В мае 1521 г. из Крыма через турецкий Азов в направлении Казани проследовал небольшой отряд всадников – примерно триста человек сопровождали крымского царевича Сагиб-Гирея, которому предстояло совершить в месте назначения государственный переворот, заняв казанский трон вместо ставленника Москвы – шестнадцатилетнего касимовского царевича Шах-Али (это тот самый Шах-Али, чьими руками впоследствии Иван Грозный проведет ликвидацию Казанского ханства).
Дело было исключительно верным. Переворот удался легко и весело: согласно летописи, в ходе сопровождавшего дело погрома погибло около 3000 солдат касимовской гвардии и 1000 русских солдат из расквартированного в Казани обсервационного отряда. Заодно перебили всех русских и касимовских купцов. Пятнадцатилетний Шах-Али с тридцатью спутниками спасся бегством, как говорят, в одной нательной рубахе.
Это был мощнейший провал татарской политики Василия III, с яркостью продемонстрировавший внешнеполитическую и управленческую бездарность великого князя – от созданной его отцом стройной системы безопасности, включающей вассалитет Казани и союз с Крымом, не осталось и следа: предельно неудачная креатура Москвы – Шах-Али – вызвала стойкую ненависть внутри Казанского государства и крайнюю неприязнь в Бахчисарае, поскольку Шах-Али происходил из династии враждебных Крыму Астраханских ханов. Что, в свою очередь, стало одной из причин перехода Крыма к союзу с основным геополитическим соперником России – Великим Княжеством Литовским.
Итак, вернувшийся в Москву Шах-Али получил в кормление Серпухов и Каширу, после чего принялся тихо дожидаться лучших времен. А новому казанскому хану предстояло теперь выстроить свою собственную систему отношений с Москвой.
По всей видимости, Сагиб-Гирей довольно трезво понимал соотношение сил и не прочь был продолжать отношения с Россией по прежней схеме – при условии согласия Василия III признать его кандидатуру на трон. Однако это было не просто. Во-первых, в самой Казани было достаточно лиц, воспринявших смену власти как разрешение на конфронтацию с русскими, – и уже в мае начались нападения татар на окраинные волости русского государства. Во-вторых же и в главных – совсем иной взгляд на вещи был у родни Сагиб-Гирея в Бахчисарае: Мухаммед-Гирей, активизировав дипломатическую деятельность, интенсивно готовился к русскому походу.
Впрочем, непосредственных соучастников предприятия крымский хан так и не получил – разве лишь некоторое количество мелких ногайских ханов присоединились со своими отрядами к войску Мухаммед-Гирея. Тем не менее, последний не стал больше ждать (поскольку в военных предприятиях того времени важна была сезонность) и двинулся в поход. 28 июня татары форсировали Оку.
Как водится, врага проспали. Точнее – как водится при Василии III: так же точно нападение казанцев в 1505 г. было отбито лишь благодаря смекалке и мужеству нижегородского воеводы, а вовсе не прозорливости центральной власти. Аналогично и в этот раз – сбив слабый заслон под Серпуховом, крымская конница, к собственному удивлению, двинулась к Москве почти не встречая сопротивления. Понятно, что вина в сложившейся ситуации лежала целиком на администрации Великого Князя – страна имела с избытком сил для отражения подобного врага, специальный орган – Разряд – в рутинном режиме занимался распределением этих сил по опасным направлениям, назначал воевод в полки. То, что это не было сделано должным образом, говорит о слабости управления и ни о чем больше.
Как бы то ни было, татары вторглись в самый густонаселенный и богатый район страны и принялись его безнаказанно грабить. Население не помнило подобного по крайней мере со времен так называемой "феодальной войны" 1425-1453 г.г. – а потому воцарилась паника, с телеграфной скоростью докатившаяся даже до весьма отдаленных мест, вроде Пскова. Василий Третий оставил Москву на своего шурина – крещеного татарского царевича Петра (бывшего в те годы едва ли не кандидатом в наследники московского трона), сам же отъехал в Волоколамск. В принципе, как раз этот поступок нельзя считать бегством – отсиживаться в кремлевских стенах было бы не слишком удачной стратегией. Кремль был достаточно укреплен, снабжен артиллерией и людьми для того, чтобы выдержать длительную осаду и даже попытки штурма – можно было предоставить его собственной участи, посвятив себя собиранию сил для контрударов и пресекая попытки врага атаковать другие города и местности отдельными отрядами. Так, например, действовал Дмитрий Донской в 1382 г. – и лишь неудачное стечение обстоятельств позволило тогда Тохтамышу захватить Москву.
Организовать нормальную оборону, однако, по-прежнему не удавалось: воеводы Д. Ф. Бельский, В. В. Шуйский и И. М. Воротынский действовали на свой страх и риск, не имея возможности координировать между собой предпринимаемые шаги. Татары меж тем сожгли посады Каширы и Коломны, дошли до подмосковного великокняжеского села Воробьево, а также захватили огромный поезд, в котором из Москвы эвакуировались боярские семьи, – летописец сообщает о полутора сотнях младенцев, разбросанных татарами за ненадобностью по окрестному лесу.
В итоге, Василий Иванович, Государь Всея Руси, капитулировал, выдав Мухаммед-Гирею грамоту, признающую вассалитет его государства перед Крымом, обязательства по уплате дани ("выхода") и т.п. 12 августа изнемогавшие от тяжести богатой добычи татары повернули восвояси – то есть двинулись в направлении Рязани.
Сколь серьезно относился Василий Третий к своим обязательствам перед крымским ханом, мы так никогда и не узнаем – ибо история на этом не кончилась. Опьяненный нечаянным успехом Мухаммед-Гирей на обратном пути решил еще "поработать" и осадил столицу Великого Княжества Рязанского. Здесь надо отметить, что это формально независимое государственное образование давно уже на деле являлось московским протекторатом, причем степень московского участия в рязанских делах все время возрастала и возрастала. Впрочем, там все-таки был свой собственный князь – Иван Иванович (пра-пра-правнук знаменитого Олега Рязанского). В городе, однако, стоял московский гарнизон под началом московского воеводы князя Ивана Хабара. Так вот, князь Иван Рязанский еще в ночь с 28 на 29 июля бежал в Литву, зато горожане и гарнизон, напротив, отказались подчиниться подошедшим татарам. Не сумев взять город с ходу под предлогом обмена пленными, Мухаммед-Гирей начал с Хабаром переговоры, в ходе которых упирал на признание Василием верховенства Крыма. В ответ Хабар, отказываясь верить, потребовал подлинник великокняжеской грамоты, получив который, тут же уничтожил. После чего начал обстрел врага из крепостной артиллерии. Штурмовать наглый город у хана уже не было времени – тем более что до него дошла информация о волнениях в ногайских степях. С тем он и вернулся в Крым.
Следствием этого похода стала формальная ликвидация рязанской государственности – князь Иван Иванович был отрешен от власти и так и умер в Литве в середине тридцатых годов. Воевод Шуйского и Воротынского подвергли опале. А спасший великокняжескую честь воевода Хабар стал думным боярином – он и впоследствии неплохо проявлял себя в ратных делах.
Среди других статей Льтва Усыскина на близкие темы «Полит.ру» публиковало: «Казанскую историю», «Князь Василий и две его жены», «В тени отца и сына», «Игру вничью» и «Настоящий конец Золотой Орды».
