Начать, наверное, стоит с 16 мая 1667 года, когда Архангельск подвергся ужасному пожару. Единственным тогда морским воротам страны уже исполнилось восемьдесят лет от роду, городок по российским меркам был совсем не маленьким, однако построен был целиком из дерева – каменных сооружений в нем, кажется, не было вовсе. Во всяком случае – ни одного каменного здания светского назначения – это уж точно.
И вот случился пожар, в ходе которого выгорели, помимо прочего, и главные операционные площадки города – то, что кормило все его население, а также давало добрую долю таможенных доходов всего Московского государства. Сиречь – гостиные дворы, немецкий и русский, расположенные прямо вдоль реки. Служившие разом биржей, складами, таможенным пунктом, конторами и чуть ли не жильем для купцов. А в какой-то мере еще и крепостью – всяк, можно сказать, что существенно более серьезных укреплений в городе тогда, похоже, и не было.
Пожары в деревянных русских городах были едва ли не обыденностью – деревянные дома столь же легко поедались огнем, сколь потом и восстанавливались. Не раз горела Москва – стоит вспомнить хотя бы великий пожар 1626 года, когда сгорели, в частности, приказные палаты и была уничтожена львиная доля фискальной и кадастровой документации государства. При том, что в Москве уже тогда было некоторое количество каменных гражданских построек – по современным оценкам, к восьмидесятым годам семнадцатого века их число дойдет до нескольких сотен. Да что там – пышно могли гореть и не вполне деревянные города: достаточно вспомнить четырехдневный Великий Лондонский Пожар начала сентября 1666 года, когда столица Англии лишилась разом 13500 зданий, включая центральный собор св. Павла (на его месте Кристофер Рен позднее построил нынешний).
Впрочем, речь сейчас у нас даже не о пожарах, а о каменном строительстве в Московском государстве – пожалуй, можно сказать обобщенно, что в конце века строительство сколько-нибудь сложных каменных сооружений (то есть, не жилья и не церквей) настоятельно требовало участия иностранных инженерных специалистов. Так вышло и в этот раз, когда решено было вместо сгоревших деревянных гостиных рядов построить в Архангельске каменные, которые призваны будут стать не только коммерческим центром города, но и его центром административным, а также основой его оборонительных сооружений "в одном флаконе".
Инициатором проекта стал Петер Марселис – выдающийся голландский предприниматель, самый значительный иностранец в России середины XVII века. Перечень проектов, в которых ему довелось участвовать, вполне способен стать основой исторического телесериала, а его биография в целом – жемчужиной серии ЖЗЛ. Мы уже писали о некоторых его деяниях – не станем их вновь перечислять, ограничившись лишь следующим замечанием: к 1667 году Марселис остро нуждался в восстановлении своего авторитета в глазах царя. Авторитета, пошатнувшегося после скандала с медными деньгами, в ходе которого голландец был уличен в подделке монеты и даже провел какое-то время под стражей. В общем, главе реформатской общины московской Немецкой слободы надо было как-то выслужиться. И, однако, скорость реакции царя на инициативу Марселиса – а указ о новом строительстве был подписан царем уже 26 июня – наводит на мысль о некой сильной руке, помогавшей делу. Логично предположить, что это была рука думного боярина А. Л. Ордин-Нащокина, бывшего в тот момент в зените своего могущества и имевшего опыт совместной с Марселисом деятельности самого разного характера. Во всяком случае, здесь сходится целый ряд интересов и компетенций Афанасия Лаврентьевича – и подведомственный Нащокину Новгородский приказ, который управлял Архангельском, и иностранные дела, ведавший которыми Посольский приказ также им управлялся, и вопросы внешней торговли, которыми вместе с тем же Марселисом занимался автор Новоторгового устава.
Как бы то ни было, Марселис вместе c инженером Вилемом Шарфом оправляются в Архангельск, где последний разрабатывает проект сооружения, уже 31 августа предложенный на высочайшее утверждение и предельно быстро – 25 сентября – одобренный Алексеем Михайловичем.
Начались работы, продолжавшиеся 16 лет, вплоть до 20 ноября 1683 г. (при этом часть сооружения - Немецкий гостиный двор – была введена в строй уже в 1677 году).
Обеспечение и финансирование строительства было возложено на девять городов Русского Севера: Вологду, Тотьму, Великий Устюг, Каргополь, Сольвычегодск, Чаронду, Вятку, Вагу, Кевролу, однако каменщиков присылали даже из Костромы и Ярославля. Всего на строительстве было занято более полутора тысяч человек. Начальником строительства некоторое время спустя был назначен рижанин Матис Анцын, работавший до того на московском пушечном дворе и считавшийся по-видимому специалистом по разного рода такелажным задачам, а заодно и по остальному промстроительству. Он, впрочем, не дожил до конца работ, скончавшись в 1672 году, после чего строительством руководили уже русские мастера.
Известный петербургский военный историк Алексей Лобин обнаружил недавно фрагмент служебного документооборота, касающегося судьбы этого человека. Вот, как он пишет:
"В 1670 г. Новгородский приказ через Посольский приказ выписал для строения Архангельского гостиного двора "подъемных дел мастера Матиса Янцына": "Лета 7179-го декабря в 16 день. По государеву, цареву и великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца указу боярину князю Юрью Ивановичу Ромодановскому да стольнику Ивану Павловичу Акинфову, да дьяком Ивану Амиреву да Якову Портомоину в Новгородский приказ к думному боярину к Ивану Севастьяновичу Болшому Хитрово, да к дьяку Абраму Кощееву в памяти ис Пушкарского приказу за тоею Ивановою рукою написано: велено для великого государя подъемных дел Гранатного двора мастера Матиса Янцина, который послан к Архангельскому городу к каменному строению гостиных дворов в прошлом во 177 году из Новгородского приказу взять к Москве в Пушкарской приказ; и в. г. ц. и в. к. Алексей Михайлович в. В. и М. и Б. Р. с. указал тому подъемному мастеру Матису Янцыну бысть у Архангельского города у строенья гостиных дворов, покаместь то каменное дело в совершенстве будет. И по г. ц. и в. к. Алексея Михайловича в. В. и М. и Б. Р. с. указу боярину князю Юрью Ивановичу Ромодановскому да стольнику Ивану Павловичу Акинфову, да дьяком Ивану и Якову учинити о том по указу великого государя" (скрепа дьяка А.Кощеева. Память из Новгородского приказа в Пушкарский приказ.1670, декабря 16. ОР РНБ. Ф. 532. Ч.2. № 1839).
Но проблема заключалась в том, что мастера вызвали без согласования с Пушкарским приказом (Янцын числился в этом ведомстве), т.е. не была соблюдена традиция деловой переписки. На требование артиллерийского ведомства вернуть М.Янцына "для великого государя подъемных дел Гранатного двора" Новгородский приказ в декабре 1670 г. ответил, ссылаясь на прежний указ государя: "...тому...мастеру...бысть (явная описка – должно читаться: быть – Л.У.) у Архангелского города... покаместь то каменное дело в совершенстве будет". Это обстоятельство и послужило яблоком раздора между приказами.
В июне 1671 г. в Пушкарский приказ была прислана память, чтобы он отправил в Архангельск и Холмогоры вместо испорченных пожаром пушек 12 "пищалей медных московского литья да колесного мастера", но ответа не последовало. В феврале 1673, почти через два года, Новгородский приказ послал вторую память с тем же требованием, указывая, что Архангельск - город порубежный "и без оружья быть для прихода на воинских кораблях опасно". Запрос опять был оставлен без внимания под тем предлогом, что в нем не указывались размеры желаемых пушек! К тому же в ответе недвусмысленно намекалось на прежнюю обиду, когда в 1670 г. без спросу у "пушкарских" забрали М. Янцына, "не сослався с Пушкарским приказом памятьми". Новгородский приказ снова потребовал если не медных, то железных пушек тульского литья, "самых добрых и цельных". На очередную память Пушкарский приказ ответил категорично: железных орудий нет! В Новгородском приказе опять составляется запрос, в котором подробно расписываются размеры желаемых пушек, но в очередной раз получает отрицательный ответ. Проблему удалось решить только после вмешательства Тайного приказа. (Администрации Президента в нашей сегодняшней терминологии – Л.У.)".
Приведенный кусок бюрократической жизни, возможно, демонстрирует отражение на нижнем уровне государственной машины неких пертрубаций, происходящих в ее верхах. А именно – процесс выдавливания Ордина-Нащокина из областей его компетенции новым любимцем царя: А. Матвеевым. Сперва нащокинский Новгородский приказ силен – и в силах игнорировать притязания, кажется, близкого Матвееву Пушкарского. Затем, Афанасий Лаврентьевич утрачивает часть неформального влияния, и дьяки Пушкарского приказа тут же вспоминают старые обиды, пытаясь вновь прокачать ситуацию. В конце же, после отставки Нащокина со всех постов, с запросами Новгородского приказа можно и вовсе не считаться – и только вмешательство верховной власти дает возможность вознести интересы дела над интересами ведомств.
На «Полит.ру» публиковались заметки про основание Архангельска и архангельскую торговлю, про деятельность Питера Марселиса как бизнесмена, человека и дипломата, первую поездку Петра Великого в Архангельск.
