продолжаем публикацию цикла статей замечательного корееведа, аssociated professor университета Кукмин (Сеул) Андрея Ланькова о том, как жила Северная Корея при Ким Ир Сене, когда она была самым огосударствленным обществом в мировой истории.
См. также:
- Самоизоляция
- Коммерция при Ким Ир Сене
- Жизнь по карточкам
- Первичная ячейка корейского управления
- Всеобщая «организационная жизнь»
Когда жители КНДР говорят о событиях последних двух десятилетий, этот период они чаще всего именуют «ми конъгыпсидэ», то есть, если переводить буквально, «время, когда не выдают [товары] по карточкам». Действительно, во времена Ким Ир Сена, с конца пятидесятых и до начала девяностых годов, Северная Корея была страной тотальной карточной системы: все или почти товары распределялись, почти ничего не поступало в свободную продажу. Именно распад этой системы в 1992-95 гг. наглядно продемонстрировал большинству корейцев, что времена изменились (для большинства – к худшему, по крайней мере – поначалу).
По карточкам распределялось в Северной Кореи времён Ким Ир Сена практически всё, но самым важным из всех распределяемых продуктов было зерно. В КНДР тогда (да, в общем, и сейчас) у большинства населения сохраняется традиционная для земледельческих народов схема питания: источником почти всех калорий являются зерновые, а всякие дополнительные удовольствия, вроде маринованных овощей, играют вспомогательную роль.
В Северной Корее, карточная система на зерновые была впервые введена в 1946 году, причём первоначально она действовала только для сотрудников государственных предприятий и учреждений. К середине 1950-х годов, по данным советского посольства, по карточкам зерновые получало от 3 до 3,4 млн. человек, то есть большинство населения.
В 1955-57 гг. в Северной Корее прошла коллективизация. Частное сельское хозяйство было ликвидировано, и вслед за этим, в декабре 1957 года, была запрещенасвободная торговля зерном: отныне зерновые могли распределяться только через карточную систему, а торговля ими в частном порядке становилась преступлением. Запрет этот формально не отменён и поныне, но в действительности он всерьёз соблюдался только до конца восьмидесятых.
При этом цены на зерно и крупы, распределяемые по карточкам, поддерживались государством на исключительно низком уровне. В течение многих десятилетий один килограмм риса, получаемого по карточкам, стоил 0,08 вон (за это время среднемесячная заработная плата увеличилась с примерно 50 до примерно 100 вон). Будет лишь небольшим преувеличением сказать, что государство не столько продавало зерно, сколько раздавало его бесплатно, но по установленным нормам.
Каждый житель КНДР имел право на чётко определённый (и, повторяю, почти бесплатный) зерновой паёк, причём нормы в системе распределения зерновых (пэгып) были общими для всей страны. Размер зернового пайка зависел от рода работы получающего. Самый большой паёк, на уровне 900 г зерновых в день, предназначался для тех, кто был занят тяжёлым физическим трудом (сталевары, шахтёры, лесорубы). Большинство рабочих и служащих имело право на ежедневный паёк в 700 г зерновых. Студенты и старшеклассники получали по 500 и 600 г, в то время как учащимся младших классов полагалось 300-400г, в зависимости от возраста. Пенсионеры также имели право на 300 г зерновых. Кстати, теоретически эти нормы действуют и поныне, но на практике в течение последних двух десятилетия пайки получает лишь меньшинство населения.
В городах зерновые пайки выдавались два раза в месяц. В установленный день представитель семьи (как правило, хозяйка дома) отправлялась в тот центр распределения зерновых, за которым эта семья была закреплена. Там она предъявляла удостоверение личности, отдавала карточки, платила полагающуюся символическую сумму – и забирала семейные калории на следующие две недели.
На карточках сидели и крестьяне. Нормы выдачи зерновых в деревне были такими же, как и в городе, но выдавался паёк не два раза в месяц, а раз в год, осенью, после сбора урожая.
Часто в России приходится слышать сочувственные слова про «бедных северокорейцев»», которые, дескать, «питаются одним рисом». Надо сказать, что самих северных корейцев эти слова немало бы повеселили – и при Ким Ир Сене, и до Ким Ир Сена, и после Ким Ир Сена рис в Северной Корее был пищей элиты, которая обычным людям была доступна только по особым случаям. Относилось это, кстати, и к Южной Корее: рис там вошёл в массовый обиход только в семидесятые.
В КНДР времён Ким Ир Сена стандартный зерновой паёк состоял из смеси различных видов зерновых. При том, что размер пайка был одинаковым по всей стране, пропорции риса и прочих, менее ценных, знаков, сильно варьировались: в более престижных районах доля риса была много выше. В благополучные семидесятые в Пхеньяне доля риса в пайке могла достигать 60-70%, но даже в те времена в отдалённых районах страны карточный рацион почти полностью состоял из кукурузы и ячменя. В глухой провинции доля риса в пайке могла быть всего лишь 10-15%.
700 г зерновых в день может, на первый взгляд, показаться щедрым рационом, но при этом следует иметь в виду, что все остальные продукты выдавались в очень небольших количествах (мясо, например – по несколько килограммов в год), а коммерческой торговлей пользовались немногие. С другой стороны, тогда в КНДР действительно никто не голодал – хотя круглыми животиками могли похвастаться только чиновники. Такой животик, кстати, считался признаком успеха и солидности.
Сейчас большинство северных корейцев вспоминают времена Ким Ир Сена как эпоху благополучия и стабильности. Однако экономическая ситуация в КНДР начала ухудшаться уже довольно давно – и это сразу же сказалось на пайках. Первое сокращение пайков состоялось в 1973 году, когда было объявлено, что «в связи с осложнением международной обстановки» рацион будет сокращён: каждые две недели два суточных пайка будут направлены на создание стратегических резервов. В 1989 году пайки были сокращены ещё раз– на 10%, а в 1992 г. – ещё на 10%, но к тому времени созданная Ким Ир Сеном система уже начинала разваливаться. Наступала новая эпоха, в которой пайкам больше не было места.
При этом у большинства населения до сих остаются весьма тёплые воспоминания о временах всеобщей карточной системы. Именно карточное распределение продуктов и услуг до сих пор воспринимается большинством корейцев среднего и старшего как норма, как идеал, к которому надо стремиться. Правда, молодёжь, выросшая уже в новых условиях, придерживается по этому вопросу иного мнения.
