Владимир Пастухов – политолог, юрист, публицист, постоянный автор «Полит.ру », лектор «Публичных лекций Полiт.ua» рассказал радиоведущему Миколе Вересню в программе «Без границ» о подоплеке ситуации с банками Кипра. Это не прямая речь гостя, а краткое содержание беседы. Полную версию беседы читайте здесь.
Как это ни парадоксально, европейское решение по кипрским банкам вполне логично. Кипр паразитировал за счет того, что был внутренним офшором Евросоюза. При этом наибольшим бенефициаром этого паразитирования оказалась Российская Федерация - не член Евросоюза. До какого-то момента казалось, что все на это будут закрывать глаза. А в критический момент, они взяли и глаза приоткрыли. Кипр - единственная страна, которая занимала столь удивительное положение: с одной стороны – входила в Евросоюз и получала все выгоды от своего членства в нем, а с другой – сохраняла статус офшора и развивала свою экономику за счет этого, что по отношению к другим странам Евросоюза являлось недобросовестной конкуренцией.
Были кипрские компании, которые работали в режиме офшора. Потом Кипр вошел в Евросоюз, и напрямую это делать стало нельзя. Но как поступила наша двоюродная православная республика? Все кипрские офшоры стали дочерними предприятиями белизских, вирджинских и прочих офшоров. Те, кто в материале - юристы, которые знают, как это работало - прекрасно понимают, что это не состыковывалось с требованиями и условиями, которые Кипру были предъявлены, когда он только начал движение в сторону Евросоюза. Была выработана формально-легальная схема, поэтому никто претензий к Кипру не предъявлял, но все прекрасно видели, что кипрские компании превратились в дочек белизских компаний, а все те, кто владели раньше одной кипрской компанией, стали владельцами не одной, а сразу двух, и еще счёта в Швейцарии.
Схема – треугольник: кипрская компания как некая база, потом – островная компания, которая позволяет уйти от прямого конфликта с Евросоюзом, и операционные счета, которые открываются часто даже не на Кипре, а в Швейцарии, а холдинговые деньги лежат на Кипре.
Но не могло же это длиться вечно? Когда Кипру потребовалось попросить денег, сработало несколько факторов: первое – то, что ситуация всех достала, и ее решили таким образом разрубить. Второе – так совпало, что дело Магнитского тлело очень давно, и частью его было, в том числе, и то, что все украденные деньги отмывали через кипрские компании, а потом через латвийские банки. Кипрские власти – в отличие от швейцарских или балтийских - очень долго не открывали уголовного дела. Началась кампания, прежде всего, в Германии - по поводу того, что Кипр покрывает преступные схемы. Сыграло это какую-то роль или нет, сейчас трудно сказать. Было много публикаций, вопрос был поставлен несколькими фракциями в Европарламенте, и на фоне этой волны Кипру понадобился кредит от Евросоюза. Когда только начались переговоры о том, что Кипру нужны новые кредиты, было несколько запросов от депутатов, прежде всего в Германии, о том, что Кипр ничего не делает для расследования дела Магнитского.
Кипр вынужден был - спустя пять лет - уголовное дело открыть, и он его открыл, расследование началось.
Евросоюз сознательно наказал Кипр за то, что тот играл не по правилам в течение нескольких лет. Он посчитал, что те, кто были бенефициарами неуплаты налогов, и те, кто были бенефициарами создания неконкурентных условий и привлечения инвестиций на свою территорию в ущерб другим, должны за это заплатить. В этом смысле Юлия Латынина, которая говорит, что это не борьба против грязных денег, это борьба за грязные деньги, частично права, потому что здесь есть попытка выровнять условия.
Оказалось, что там лежат деньги очень разных групп, очень разные по своей природе. Достаточное количество денег простых обывателей, потому что - принцип «открой компанию на Кипре и живи спокойно» был очень развит, и зачастую открывали счета и компании на Кипре люди, которым они и не были нужны. Потом выяснялось, что на содержание этой компании надо тратить больше, чем ты сам заработал.
Были деньги среднего бизнеса. В девяностые годы, действительно, так было удобно. Ты работаешь в России, а если у тебя контрагент находится за пределами России, то ты просто вкладываешь туда свои деньги напрямую, и налогов никаких не платишь. Мелочь, но приятно.
Вторая категория – это чиновничество. Достаточно влиятельная большая группа. Когда в одном лице совпадает человек, который принимает решения, как реагировать на ситуацию на Кипре, и это тот же человек, у которого отняли десять процентов, на которые у него были свои виды, это болезненно.
Притом, у нас уже такая понятийная структура сознания, что чиновники не считают себя ворами. Один из бывших чиновников написал книгу, и там есть эпизод, где дочь спрашивает у отца-генерала: «Папа, ты вор?», а он отвечает: «Дочка, мне можно, я Родину люблю!».
Третья категория, гораздо более важная – российские деньги очень крупных компаний, которые выводятся в офшор, для того чтобы, обратно потом реинвестироваться в Россию, но на гораздо лучших условиях. В силу очень специфического соглашения об отсутствии двойного налогообложения между Россией и Кипром, когда именно кипрские компании, если они инвестируют в Россию, могут вывозить капиталы, платя существенно меньший налог, чем все остальные иностранные компании. Это заставило весь российский бизнес реструктуризироваться. Мы как бы владеем сами собою, но через что-то. Выгодно так вывозить капитал, потому что просто выгодно вывезти его под 5% налога, а не под 15%.
Оказалось, что довольно серьезные деньги серьезных структур выведены туда искусственно, для того, чтобы потом заводиться в Россию. Какая-то часть их все время там задерживалась. Это большие деньги. Если бы это были только деньги этих чиновников, они бы тихо взвизгнули, но ввели бы новый коррупционный налог в 20% и компенсировали бы свои потерянные десять. Но на Кипре действительно зависли серьезные деньги крупных российских компаний.
И наконец, четвертая – это было самое большое открытие - оказалось, что там зависли деньги огромного количества госкомпаний. Речь идет, фактически о государственных структурах – госбанках и др.
Возникает вопрос: что такое количество государственных денег Российской Федерации делало за пределами казначейства Российской Федерации, да еще и в офшорной зоне, да еще и в стране-члене Евросоюза? Насколько вообще последовательна финансовая и валютная политика Российской Федерации в вопросах деофшоризации, и не является ли вся эта политика политикой двойных стандартов? И не является ли акция Евросоюза настолько болезненной для России именно потому, что она вскрывает эту политику двойных стандартов, когда государство, пытаясь заставить чужих ввезти деньги в Россию, само эти деньги активно вывозит и оперирует с заграничных счетов. Допущена какая-то стратегическая политическая ошибка, причем допущена она была в расчете на то, что не посмеют. Посмели.
Эта акция намного глубже, чем она кажется на первый поверхностный взгляд. Это не просто попытка сторговаться с Кипром, по принципу «хотите получить два доллара, положите один свой». Это попытка переиграть какие-то стратегические отношения в треугольнике Кипр-Евросоюз-Россия, и вытеснить Россию с позиции спецсубъекта финансовых отношений на Кипре.
Как сказал премьер-министр Российской Федерации в своем заявлении: Кипр был удобной для России юрисдикцией. А почему Кипр – удобная для России юрисдикция, а Германия – менее удобная? Очень просто. Потому что как раз на Кипре, возможно, в силу родственности культур, умеют закрывать глаза на многие вещи. Когда туда поступает запрос из Российской Федерации, то ответ может прийти быстро. А вот если поступал запрос по поводу Российской Федерации, то информацию очень долго искали. Это была удобная юрисдикция, но, видимо, кому-то в Европе показалось, что она слишком удобная.
