Инициированная уполномоченным по правам предпринимателей Борисом Титовым амнистия бизнесменам, осужденным за экономические преступления, отложена, но продолжает прорабатываться. Президент сказал, что предложение «носит сырой характер», однако не отверг его с порога.
По первоначальной задумке, амнистия должна коснуться почти 111 000 человек, осужденных по 54 составам преступлений. Если бы все эти люди отбывали реальные сроки лишения свободы, то это составило бы где-то 1/7 – 1/8 российского тюремного населения. Впрочем, в это число, по всей видимости, входят и приговоренные к условным срокам, а также те, чьи дела находятся еще на различных стадиях следствия (пишут также, что под формулировки этой амнистии подпадает и Ходорковский с коллегами).
При всем моем сочувствии к невинно осужденным предпринимателям и лично М. Б. Ходорковскому, эта идея не вызывает у меня радости. И вот, почему.
В России есть две основных законных формы внесудебного избавления от назначенного приговором наказания: помилование и амнистия. Помилование – мера адресная, персональная. Осуществляется лично президентом в отношении некоторого конкретного преступника по совокупности его личных обстоятельств. Смысл этого действия состоит в коррекции институциональной ограниченности судебного механизма. Никто не утверждает, что суд является безупречным и идеальным инструментом для поиска истины и оценки человеческих поступков. Суду довольно сложно учитывать в полной мере различные, прямо не относящиеся к рассматриваемому делу, моменты персонального бытия подсудимого, особенно, если эти обстоятельства возникают или развиваются после вынесения приговора. Кроме того, сами формулировки законов порой достаточно грубы и следование им (а суд, в целом, обязан это делать: единообразие судебных решений – важное достоинство судебной системы ) не гарантирует справедливости решения. В этих случаях такая, фактически несистемная, можно сказать, аварийная коррекция вполне осмыслена.
Иное дело – амнистия. Это решение законодателя, направленное на неопределенный круг лиц, сформированный по некоторым формальным признакам. Никаких доводов о том, что они понесли незаслуженное наказание или же не в состояние нести это наказание не рассматривается. Просто законодатель решает, что тот, кто в такие-то периоды времени совершил то-то и то-то освобождается от наказания, если, допустим, является женщиной, несовершеннолетним, осужден впервые, или ветеран войны. Несовершеннолетняя женщина-ветеран, совершившая все то же самое на сутки позже объявленного срока, несет ответственность по полной программе – на нее амнистия не распространяется.
Понять семантику амнистии непросто. Общество в лице законодателя перестало считать деструктивным то, за что амнистируемых осудили? Нет. Оно считает качество принятых судами решений вопиюще неудовлетворительным настолько, что скопом отменяет эти решения? Тоже нет, ибо иначе за амнистией должны были бы последовать какие-то реформы судопроизводства или хотя бы мораторий на продолжение столь плохой практики – но и этого не происходит. Правовой логики здесь нет, и потому в нормальной, сиречь англо-саксонской правовой системе амнистий сегодня практически не бывает.
Вообще же, происхождение этого института, похоже, чисто религиозное: преступников отпускали скопом, надеясь получить заслугу перед Богом ("не судите – да не судимы будете(Матф.7,1). "), а также на то, что и сами преступники проникнутся, благодаря столь чудесному обороту своей судьбы, мыслью о божественном присутствии, и с тем встанут на путь добра. Не даром амнистии у нас часто приурочивают к каким-то сакральным датам или моментам, требующим божественной помощи – скажем, в допетровской России масштабными амнистиями сопровождали не только начала новых царствований, но и серьезные недуги монарха. Отпустил на свободу триста узников – глядишь, и водянка спала без помощи лекаря из Немецкой слободы.
Последняя массовая амнистия в России также была объявлена к "сакральной" дате, по случаю 60-летия победы в ВОВ – следующая готовилась, соответственно, к 65-летию и должна была освободить громадное количество осужденных – до 300 тысяч. Слава Богу, исполнительные власти смогли свести эту инициативу законодателей почти к нулю: в итоге, на свободу вышло раз в тысячу меньше народу.
Впрочем, есть, есть один вполне реальный резон, почти не произносимый вслух, но, кажется, несущий главную ответственность за некоторые амнистии в нашей недавней истории. Это банальный перегруз уголовно-карательной системы. Перенаселенность мест заключения, перегруженность судов и предварительного следствия. Когда здесь складывается критическая ситуация, амнистия – технически несложный способ быстро разгрести завалы. За счет незначительных по общественной опасности дел сконцентрировать ресурсы на важных.
Что же плохого в амнистии?
Первый ее недостаток понятен любому обывателю, который при слове "амнистия" спешит проверить крепость дверного замка и в очередной раз задумывается о пользе владения короткостволом. Амнистия антигуманна. Антигуманна по отношению к этому обывателю, ибо уменьшает суммарное время изоляции от него потенциальных преступников, а также воодушевляет их чувством безнаказанности. Все мы помним хороший фильм "Холодное лето 53-го", где результаты "бериевской" амнистии (как раз классический повод: приход к власти нового режима) показаны режиссером А. Прошкиным более чем ярко. Почему-то доводы о том, что под амнистию попадают не преступники-профессионалы, а мужики, по пьяни укравшие из сельского продмага мешок картошки, легко разбиваются чтением биографий заметных героев криминального мира: как на зло, почти у каждого найдется "ходка", завершившаяся амнистией.
Прочие недостатки несколько тоньше. Скажем, нарушение конституционного принципа равенства всех перед законом. Каковой предусматривает, в частности, равное наказание за одни и те же проступки. Амнистия попирает все это грубо и цинично, низводя авторитет государственного правосудия и вселяя в гражданина убежденность, что самый эффективный метод установления справедливости – это суд Линча. Или, скажем, один из базовых принципов уголовного права – так называемый принцип неотвратимости наказания, согласно которому общество одинаково нетерпимо ко всем случаям нарушения уголовных норм. Здесь одинаковая нетерпимость разлетается в прах: человек натворил делов, а его амнистировали. Впрочем, в этом отношении не все в порядке даже и у институтов условного наказания и условно-досрочного освобождения…
Теперь взглянем вновь на инициативу г-на Титова. Вот, как пишет о ней газета "Коммерсантъ": Господин Титов признает, что "без амнистии сегодня нет возможности перевернуть страницу истории, написанную в "лихие" 90-е" <…>. Именно тогда <…> "правила игры были прописаны не в законах, а в понятиях". Впрочем, отметил омбудсмен, и в последнее десятилетие российским предпринимателям легче не стало, хоть и проведена "частичная работа по гуманизации уголовного законодательства в экономической сфере, изменено налоговое законодательство, мотивирующее использование "прозрачных" схем ведения бизнеса". Но при этом уголовное преследование "по заказным делам" стало способом "отъема собственности". Только за 2009-2012 годы, по данным Бориса Титова, "не менее 600 тыс. привлекались к уголовной ответственности, из них 110 924 человека осуждены". Во многих случаях предпринимателей привлекали к ответственности "без наличия пострадавших".
Налицо полное попрание логики в угоду политической сервильности. В самом деле, может показаться, что речь идет о тех предпринимателях, кто был ранее осужден за поступки, переставшие считаться преступными в результате позднейшей гуманизации законодательства. Однако это не так – данная категория осужденных освобождается от наказания без всякой амнистии, рутинным порядком, как раз на основании этой гуманизации. Можно сказать, что все они уже и без помощи Титова на свободе.
Признак наличия пострадавших тоже хорош – найдите-ка, к примеру, пострадавших в эпизоде дачи взятки. Да тут нет пострадавших – одни счастливые бенефициары: и дело двинулось вперед и все обогатились в итоге!
Тогда может быть г-н Титов считает, что нынешнее уголовное законодательство, плодящее осужденных предпринимателей, никуда не годится? Но в подобном случае он, сказав "А", обязан был бы сказать и "Б": потребовать, чтобы, одновременно с амнистией (а по-хорошему – не с амнистией, а с отменой приговоров) был бы установлен мораторий на применение соответствующих статей УК – вплоть до разработки законодателем более адекватных формулировок. Но подобного мы от Титова не слышим – и понятно почему: законодательные возможности произвола в уголовном преследовании предпринимателей у нас не есть досадная недоработка думских юристов, а совершенно сознательно введенный инструмент государственного управления, позволяющий через такую форму террора проводить властную волю – грубо говоря, держать предпринимателей в узде, причем, сколь угодно жестко. Мыслимо ли вообразить, чтобы официальный, статусный "ходатай по делам бизнеса" покусился на подобное, а власть пошла бы у него на поводу?
В итоге, если инициатива и в самом деле реализуется, то сведется главным образом к выходу на свободу создателей ммм-подобных пирамид, лжериэлтеров и, главное, директоров всяческих прокладок, сооруженных нашими чиновниками для отмывания откатов. А то и непосредственно самих чиновников, уличенных в мошенничестве и, как ни странно, пойманных за руку. Ибо, среди сидящих по перечисленным в проекте титовского постановления статьям далеко не все сидят "ни за что".
В общем же, по уму если – амнистии должны объявляться лишь в исключительных случаях, когда выявляется вопиющее несоответствие уголовно-карательной системы требованиям дня и необходимо, до исправления ситуации, разом аннулировать результаты ее деятельности за некоторое время. Это вообще-то экстремальная ситуация и, помимо прочего, национальный позор, сродни банкротству Центробанка. Принимая соответствующее решение, следует иметь это в виду.
