Сирийский язык – тонкая материя. Носителей его в мире немного, большинство людей ничего не знает о его существовании, прочие считают его мертвым языком, а совсем немногие занимаются им профессионально. Их всего около трехсот человек в мире, и они знают, что сирийский – это особый диалект арамейского.
Проще говоря, сирийский – это христианский арамейский, восточно-семитский язык, один из шести главных языков негреческого христианского востока вместе с коптским, арабским, эфиопским, грузинским и армянским.
Во II-XII вв. христиане, говорившие на эдесском (от греческого названия сирийского города Урха - Эдесса) диалекте арамейского языка, создали большую литературу и весьма серьезную культурную традицию. В эпоху расцвета язык и получил название «сирийского», suryaya или suryóyo.
Современные сирийцы говорят на сирийском диалекте арабского языка. Впрочем, в деревне Маалула в Сирии до сих пор можно услышать диалект современного сирийского – туройо, хотя это уже тоже особый язык, отличный от древнего, называемого иногда «классическим сирийским». Есть носители современного сирийского в Восточной Турции (область Тур Абдин), в Иране и Ливане. Сирийцы живут в Швеции, в России, в Америке и в Австралии.
Исследования сирийского в европейской науке начались давно, уже в 16 в. в Париже была напечатана знаменитая Библия Полиглотта, включавшая сирийский текст Писания. Большой прорыв был сделан в 17-18 вв. благодаря деятельности жившего в Риме сирийца Стефана Еводия ал-Симэани, известного под латинским «ником» Assemani. В 19 в. открылись кафедры семитских языков в Европе, началась подготовка студентов по специальности «сирийский язык», стали выходить журналы. Одновременно с этим католические структуры на Ближнем Востоке, прежде всего в Ливане, способствовали созданию центров и журналов по сирийской тематике. Начали выходить специализированные продолжающиеся издания, а сирийская проблематика стала важной частью востоковедных форумов и конференций.
В 1972 г. в Риме собрался первый Сирийский симпозиум. С тех пор такие симпозиумы сирологов (так принято называть специалистов по сирийскому языку) собираются каждый год. До 1995 г. они собирались в Европе (Кембридж Гронинген, Лувен, Уппсала), затем два симпозиума прошли в Австралии (Сидней) и в Ливане (Каслик). В 2008 г. сирологи вернулись в Европу и собрались в испанской Гранаде, где один из них занял пост епископа этого города. Наконец, в этом году симпозиум собрался на Мальте, в столице этой страны Валетте. Такое место выбрали по предложению профессора местного университета Мартина Заммита. На Мальте нет сирологической науки, и местный университет не готовит сирологов. Дело в том, что параллельно с сирийским симпозиумом (точнее, сразу после него) проходит еще один маленький, но важный форум исследователей христианско-арабской литературы. А арабский язык на Мальте изучают весьма интенсивно: как-никак местный язык, мальтийский, представляет собой смесь магрибского диалекта арабского с итальянским и английским. Вот поэтому в этом году и Сирийский симпозиум, и Арабскую конференцию провели на Мальте.
В сравнении с предыдущими симпозиумами заметно несколько вещей. Во-первых, происходит смена поколений ученых. Старцы, задававшие тон в 1972 г., ушли, и главным аксакалом сирологии (хоть и без бороды) стал английский исследователь Себастьян Брок, отметивший в этом году 75-летие. Во-вторых, заметно от симпозиума к симпозиуму увеличение количества этнических сирийцев, выступающих на конференции. Для них симпозиум – это не только научная площадка, но и мероприятие по поддержанию собственной национально-культурной идентичности.
Наиболее яркой фигурой конференции стал живущий в Америке исследователь и издатель Геваргис Кираз, дьякон и популяризатор сирийского языка. Я слышал, как он говорил на сирийском со своим маленьким сыном – удивительная преданность своей культуре! В-третьих, нынешний симпозиум включает гораздо больше тем, связанных с применением компьютеров и вообще информационных систем в сирологии. Тут и компьютерные базы данных, и имплементация сирийского в существующие языковые стандарты (например, Юникод), и создание текстовых корпусов, и многое другое.
Наконец, нельзя не отметить с чувством патриотического удовольствия, что число русских участников поднялось до шести человек. Еще недавно я помню, что был единственным представителем России. Не все русские ученые живут и работают в России, но сам факт не может не радовать. В России сирология относительно молода: перед революцией такие ученые как В. Болотов, А. Дьяконов, Н. Мещерский, П. Алявдин заложили некоторые основы дисциплины, но после революции практически единственным сирологом оставалась питерская исследовательница Н. В. Пигулевская, ученицы которой продолжили ее дело в 1970-80 гг. Самой известной из них считается Е. Н. Мещерская. В советское время сирология, как и все исследование христианского Востока, пало жертвой антирелигиозной борьбы: не комплектовались библиотеки, не учили студентов… А вот теперь русские сирологи работают на международной арене на уровне своих европейских и американских коллег. Это результат глобализации, кстати, как бы ни ругать ее. В начале 1990-х стало возможным поехать работать и учиться в Европу, начались контакты, теперь существуют даже интернет- конференции, мини-сообщества в «Фэйсбук» и ЖЖ. Мир сузился, ученые стали ближе. Например, на конференции выступил сиро-католический патриарх Игнатий и сказал о Сирии несколько горьких слов: христиане чувствуют угрозу от «арабской весны», чувствуют беду, повстанцы разрушают древние памятники, война хоронит вековые основания культуры в Сирии. Его услышали ученые... и задумались о связи науки, культуры и политики. Кто-то даже поделился своими мыслями в Сети.
Сирологи стараются не терять друг друга из виду – ведь их вообще-то немного. Для взаимного общения они кроме интернета организуют разные маленькие конференции, стараются способствовать включению сирийской тематики в конференции по византинистике или по средневековью вообще. Конечно, со стороны академических начальников во всем мире понимание, зачем вся эта дисциплина нужна и какой от нее толк, - редкость. Чаще всего сирологов считают чудаками. Они занимаются христианским Востоком, но не вписываются в «церковную» дисциплину, т. к. сирийцы в большинстве своем не принадлежат ни к греко-русскому православному миру, ни к западному католическому. Они близки к арабистике, но Коран и ислам их интересуют очень мало. Поэтому даже на свои симпозиумы приходится собирать с миру по нитке, скидываться всем миром. Впрочем, радость видеть многих коллег, которых не видел четыре года, куда больше печали о высоких взносах за участие. В конце концов, наука – это не только исследования, это еще и социальная среда.
Следующий cимпозиум пройдет в Риме. Есть надежда, что мы доживем и до cимпозиума сирологов в Москве – но для этого надо работать. Нужна научная школа, нужна инфраструктура, чтобы пригласить небогатых коллег в столицу, нужна воля и много еще чего. Но главное – нужно работать в направлении развития нашей научной традиции. Предъявлять тени прошлого – уже неудобно, хвалиться учеными, аффилиация которых включает Оксфорд, Марбург, Гёттинген, а не Москву и Петербург, – тоже не очень прилично. Но сирологи надеются на лучшее, ведь они привыкли работать с большими временными периодами – для них что II, что XII в. – в равной мере объект интереса и исследования. Ведь опыт создания своего небольшого уголка в мире – это важный опыт еще и в смысле социальной организации. Когда мы создаем свой небольшой круг, тесно связанный с другими, имеющий просветительский и научный смысл, мы участвуем в обогащении институциональной палитры, связываем домены. В эпоху всеобщего разобщения это очень полезно.
