Девушки, пасущие коз, угощают меня чаем и хлебом. Девушки одеты в узкие черные платья — абаи, на головах у них соломенные шляпы с тульями высотой в полметра, и это делает их похожими на колдуний из сказки.
Девушки из провинции Хадрамаут. Фото Анны Баскаковой
Я пытаюсь объясниться с ними на своем жалком арабском. «У тебя есть дети?» - спрашивает меня старшая. «Один», - говорю я. «Ой, беда какая, - говорит девушка, - всего один? А ты к доктору ходила? Ничего, тебя вылечат обязательно». Другая деликатно пытается переменить тему: «Откуда ты приехала? Из России? А где это?»
Девушки из провинции Хадрамаут. Фото Анны Баскаковой
Туристы, проезжая на комфортабельных «лендкрузерах» по полям, на которых женщины с закрытыми лицами жнут серпами, сострадательно морщатся и хватаются за фотоаппараты. С их точки зрения, крестьянки мечтают поскорее снять чадру и отправить детей в университет. С точки зрения крестьянок, мимо них проезжают какие-то забавные и смешные существа в дурацкой одежде, которые так и норовят их сфотографировать и выложить фотографии в Интернет. Что такое Интернет — они представляют себе весьма смутно, но слышали, будто с помощью компьютера можно убрать покрывало с лица, и тогда весь мир увидит их лица, а это считается крайне неприличным. Миры туристов и крестьянок пересекаются лишь внешне — на самом деле они никогда не поймут друг друга. Европеец или россиянин, считающий Йемен «отсталой» страной, будет неправ — Йемен не отсталая страна, он просто живет в своем собственном времени. И, пожалуй, эта страна смотрит на нас с некоторой жалостью и состраданием.
Учительница и ученицы. Фото Анны Баскаковой
Йеменские женщины общаются со мной с большим интересом. Им все хочется знать — сколько мне лет, какой у меня дом, исповедую ли я ислам, и как я могу одна путешествовать? А я знаю на арабском языке не больше пятидесяти слов, но мы все равно общаемся и, как ни странно, прекрасно друг друга понимаем. Я обращаю внимание, что у девушек в этой деревне рукава платьев красиво вышиты и, кажется, надеваются отдельно от остального костюма. А в соседней деревне шляпы совсем другой формы. Здесь традиции сохраняются тысячелетиями, здесь свято блюдут границы племенных земель, и повсюду встречаются межевые камни, помеченные масляной краской.
Формально Йемен — единая страна, состоящая из пары десятков провинций, результат слияния Севера и Юга. Реально — это конгломерат из сотен маленьких государств, у каждого из которого есть свой правитель — шейх, и собственная маленькая армия, порой весьма прилично вооруженная. По малейшим деталям одежды, по узорам на ножнах кинжала йеменец мгновенно понимает, из какого именно племени происходит его собеседник. Костюм, обычаи, народные промыслы, даже диалект арабского языка — все это быстро меняется, стоит лишь проехать десяток-другой километров. Между племенами существуют очень сложные отношения. Переход из одного племени в другое означает потерю социального статуса.
Солдат из города Заидия с кинжалами на фоне фотографии Али Абдаллы Салеха. Фото Анны Баскаковой
Граница между Севером и Югом страны, которая формально уничтожена при объединении, до сих пор незримо существует, - она пролегает в сознании людей. Южный Йемен, успевший побыть под властью англичан, частично подвергся европеизации. В бывшей столице Южного Йемена, Адене, многие женщины не закрывают лиц, здесь есть дискотеки и ночные клубы. С точки зрения некоторых южан, они не выиграли, а проиграли при объединении, поскольку в их страну в поисках лучшей жизни хлынули северяне и в итоге заняли многие ведущие посты.
Но поскольку для этой страны характерна своеобразная мозаичность культуры — не стоит думать, что Юг цивилизован, а Север — нет. Здесь могут соседствовать XXI век и XVI. В едином временном пространстве может существовать маслодельня, где верблюд, идущий по кругу, выжимает масло из семян сезама, и компьютерный клуб.
Интернет-кафе. Фото Анны Баскаковой
Здесь в самолет может садиться босоногий крестьянин в юбке, с кинжалом на поясе, а в арку древнего глиняного города въезжает джип, за рулем которого сидит женщина в чадре. Стоит отъехать от цивилизованного Адена на час-другой — вы вновь попадете в средневековье. В южной провинции Хадрамаут жители, как и сотни лет назад, строят многоэтажные глиняные дома, пасут верблюдов и разводят пчел.
На Севере страны находится столица Йемена — Сана, город фантастической красоты, построенный из красного камня, украшенного декором из алебастра. В Сане — множество университетов, банки и супермаркеты, и даже выставки абстрактной живописи, которые устраивают девушки из творческого объединения «Цветная аура». Девушки, которые приходят на собственные вернисажи с закрытыми лицами.
Сейчас Йемен впервые за долгое время попал в первые строчки новостей. До сих пор о нем писали лишь когда местные племена захватывали очередного заложника, что в среднем происходило не чаще раза в год (беднягу практически всегда благополучно отпускали целым и невредимым после долгих переговоров с правительством). Но нынешний пожар, затронувший весь Ближний Восток, не мог пройти мимо Йемена. Еще три года назад страна была буквально увешана портретами президента и его символом — вставшей на дыбы лошадью. Восходящее солнце — символ оппозиции - встречалось куда реже.
Парикмахерская. Среди фото на стене - Али Абдалла Салех и Саддам Хусейн. Фото Анны Баскаковой
Сегодня количество «лошадок» и «солнышек», кажется, уравновесилось. В столице каждый день проходят демонстрации в поддержку действующего президента Али Абдуллы Салеха и против него. Иногда между демонстрантами и полицией случаются стычки, которые подробно описываются в международных новостях, и зачастую количество участников инцидента преувеличивается в десятки раз. В город съехались шейхи со всей страны, поставили палатки прямо на улицах, чтобы активно участвовать в происходящем. Противодействующие силы склоняют чаши весов то в одну, то в другую сторону, и никто не знает, чем кончится борьба. Тем более, что эта земля не может сегодня оставаться вне сферы международных интересов и жить сама по себе.
Конечно же, Йемен — отнюдь не земной рай, в нем множество внутренних противоречий и проблем. На севере страны постоянно идут стычки с мятежниками-хоти, которые однажды уже едва не дошли до столицы. Практически вырублены знаменитые плантации кофе — вместо них разводят местный легкий наркотик кат, что является менее трудоемким и куда более выгодным занятием. Значительная часть населения живет за гранью нищеты.
Правительство контролирует страну не целиком — например, в провинции Махра, расположенной на границе с Оманом, вообще нет представителей власти и даже полиции. Но при всем при этом сейчас Йемен все же является более или менее единым конгломератом, и центральная власть не позволяет стране, в которой огнестрельное и холодное оружие является частью национального костюма, превратиться в хронически действующее поле боя. Не дает соседям отхватить лакомые куски от территории.
Солдаты. Фото Анны Баскаковой
Йемен существует в своем времени, каким-то чудом устояв против западной культурной экспансии, и если бы у современных йеменцев была бы возможность пообщаться со своими предками - вполне вероятно, что те не заметили бы особой разницы ни в культуре, ни в одежде, ни во взглядах на жизнь.
Я много ездила по этой стране - в одиночку и с друзьями - и повсюду встречала дружелюбный, искренний интерес, помощь и поддержку. В Йемене есть какая-то удивительная внутренняя чистота, которой я не встречала ни в одной стране мира. Здесь тебя воспринимают не как туриста, а как дорогого гостя, с которым сфотографироваться - большая честь.
Автор на йеменской свадьбе. Фото Анны Баскаковой
Здесь нет сувениров на продажу, нет шоу, предназначенных для иностранцев. И танцы с кинжалами, и национальная одежда, и гостиницы ХV века со старинными интерьерами, и улыбки - все настоящее, неподдельное. Но я не уверена, что эта хрупкая красота сможет сохраниться под натиском окружающего мира. И это очень грустно.
Я покидаю моих собеседниц, и они стоят, молча провожая меня взглядами. Я с печалью думаю о том, что в свой следующий приезд могу уже не застать здесь тот мир, который вижу сейчас. Дай Бог, чтобы его миновала настоящая война...
