В Центре современного искусства «Гараж» проходит выставка «Фантомные монументы» - первая в программе «Зона эксперимента», где планируется показывать актуальные работы российских и зарубежных художников.
Проект куратора Юлии Аксеновой исследует проблематику отношений индивидуальной и коллективной памяти, представленной в виде монумента, которому оставлена только одна характеристика – призрачность. По выставке можно проследить историю изменений представлений о памяти.
Экспозиция выстроена таким образом, что первая работа - Алексея Костромы, занимавшегося в 1990-е годы оперением питерских монументальных объектов – огромный подсвеченный изнутри шар, белая поверхность которого покрыта молочного цвета полиэтиленовыми пакетами, колышущимися от потоков кондиционируемого воздуха, - показывает, что такое воспоминание. Это именно то, что, присутствуя, отсутствует.
Алексей Кострома. UNO. Фото: Валерий Леденев.
У Костромы эта апория, берущая начало у Платона, представлена белым цветом, понимаемым как вместилище, соединяющее другие цвета; шаром, как очищенной от ландшафта земной сферой, и пакетами, в городской среде разноцветными, повисшими на ветках городских деревьев. В выставочном пространстве цвет, форма, вещь присутствуют как следы мифологической концепции времени, которое движется по вечному кругу.
Но если думать о белом цвете как о соединении других цветов, то речь уже пойдет о естественнонаучной концепции, а именно о природе света, о свете как спектре электромагнитных излучений. На этом конфликте - между тем, что воспринимается органами зрения человека и тем, что не может быть увиденным, а значит и вспомненным, - построено еще одна работа - «Форма света» Жанны Кадыровой. Она тоже противопоставляет знание о свете как имеющем корпускольно-волновую природу, и свете, который невидим человеческому глазу. Забетонированный и покрашенный белой краской луч света, падающий из кинопрожектора на пол выставочного пространства, объединяет собой концепцию света квантовой физики и обыденного человеческого восприятия, где свет – это якобы что-то нематериальное.
При этом работа Кадыровой единственная, которая обладает монументальностью, то есть соответствием скульптуры из мастерской городскому пространству, где она выставлена. Впервые «Форма света» была показана на «ГОГОЛЬFEST 2010», на территории киевской киностудии им. Довженко, и была site-specific объектом, размещенным среди деревьев, неработающего фонтана и хозпостроек. Теперь мы можем увидеть этот монументальный объект в «Гараже».
Как контрапункт к работам Костромы и Кадыровой на другом конце зала расположена работа «Энграмма Августина» - фраза из «Исповеди» на латыни: «Ego sum, qui memini, ego animus» («Вот я, помнящий себя, я, душа»). Объект Ильи Долгова, впервые представленный на совместной выставке с Полли Рихтер в Воронеже, сделан из цельного провода, находящегося под напряжением. И демонстрирует след в нервной ткани, возникающий под воздействием электрического импульса – так образуется энграмма и формируется память.
Работа построена на противоречии между средневековым представлением о памяти как метафизической и сакральной, и научным представлением, когда рационализм конца 19 века «изобрел» теории, локализующие память в определенном месте человеческого тела. И хотя сегодня «энграмма» - анахронизм, годный только для метафоры, тем не менее, для сторонника трансгуманизма Долгова, эта теория остается «рабочей гипотезой».
Но отсылка к Августину в этой работе напоминает еще и о взаимосвязи памяти и времени. «Мы исследуем сейчас не небесные пространства, измеряем не расстояния между звездами, а душу. Вот я, помнящий себя, я, душа», - пишет Августин в «Исповеди», противопоставляя время мифологическое и время человеческое. Утверждая «человека, предающегося воспоминаниям», Августин открывал внутреннее переживание времени и особенности индивидуальной памяти, протекающие в определенном направлении из прошлого через настоящее в будущее. Такое время имеет форму стрелы, вектора, а не круга.
Эта традиция – индивидуального воспоминания - замыкается на феноменологию, которую в дальнейшем становится невозможно развивать, решая проблемы взаимодействия индивидуальной и коллективной памяти. В 20-м веке на то, что воспоминания имеют еще и социальное измерение, а память индивида формируется как часть коллективной памяти, обратили внимание социальные науки. Об этом – две другие работы выставки.
Первую – «Dramatis personae» («Действующие лица») Кирилла Асса и Анны Ратафьевой – можно рассматривать как продолжение их предыдущей работы «Родня», выставленной в Сколково, эпиграфом к которой служит фраза «Многие достопамятные деяния бывают забыты». Работа состоит из фамильных гербов, чьи цветные различия стерты серой краской в тон забору, на котором они развешаны.
Работа в «Гараже» - это несколько разной высоты обелисков на постаментах, тоже серого цвета, без опознавательных надписей. Название отсылает к списку действующих лиц, что указываются в пьесах. Однако вертикальным серым объектам, различающимся только объемами и высотой, отказано в том, чтобы быть даже персонажами: они лишены и таких имен как «Арлекин» или «Коломбина». Народный и классический театр, художественная литература, как то, что передает или хранит коллективные воспоминания, оказывается отлитым в безличные бетонные формы.
Кирилл Асс и Анна Ратафьева. Dramatis personae. Фото: Валерий Леденев.
Вторая работа – «Рынок “Труд”» Арсения Жиляева – исследование воспоминаний о постсоветском опыте «челночной» торговли в России. В основе – интервью с воронежским инженером Александром Долговым, вынужденным стать «челноком» в начале 1990-х годов, и вернувшегося к прежней работе в 2000-ые. Его биографический рассказ звучит в одной из трех «палаток», составивших своим металлическим каркасом фразу из песни «Надежда – мой компас земной», ставшую в СССР хитом в середине 1970-х. Жиляев представляет индивидуальную память как память коллективную, где ее носитель – пассивный объект истории, перемещенный из двуполярной системы миропорядка в глобалистскую. Так работает коллективная память – стирая различия, усредняя, редуцируя подробности воспоминаний. И так начинается политика памяти, неразрывно связанная с политикой государства.
О том, как происходит этот переход от коллективной памяти к памяти, образцы которой являются результатом целенаправленной политики национальных правительств – работа Анастасии Рябовой «Где твое знамя, чувак?» Орнамент из прикрепленных к стене кронштейнов, в которые невозможно вставить ни один флаг – наглядное представление итога «либерализации» памяти, вобравшей и уравнявшей все требования расовых, профессиональных, сексуальных меньшинств, но не решившей проблемы экономического и социального неравенства. Но даже если альтернативные либерализму политические модели и существуют, а их сторонники выходят на митинги, то флаги с такими требованиями все равно не предназначены для «госкронштейнов», и лежат по частным квартирам, как вытесненные из коллективной памяти воспоминания.
Еще одна работа – «Need motion in the absence of support» Александра Повзнера – рассматривает ту же ситуацию политической и эстетической растерянности, но в более оптимистичной форме. Шаткая лестница, верхняя половина которой разрезана вдоль на две части, одна из которой служит опорой всей конструкции, впервые была показана на выставке «Искусство после конца истории». Оба названия свидетельствуют и о завершении нарративной, линейной истории, и о торжестве дискретной памяти, но в то же время, здесь важно сохранение устойчивости общей конструкции-объекта. Вспоминая, необходимо различать реальность и фантазии. Воспоминания ведь должны удостоверять исторические события, а те, в свою очередь, служить временной сеткой для воспоминаний.
О сохранении общего поддерживающего архива индивидуальных и коллективных воспоминаний - работа «Untitled» («Все твои планы рухнут») Сергея Огурцова, состоящая из разноцветных самоклеящихся офисных бумажек, налепленных на стену офиса «Гаража» в форме геометрических фигур «тетриса». Так могло бы выглядеть завершение этого общего проекта, где дискретная память – главное действующее лицо, борец с историей. Теперь, когда различия легитимированы, в том числе, и политически, когда индивидуальные воспоминания заархивированы и заново размечены – память утрачивает эмансипирующие возможности. Она может быть запечатлена на любом из стикеров и размещена таким способом почти на любой поверхности, отмечая реализованные планы и те, которые невозможно реализовать.
Сергей Огурцов. Untitled (Все твои планы рухнут). Фото: Валерий Леденев.
Но за памятью по-прежнему сохраняется эта функция – определять, что из воспоминаний фиктивно, а что – реально, а такое может работать каждый раз только через взаимное удостоверение индивидуальных и коллективных воспоминаний. Тогда собрание работ художников на выставке под названием «Фантомные монументы» - это такое полезное упражнение на способность отмечать исторические изменения представлений о памяти.
Выставка продлится до 31 марта.
