Время, в котором живем, делится на периоды рутинные и эпические. В эпические периоды происходят события, которые становятся эпосом, об этом слагают песни, снимают кино, сочиняют анекдоты и т.п. При этом и не-герои эпических событий, которым по фиг эпические события, ощущают, что изменяется воздух и все такое, некоторые вещи воспринимаются если не так же свежо как в детстве, то хотя бы с привкусом этой свежести. И когда эпический период выпадает на весну, все обостряется, потому что весна - это детство года. И драматургия обостряется. Сейчас - период эпический.
Француз в Нью-Йорке. Француз в Москве
Не случайно водевиль «Француз в Нью-Йорке» разыгран весной.
Трехчастная фабула – 1) весеннее обострение у высокородного развратника, 2) нападение …баря-монетариста на афроамериканскую инженю сиротской судьбы, 3) позор и наказание извращенца.
Воспринимается как совершенная драматургическая штука, придумана и поставлена. Но, несмотря на, так сказать, заказной характер этого романа, впрягаться за Доминика Стросс-Кана не очень хочется. Это уже была бы другая поучительная пьеса – про то, что нужно все-таки защищать несправедливо обиженного, даже если он козел. Фабула, между прочим, тоже интересная, но для отдельного пьесы.
А в нашем случае - хорошо бы представить себе римейк, где действие происходит в Москве, а, так называемые «власти» не участвуют в постановке. Вип-турист-монетарист пытается овладеть или овладевает горничной и, как принято говорить у наших властей, уверен, что это была бы пьеса только для элитной публики, а пострадал бы не дорогой зарубежный друг, а хозяева отеля и управляющий персонал.
Вот у нас - уже две пьесы. Вопрос, кто поступает по беспределу: наши или американцы - чисто политический. То есть, тот кто считает, что цивилизованный мир всегда прав - объяснит, что беспредельничают наши, что у нас жизнь и честь бедной девушки ничего не стоят, что у нас недопустимый мужской шовинизм и т.п. и т.п. а те, кто не выносит цивилизованный мир – скажут, что они вообще уже о…уели. И эти половины аудиторий никогда не договорятся. Потому что суть им не интересна. Интересно только собственное излучение того или иного знака. Катоды – это мы, потому что притягиваем все отрицательное, они – наоборот. Шутка. Интересно, что и в нью-йоркском и московском вариантах пьесы – горничная – в пассивном залоге. После того, как она сыграла свою роль и распечатала источник его биоматериалов, постановщикам нужно, чтобы она как-нибудь куда-нибудь исчезла, что как-то и происходит.
А вот если бы она была не скромным исполнителем, а постановщицей спектакля, то фабула была бы, скорей, похожа на случай Бориса Беккера и Анжелы Ермаковой. Горничная бы не стала сразу позорить его седины, но позже предъявила бы ему ребенка и разбойник, как честный человек, должен был бы отдать ей половину Международного Валютного Фонда.
Отдельного упоминания заслуживает в сообщениях мировой прессы кристаллизация эвфемизма «биоматериалы». Стросс-Кан, наверное, кричал: «Вот сейчас! Бейби! Еще! Сейчас-сейчас! Вот! Био-ма--те-ри-аааааааааа-лы!»
Пышка
Звонит мне в пятницу драматург и философ Алексей Шибанов и говорит – нет, ты слыхал? Наш-то сказал, что Каддафи потерял легитимность. Доигрался! Это вместо эпиграфа к главе.
Европа. В Сербии поставили третий заключительный акт пьесы по повести Мопассана «Пышка». В роли Пышки – сербские как раз власти. Если кто-то не помнит мопассановский сюжет – тут краткое изложение. В первом акте был Милошевич, во втором Караджич, в третьем – Младич. И если во французском прототипе мыкается несчастная девчонка, которая не знала как угодить землякам, в нашем случае на её месте – сербские власти и в каждом акте – сделка. Опять же драматургическое деление на раз, два, три. Так в любом жанре – например в эксцентрической комедии, когда дают один пинок по заднице – зритель реагирует спокойно, второй пинок – зритель улыбается, третий – валяется под столомм. Собственно стыд и позор возрастают с такой же интенсивностью, на третий раз «простой зритель» в Сербии возмутился, как никогда. И похоже, власти страны «потеряли легитимность» по-настоящему, а не по-игрушечному – как в заявлениях мировых лидеров о Каддафи.
Попал под лошадь
Москва. На прошлой неделе в центре Москве, как известно, бесчинствовали три неадекватные лошади. Имеются пострадавшие. Журналисты изучили их путь, но почему-то никто не сообщил, о том, что они основными силами (две из трех) атаковали машину председателя редакционного совета «Полит.ру» Дмитрия Ицковича. Отдуваемся за всех. Итак, сам гражданин Ицкович находился в «Пирогах на Сретенке» в качестве хозяйствующего субъекта. Водитель Николай поставил машину в Даевом переулке и, чтобы не терять время, читал что-то философское. Казалось, ничего не предвещало. Светило солнце, в воздухе летал пух. Вдруг, откуда ни возьмись, по Сретенке несутся две неадекватные лошади, одна из них подрезает другую на повороте, животные кубарем летят на асфальт и закатываются переплетенными в Даев переулок. Лежа, они брыкаются копытами, потому что, во-первых, хотят подняться, во-вторых, чтобы два раза не вставать, пытаются тут же заняться тем, чем они занимаются обычно стоя: одна-то из лошадей – конь! Они лягают машину, а потом-таки поднимаются и жарят по переулку. Коля кричит: Стой! Стой! Но кому он кричит? Они же - неадекватные лошади. Озадаченный Коля вызывает ГИБДД и получает протокол, в котором, в частности, написано, что машину покалечило «транспортное средство – лошадь», а водитель – «неизвестен, скрылся». В этом документе мерцает метафизика, вот ведь что.
В предыдущий нынешнему эпический период, 1 июня 2009 года на новостях мэйл.ру была перепубликована новость "В центре Москвы появились бродячие обезьяны". И в первых комментариях к этой новости было написано примерно так – «а чего вы удивляетесь, с такими властями у нас скоро в центре Москвы будут слоны ходить». Сейчас, к сожалению, комментариев к этому тексту не сохранилось.
Рутинная драматургия
Евгений Миронов играет Достоевского в одноименном сериале. Евгений Миронов своей работой в сериале «Достоевского» показал, что он готов к роли Ленина и Солженицына. Он уже практически готовый Ленин и Солженицын. Такое ощущается поступательное движение, как будто они в нем прорастают. И в этом пути – Мышкин-Достоевский-Ленин-Солженицын есть что-то интересное. Конечно, может он Ленина и Солженицына не сыграет никогда, но как будто уже они сыграны.
Рутинный ужас
На радио Финам ФМ есть программа "Точка отсчета", её ведет Федор Степанов, он играет в жизнь замечательных людей от первого лица. При этом сам в каждом выпуске -абсолютный Федор Степанов. С головой Ф.Степанова, интонациями Ф. Степанова, многозначительностью Ф.Степанова, придыханием Ф.Степанова и т.п. "Федор Степанов вместе с героями программ Джоном Ленноном, Чарли Чаплином, Генри Фордом и др. переживает эти события", то есть он от их имени за них переживает эти события. Это приводит к мысли, что все замечательные люди, взятые по отдельности, - это Федор Степанов и от таких мыслей, пардон, хочется удавиться, а это противобожественно. Можно возразить, конечно, что эта программа получила обалденный приз в Нью-Йорке. Но там, вероятней всего, сыграл обратный отсчет, Федор Степанов был подан замечательным переводчиком, а недостатки списаны на трудности перевода. За этот успех теперь в каждой программе "Точка отсчета" который год унижают замечательных людей.
