Филолог-библеист Фрэнсис Андерсен принадлежит к тому поколению ученых, которые формировались еще в эпоху расцвета структурализма в 1960-х. Но, в отличие от многих своих коллег, он имеет первое образование – химическое и, кроме того, дополнительную сферу интересов – славистика. В 1970-х он покинул Австралию и долгое время работал в США. Его имя связано с исследованиями Второй книги Еноха («Тайн Еноха») и апокрифической литературой «енохического круга». Таким образом, профессор Андерсен сочетает два интереса: к древнееврейскому и славянскому языкам, к древнейшим частям еврейской Библии и к позднейшим апокрифам периода Второго Храма. Последняя большая работа Андерсена «Biblical Hebrew Grammar Visualized» написана в соавторстве с А. Дином Форбсом и выпущена издательством Eisenbrauns в 2012 г. Грамматика основана на четырех основных рукописях еврейской Библии и на кумранских текстах.
Мы побеседовали с профессором Андерсеном в его доме в Мельбурне. Беседу вел Алексей Муравьев.
Нужна ли новая грамматика иврита? В чем новизна Вашего подхода?
Новые грамматики появляются все время, так что это вполне естественный процесс. Наша грамматика - это первый опыт подхода к древнееврейскому синтаксису с позиций корпусной лингвистики. Мы поставили себе задачу при помощи визуальных схем объяснить изучающим древнееврейский язык как на самом деле устроен синтаксис. В существующих грамматиках, по сути, цельной картины синтаксиса нет. По большей части то, что традиционные грамматики называют синтаксисом, ограничивается описаниями коротких функций (short-range functions) классов слов. Наш синтаксис начинается там, где кончается старый, морфологический синтаксис. И в этом смысле он холистический.
Наши главные единицы – это клаузы или предикации (clauses). Мы даже не употребляем слова «слово» (word). За старым подходом стоит убеждение, что древний восточный язык был логичным, что грамматика была последовательной, а грамматика библейского иврита была равномерной и однородной. Это была основная точка зрения как у тех, кто опирался на академический научный рационализм, так у сторонников благочестивой веры - что священное Писание было уникальным даром божественного авторства и, следовательно, было безупречным, а его совершенство хранилось божественным провидением.
В противоположность всем этим точкам зрения, но без всякого ущерба для признания Библии священной книгой, мы просто дали описание того, что там есть, признавая многообразие и разнообразие. Мы пытались соотнести негомогенность (variety) с различными и многочисленными переменными, которые, вероятно, действовали в языке: датировка, тип текста, диалект, регистр и так далее. Как последний вариант мы учитывали порчу текста, делали это скрепя сердце, когда все другие объяснения не могут дать убедительного ответа. Мы предпочли для нужд нашей работы опустить знаки распевания (кантилляции) в тексте Библии, опустили арамейские части ТАНАХа, предпочли чтения Kethiv (письменные) чтениям Qere (устным).
Насколько оригинальной является Ваша грамматика?
Мы не придумывали все заново с Дином Форбсом – в этом смысле мы эклектики: использовали существующие наработки, приспосабливали их к нашим целям. Дин Форбс, мой соавтор – прекрасный специалист в области компьютерных технологий обработки текста. Мы пытались, помимо выполнения главной задачи описания и моделирования на основе методов корпусной лингвистики, решить теоретическую задачу возвращения описания к функционалистской модели. В этом смысле мы старались объяснить, чем нас не устраивает хомскианство, ставшее стандартом в американской лингвистике. Но мы старались основываться на корпусных методах и на генеративистской (не-хомскианской) парадигме. Мы настаиваем на нескольких важных принципах в нашей работе:
• Эмпиризм важнее рационализма;
• Узус (performance) важнее знания, конмпетенции(competence);
• описание языка важнее языковых идей (language universals);
• квантитативные методы важнее квалитативных;
• Поверхностная структура (surface structure) важнее глубинной (deep structure);
• Функциональный подход важнее формального.
Главный дефект хомскианства для нас – то, что они видели свою задачу в разрушении американского структурализма. Они видели недостатки эмпиризма и попытались основываться только на интуиции носителей языка. Описание языковой конкретики ушло в тень под грузом объяснения понятий или языковых идей, универсалий. Им мешали случайно выбранные феномены и они решили сосредоточиться на языковых навыках (language competence) и описании компетенций у носителей. И противопоставляя себя структуралистам, хомскиане стали исследовать «глубинные структуры» языка, т.к. приверженность функционалистов (структуралистов) слабой функциональности заставляло хомскиан искать все более формальных способов описания. Но Хомский выплеснул ребенка из ванны с водой: отвергая корпуса и требуя изучения интуиции, он не увидел пользы от корпусной лингвистики. Только приход компьютерной лингвистики оправдал корпуса: первенство данных выражения (performance data) над интуициями носителя опять оказалось важным. Она оправдала корпусные методы.
И какой метод использовали вы?
Поскольку методы, основанные на данных, вернулись на свое место в лингвистике, мы сочли возможным вернуться к прежде отвергнутым методам анализа грамматики фразовой структуры. Вот, кстати, классическое определение Мэтьюза для фразово-структурной грамматики: «Any form of generative grammar consisting only of phrase structure rules. Hence any grammar which assigns to sentences a type of structure that can be represented by a single phrase structure tree».
Мы придерживаемся этого принципа и наши грамматические анализаторы основаны на правилах фразовой структуры, а получающиеся в результате фразовые маркеры представляют собой деревья. Там нет традиционных описаний, и поэтому я не знаю, стоило ли браться за эту пионерскую работу (смеется). Пока у нас нет последователей, но зато у нас появилось много критиков. Некоторые старые ученые писали примерно так: «Это плохо, потому что я так не делаю». И конец разговора… Они бы должны слушать нас. И есть несколько молодых людей, открытых новым идеям.
Мы, как я говорил, не использовали понятия «слово», наша грамматика – о предикациях (clauses). В старых грамматиках, если даже они говорили о предложениях, то смотрели и объясняли отношения ВНУТРИ этого клаузы, подлежащее, там, сказуемое, но не говорили о том, как все внутри клаузы связано между собою. Ведь каждый элемент синтаксической конструкции связан с каждым другим составным! Это не просто формальные грамматические сигналы, но многовалентные семантические связи (linkages). Таким образом, композициональность всей клаузы/предикативности зависит от каждого элемента. Но не только это! Вы не знаете, что происходит внутри предложения, пока вы не посмотрите, как это предложение связано с окружающими предложениями. Именно это интерпретаторы Библии имеют в виду, когда они наивно (blindly) говорят о каком-то «контексте». Но они не разъясняют детально, что это за «контекст», что это за тип связей. Только научный подход помогает подойти к задаче интерпретации ответственно. Вот где нужен формальный анализ грамматики над уровнем предложения. Это пока малоисследованная территория, и мы знаем, что делать с ней, но это огромный объем работы, который мы только наметили в нашей книге. Мне уже трудно будет сделать это самому в силу естественных причин.
Но вы с Дином Форбсом запустили этот важный процесс для библейского иврита?
Да, важно, что пересмотр оснований коснулся уже и других областей лингвистики древнееврейского. Новейший словарь иврита, выпущенный в Шеффилде, ставит ребром вопрос о «частях речи». Нам нужны новые определения частей речи, которые позволили бы написать правила для компьютера. И нам надо быть строгими, если мы придерживаемся формальных правил, которые может понять компьютер. Я очень благодарен своему первому научно-естественному образованию, которое приучило меня к строгости мышления. В нашей новой грамматике у нас семьдесят (!) частей речи, и они совершенно не традиционные. Мы хотели сохранить реальные различия, основанные на морфологии, но слабость наша в том, что нужны еще и семантические категории, чтобы построить некоторые грамматические правила. Поэтому мы импровизировали и наши правила прагматичны, но я осознаю, что над ними еще надо работать. Семантика у нас очень недостаточно разработана, а это уже прямо касается библейской интерпретации, толкования. Потребуется писать еще большое и длинное исследование на эту тему, чтобы сделать полный семантический анализ даже для небольшого кластера связанных корней. Это работа для будущего.
