В преддверии нового учебного года мы побеседовали о ситуации в Российской экономической школе, в российской науке и образовании с исполняющим обязанности ректора РЭШ, ее постоянным профессором экономики имени компании «Аксесс Индастриз», директором программы «Магистр экономики», PhD in Economics (University of Wisconsin-Madison, США) Станиславом Анатольевым.
РЭШ за последние месяцы покинули Сергей Гуриев и Константин Сонин. Чем удастся закрыть эти две «пробоины» в кадровом составе?
Вопрос вполне естественный. Но, прежде всего, хочу обратить ваше внимание на то, что Сергей Гуриев остаётся пожизненным профессором РЭШ. Из тенюрированного профессорского состава – т.е. профессоров, имеющих пожизненную позицию – вышел только Константин Сонин. К счастью, у нас несколько человек как раз «на подходе» к оценке их послужных списков на пожизненную позицию, и мы надеемся, что один-двое скоро возьмут эту высокую планку. Вообще в преподавательской и исследовательской деятельности потери возмещаются легко — в РЭШ много молодых профессоров, которые в стремлении получить пожизненную позицию готовы горы свернуть.
Конечно, и младший профессорский состав надо пополнять, чем мы активно и займёмся в этом осенне-зимнем сезоне найма на международном рынке труда. Более того, мы собираемся нанимать не только свежих выпускников PhD-программ, но и уже поработавших, возможно, даже и старших, «признанных», учёных. Кстати, двое из трёх профессоров, нанятых в последнем сезоне этой весной, уже имеют опыт работы профессорами, хотя и не очень большой.
В плане управления Школой, да, есть значительная потеря опытного управленческого ресурса. Здесь мы рассчитываем на наём хорошего ректора, поиски которого уже практически пришли к кульминационной фазе. Будущий ректор будет заниматься только административным управлением Школой.
РЭШ растет и развивается, и мы решили, что на нынешнем этапе ректор уже не будет сочетать административное и академическое управление. Для занятия академическими вопросами будет создана позиция академического лидера — его можно назвать «проректором по научной и учебной работе», например. Пул сильных кандидатов на пост ректора у нас большой, есть и кандидаты «изнутри», так что найти хорошего академического главу тоже нам будет нетрудно.
Чем новым РЭШ встречает новый учебный год?
О, нового много. Я уже упомянул о трёх новых постоянных профессорах, нанятых на международном рынке. Обновлённый профессорско-преподавательсқий состав сместит исследовательские интересы Школы — от микроэкономики и политической экономики в сторону макроэкономики и международной торговли и финансов. Кроме новых профессоров, приедут ещё и старые знакомые приглашённые профессора читать курсы – как обязательные, так и по выбору.
На магистерской программе будут и совсем новые курсы, например, «Теория информации», «Нейроэкономика», «Макроэкономика и финансы», «Макроэкономика и экономика семьи». Совместная с ВШЭ бакалаврская программа вступит в третий год своего славного существования — это значит, что на этой программе будет учиться уже три студенческих курса.
У бакалавров тоже появится много новых курсов — например, «Поведенческая и экспериментальная экономика», «Конституционное право», «Шедевры европейской литературы» и даже «Пути Фауста: пакт с дьяволом как лейтмотив в литературе и искусстве».
Самое необычное новое явление — это, конечно, запуск лаборатории с ласковым названием ЛИСОМО (что означает «Лаборатория исследования социальных отношений и многообразия общества») под крышей выигранного этой весной Шломо Вебером и РЭШ мегагранта Правительства РФ. Работать и сотрудничать с лабораторией будет около трети нашего профессорского состава. Уже расписан примерный план конференций и семинаров, визитов выдающихся учёных (в том числе нобелевских лауреатов), занимающихся тематикой проекта.
Ну и, наконец, скоро появятся новый ректор и академический глава, которые, в свою очередь, привнесут в Школу много нового.
Как бы вы оценили набор студентов этого года?
Наши студенты всегда на уровне! Правда, чтобы поддержать этот высокий уровень на магистерской программе, нам пришлось набрать первокурсников чуть поменьше, чем мы это делаем обычно. Причин тут несколько: во-первых, повлиял демографический спад, во-вторых, всё ощутимее общее ухудшение качества бакалаврского образования (увы!), и, в-третьих, сказались ужесточение норм и дополнительная регламентация процесса поступления со стороны государства.
К чести поступивших студентов должен сказать, что почти никто из них не поддался сомнениям из-за смены ректора в РЭШ — ведь многие поступали одновременно с РЭШ и в какие-то другие вузы, — а трезво оценили качество образования здесь и где-то еще. Что касается Совместного бакалавриата, то число абитуриентов, участвовавших в конкурсе, в этом году выросло по сравнению с прошлым почти в два раза. Почти все поступившие первокурсники — победители олимпиад, а редкие исключения, прошедшие по результатам ЕГЭ, показали просто умопомрачительно высокие баллы.
Удается ли вам совмещать нагрузку ректора с научной работой? Над чем вы сейчас работаете?
Да, удаётся, хотя текущие исследования не настолько молниеносны, как те, что бывали раньше. Совсем недавно, например, мы с разными соавторами подали в журналы три статьи. В таких условиях соавторство становится очень удобной стратегией, в том числе со студентами, где хорошую службу играет симбиоз моего опыта и студенческой хваткости. Занимаюсь тем же, чем всегда — методами прогнозирования финансовых рядов и нестандартными асимптотическими приёмами.
Какой у вас прогноз на развитие событий в российской экономике на ближайший год? Ждет ли нас рецессия?
В принципе, эти вопросы лежат вне моей специализации. Тем не менее, попробую ответить. Для оптимизма нет оснований — цена на нефть больше не растёт, зато долгие годы рос реальный курс рубля, капитал не просто бежит, а даёт стрекача, госмонополизм процветает, малый бизнес задыхается от удушья, коррупционный налог растёт, политическая стабильность в прошлом, демография продолжает ухудшаться, все позитивные точки роста себя исчерпали. В развитых странах бум тоже не планируется. Может, минуса и не будет, но и плюс будет очень маленький. Готовимся к зиме.
Есть ли у вас мнение об объявленной Правительством РФ реформе РАН?
Сразу оговорюсь, что это моё личное мнение, и, например, некоторые мои коллеги по РЭШ придерживаются прямо противоположных позиций. Я никогда не работал в системе РАН (если не считать, конечно, учёбу в одном из базовых институтов на Физтехе) и мнение мое не профессиональное. Но я слежу за темой, и мои впечатления близки к позиции Константина Северинова, выраженной во взятом «Полит.ру» у него двойном интервью, за которое на него обрушились жертвы реформы. Последнее, правда, частично обусловлено его хипстерской манерой подачи себя, что само по себе уже бесит респектабельных академиков-бюрократов.
Если коротко, то правильно сделали, что разворошили этот улей, вот они уже и сами зашевелились, даже ко мне попадают письма с приглашениями на конференции на тему «Что ж нам теперь делать, братцы?». А ведь больше двух десятилетий ничего не происходило, «верхи» очень даже всё устраивало, а что могли в такой ситуации «низы»? Эта созданная в советское время под другие задачи структура (не надо сказки про Петра I рассказывать) сейчас всё равно не способна выпускать продукцию, конкурентную на мировом уровне.
Оппоненты реформы говорят: ну вот здесь-то, в каком-то конкретном месте, всё как надо работает, мы исследуем, мы публикуемся, а вы всё разрушаете. Ну да, это как разговор в 1991-м, что вот-де этот-то совхоз справляется, а вы хотите совхозы расформировать (и даже аналогия какая-то есть между землями совхозов и РАНовской недвижимостью). Вот, кстати, слово «расформировать» было бы более правильным, а то намеченная реформа предлагает лишь пересадить «музыкантов» немного по-другому… Так что иллюзий по поводу того, что Минобрнауки достигнет какой-то высокой цели, у меня нет. Ну, хоть стимулы для самореформирования запустили, и то дело. Надеюсь, сработает.
Часто говорят, что наши естественные науки более конкурентоспособны, чем общественные. Есть ли у вас подходы к тому, как отделять зерна от плевел в «мягких» науках?
Да, возможно, в естественных науках у нас есть (точнее, остался) серьёзный задел, его надо использовать, но в рамках старой организации науки весь этот задел всё равно захиреет, оставшиеся люди разъедутся или состарятся. То есть проблема и для естественных наук, по большому счёту, та же, что и для общественных.
Если отвлечься от реформы Академии наук, стратегия государства по улучшению среды для исследователей, насколько я понимаю, состоит в точечном вмешательстве с помощью разных элементов финансирования на конкурсной или псевдоконкурсной основе. Я не верю, что это может привести к существенному рывку в конкурентоспособности нашей науки. Будут отдельные позитивные всплески, не делающие погоду.
Я подобные точечные впрыскивания наблюдаю в сфере экономической науки на протяжении пары десятилетий, правда, не со стороны государства. Вот, например, Консорциум экономических исследований и образования уже более десяти лет проводит конкурсы научных проектов, где на конкурсной основе коллектив экономистов, или даже отдельный экономист, может выиграть небольшой грант для своих исследований. Предусмотрена защита заявки, защита промежуточного и финального отчётов, всё серьёзно, в комиссиях настоящие учёные с мировым именем.
За всё время существования Консорциум поддержал почти полтысячи проектов. Но если мы посмотрим на поток публикаций на основе этих проектов, результат разочарует: один-единственный удачно нанятый на международном рынке труда продуктивный экономист за это время мог бы опубликоваться значительно внушительнее. Это, конечно, лучше, чем совсем ничего, но в целом российская экономическая наука от этого не расцвела. Практикуемые правительством системы супер-ультра-гипер-грантов и миллиардов завлабов отличаются лишь большей масштабностью, зато и забюрократизированы донельзя.
Поэтому-то я и настаиваю на более радикальном подходе: не подкармливать рыбкой, а дать удочку, точнее, весь набор разнообразных удочек — поплавочных, донных, спиннингов, жерлиц... Да-да, для этого надо старое «разрушить до основания, а затем», и ничего в этом страшного нет. Конечно, на индивидуальном уровне кто-то может пострадать, но мы же говорим о серьёзных системообразующих вещах, так ведь?
Давайте взглянем на РЭШ, которая у меня на виду. Это практически единственная точка закипания в российской экономической науке, приведшая к успеху. Школа создавалась с нуля, на принципах, которые уже отточены «там», и заведомо известно, что они работают.
Вузы, созданные на других принципах, несмотря на правильное (дай Бог!) видение и всяческие старания их руководства (например, хоть и робкий, но всё же наём экономистов на международном рынке труда), в принципе не могут преодолеть свою закостенелость. Позитивные результаты есть, но, образно говоря, дивидендная доходность крайне мала. Но, заметьте, даже в РЭШ первые признаки исследовательских успехов начали появляться спустя десятилетие после её создания. Что же – и когда же – мы ждём от «средней» российской экономической науки – наследницы политэкономии советских времен?
Если бы министром образования и науки были вы, то какие бы преобразования считали нужным провести в первую очередь?
С трудом могу представить себе такую ситуацию, но предположим. Во-первых, я бы сильно ослабил или вообще упразднил столь жёсткие надзорные функции, которыми Минобрнауки серьёзно увлеклось. Чиновники, похоже, относятся к учёным, как к потенциальным мошенникам, за которыми нужен глаз да глаз. В результате крупный учёный занимается не столько наукой, сколько обеспечением своей возможности заниматься наукой; вижу такое на примере выигранного РЭШ мегагранта. Господа чиновники, наверное, боятся, что вот именно здесь бюджетные деньги и утекут не в том направлении!
То же самое в сфере надзора за образованием. Понятно, что есть, мягко говоря, «неэффективные» вузы, но их легко выявить в ручном режиме, незачем для этого напрягать качественные вузы массой абсурдных предписаний, составленных на основе некомпетентного и стереотипно-советского взгляда на современный учебный процесс. Почему РЭШ удалось подняться с нуля в 90-е, несмотря на отсутствие государственной поддержки (разве что только моральной)? Потому что, пусть и не помогали, но ведь главное — не мешали.
Второе. Борьба с липовыми диссертациями и плагиатом вообще ведётся крайне робко и непоследовательно, если вообще ведётся. Хотя, собственно, и вести её бессмысленно, ибо плагиат — прямое следствие системы отношений, сложившихся в российской науке. Начинать, конечно, надо с головы состава.
Третье. Я уже говорил, что поднятие науки в глобальном ракурсе через точечное финансирование бесперспективно. Но если уж это делать, то не посредством забюрократизированных проектов, где усилия на науку соразмерны с усилиями по обслуживанию этих проектов. Я бы сделал так: где-нибудь за рубежом выбрал бы известного учёного, о котором я точно знаю, что он серьёзный исследователь и имеет солидный список впечатляющих публикаций. Ветеран профессии, лидер направления. Дал бы ему «в руки» ту сумму, которую сейчас дают на аналогичный глобально бесперспективный проект, и сказал бы — вот это всё твоё, приезжай, привози свой опыт, бери наших молодых к себе ассистентами и аспирантами, покупай оборудование и исследуй что хочешь (тебе виднее!), публикуйся (ты это умеешь!), я не буду тебя контролировать, а через пять лет взгляну на результат.
И так я сказал бы тысяче конкретных учёных. Из этой тысячи приедет, скажем, сто. Каждый из этих ста учёных, если ему не мешать работать, привезёт свою научную школу, создаст вокруг себя некий центр закипания, который уже по построению будет интегрирован в мировую науку.
Авантюра и утопия, понимаю! Поэтому мне и не стоит быть министром.
Остается ли у вас время на чтение ненаучной литературы? Что за последние 2-3 года привлекло ваше внимание? Что порекомендуете?
К сожалению, читать в фоновом режиме трудновато, поэтому в последнее время мало что удаётся. Уже полгода не могу осилить «Процесс» Кафки, тем более что реалити-версия, которую мы сейчас наблюдаем, намного увлекательнее. Надо бы перечитать Оруэлла-Войновича-Сорокина, пока не поздно. Вообще, я люблю жанры альтернативной истории и антиутопий; из относительно недавно прочитанного мне понравились «Война с саламандрами» Карла Чапека, «Заговор против Америки» Филипа Рота и «Как творить историю» Стивена Фрая. Рекомендовать что-то из этого сложно, далеко не все любят эти жанры, поэтому посоветую тетралогию Эрика-Эммануэля Шмитта — она обязана понравиться любому.
Были ли книги в вашей юности, детстве, которые способствовали тому, что вы стали заниматься наукой? Сделали вас экономистом?
Наукой-то я бы и без книг стал заниматься, но были такие научно-популярные книги, которые оказали на меня определённое влияние. В младших классах это были циклы «Магистр рассеянных наук» и «Путешествие по Карликании», про мир цифр и чисел. Потом, конечно же, знаменитая книга Якова Перельмана «Занимательная физика». В старших классах меня захватила дилогия Эдвина Эбботта и Диониса Бюргера «Флатландия. Сферландия» про геометрию двух и трёх измерений, потом попалась книжечка про искусственный интеллект. Ну и ещё я научную фантастику почитывал, особенно нравилось про четвёртое измерение и всякую топологию. С другой стороны, я и про животных много читал, сначала Житкова и Носова, потом — Даррелла и Сетон-Томпсона, и приключениями увлекался — Жюлем Верном, например. Экономистом же меня сделали не книги, а цепь счастливых случайностей.
Спасибо за интервью.
Вам спасибо за интересные вопросы!
