Обозначается новый принцип партийности. Противостояние тех, кто говорит о власти как великане, превратившимся в мышь, и тех, кто знает об этом превращении, но умалчивает. Первые чаще всего беспартийны, вторые образуют партию истеблишмента.
Один идеолог партийной богемы восклицает: надо же, появились те, кто начал жить так, будто Путина в стране не существует, и не только Путина – и Суркова. При этом между Путиным с Сурковым и Россией ставится знак равенства – нет их, и страны как ни бывало. Действительно, если подумать, неслыханная дерзость – жить, как если бы Путина не было, совсем страх потеряли. Однако встревоженным партийным идеологам следовало бы понять – громче всех заявляют о жизни без Путина те, кто жизни без него не представляет: чем была бы либеральная оппозиция, если бы не существовал кто-то, с кем можно было соотносить вечные мемы узурпации и коррупции?
Вместе с тем, возможность уйти – залог успеха для любого суверена. Эта возможность означает хорошо сделанную работу – суверенная власть отделена от персональных возможностей, политическое воспроизводство налажено, ручное управление не требуется, кризис делигитимации не грозит. Механизмы альтернатив работают и без главного лица. Запуск и поддержание таких механизмов – главный критерий политического успеха. Однако хорошим тоном для преуспевающего горожанина всё ещё является видеть альтернативу Путину в Михаиле Ходорковском, следует признать: механизмы создания политических альтернатив так и не появились.
Ходорковский, сам того не желая, превратился в алиби для обывателя, который не хочет становиться гражданином, а потому с готовностью признаёт бывшего главу ЮКОСа современным святым. Только потому, что святость – это когда «против власти».
Обывательская логика отличается от гражданской в одном принципиальном пункте: гражданин видит политику там, где обыватель усматривает только повод для морализаций. Говоря иначе, для обывателя политика – нечто вроде произведения абстрактного искусства, о котором он хочет высказывать суждения, но которую не хочет или не может знать (ибо знание политике предполагает вовлечение и ответственность). Обывательская роль – это роль зрителя, присутствующего на представлении чего-то до конца невыразимого (не имеет значения, чудесного или омерзительного, скорее того и другого одновременно).
Обыватель готов наделить политику любыми романтическими чарами – только чтобы в ней не участвовать и обходиться готовыми представлениями. Обыватель воспринимает политические отношения как выбор между брендами. В обывательском мнении обретение брендового товара дарует индивидуальность, поэтому обыватель, не раздумывая, вкладывает собственную индивидуальность в бренд, когда его выбирает. Гражданин предпочитает брендам идеи. Однако идеи отличаются от брендов тем, что существуют, пока их интерпретируют. Поэтому гражданин отличается от обывателя как посетитель театра от участника перфоманса – последний не оставляет возможности быть «просто зрителем».
Возвращаясь к Ходорковскому: он сегодня – пароль для тех, кто хочет оставаться зрителем.
Отношение к Ходорковскому до недавнего времени почти исключало многоттеночность: только хула или осанна; по сей день восприятие этой фигуры является не политическим, а религиозным. В провоцировании безальтернативного мышления фигура Ходорковского может соревноваться только с Горбачёвым и Ельциным, Гайдаром и Чубайсом. Путин, именно в силу разных кривотолков по его поводу, вряд ли может быть включён в этот ряд, что само по себе неплохой знак.
Вопрос, однако, не в Путине, а в «Единой России» и других существующих партиях. Если «Единая Россия» представляет собой партию выбившихся в люди (партию начальства), то электорат остальных из четырёх больших партий состоит из стигматизированных групп. «Справедливая Россия» – это партия альтернативного начальства и флюктурирующих средних слоёв (эсеры вообще метафора политической и любой другой неустойчивости местного среднего класса). ЛДПР – партия «окраинных жителей», манипулирующих возможностями социальной люмпенизации и криминализации жизни. КПРФ – «партия пенсионеров» с атрибутикой эйджизма (как в форме капитализации прошлого, так и в форме обесценивания шансов настоящего). Существуют попытки создать «партию богатых» из самых богатых и сочувствующих («Правое дело»), проект «партии умных» (Яблоко») можно считать завершённым.
Любая партия нечто представляет (например, средний класс, синих воротничков, интеллигенцию, любителей булавок для галстуков, противников домашнего собаководства или даже «весь народ»), при этом нечто оставляется «в непредставляемом». Вот эта самая область не представляемого не должна ни при каком условии сливаться с неразличимым и непредставимым.
«Единая Россия» претендует быть партией для всех, являясь в действительности партией тех, кто выбился в люди. Подобный принцип партийности откровенно проблематичен – и не столько по причине принципиальной «безыдейности». Проблематичность единороссовской партократии в том, что она предполагает консервацию определённой модели социализации – через принадлежность к начальству (причём такому, которое, вопреки названию, мало чему может дать начало). При этом те, кого партия не представляет, оказываются не просто не представленными, а именно непредставимыми. Говоря проще, «Единая Россия» не способна не только привлечь, но и вообразить своих беспартийных политических симпатизантов. Особенно таких, которые голосовали бы именно за партию, а не «лично за В.В.Путина».
Как утверждают партийные идеологи: не голосовать за «Единую Россию» – значит пожертвовать голос за партию отщепенцев и неудачников, против рассудка и здравого смысла. В этой досрочной отповеди неуверенность присутствует пополам с желанием расширить пространство партийной власти. Растянуть власть как шагреневую кожу. И немудрено: на протяжении нулевых партийная власть одной рукой поддерживала, а другой – эксплуатировала искренние чувства: патриотизм, ностальгию, доверие. Веру в единство личной свободы и государственного суверенитета. Потом оказалось, что патриотизм превратился в главную коррупционную схему и он, как сыр крысами, изъеден злоупотреблениями.
Прибыль на искренних чувствах оказалась зашкаливающей и политической уже по факту своих масштабов. Коррупция – это ведь не просто система повсеместной статусной ренты и «неформальные отношения» в экономике. Коррупция – это прибыль на искренности. Искренность – лучший товар, торгуй им что оптом, что в розницу. Локализовать коррупцию – значит заменить искренность, к которой апеллировала путинская эпоха, чем-то другим. Пока получается заменить только «здравым смыслом», датированным эпохой девяностых.
Сегодня подошло время определиться со статусом беспартийного гражданина. Статус беспартийного принципиален сегодня не только для «Единой России». Он принципиален для развития всей партийной системы. Так вот, кто он, беспартийный? Политический Карандышев или соль соли земли? Политический Карандышев довольствуется заёмными представлениями. Ему нечего представлять, его некому представлять. Гражданин в отличие от политического Карандышева – делегат самого себя. При этом не партийная принадлежность и не начальственный статус делают граждан гражданами. К гражданину не приравнивается простой обладатель паспорта. Им является тот, кто отвечает за себя. Субъект высказывания.
У нас нет граждан ни наверху, ни внизу. «Верхи» снабжены правом не отвечать за себя (в этом дух современной корпоративности). «Низы», «маленькие люди» – компенсируют отсутствие этого права игрой на понижение ставок собственного Я (меньше Я, меньше ответственность).
Стоит напомнить, что до определённого момента с производством беспартийной идентичности прекрасно справлялась даже КПСС, идеологи которой постоянно пеклись над политическими очертаниями «блока коммунистов и беспартийных». Если вспомнить Сталина, то после принятия Конституции 1936 года он открыто допускал избрание в Верховный Совет священника. Однако – о, счастье! – не дотянулся «кровавый Сталин» до нашей «Единой России». «Единая Россия» идёт по другому пути. Оппоненты объявляются лузерами, беспартийные кроятся с образа кухонного интеллигента позднесоветских времён. Кухонный интеллигент променял липкую советскую кухню на коммуналку уютных блогов.
С точки зрения административной власти на любом её уровне интеллектуал – это вечный приживал эпохи. Интеллектуальная деятельность – синоним несамостоятельности и иждивенчества. Посмотри на стоящего с протянутой рукой – и ты обрящешь в нём интеллигента.
При этом интеллектуальная среда превращается в предмет негативного отбора: идейная вторичность компенсируется имитацией гражданской активности, культом короткой исторической памяти и готовностью присягнуть каждому новому центру силы.
Кастинг на роль беспартийного современный интеллигент проходит, если отвергнет с порога любое предположение о том, что мысль – фактор политики. Деполитизированная мысль инвалидна, беспартийный интеллигент выступает в качестве добровольного статиста. Это сулит кошмар коррупции духа, по сравнению с которым «мир как супермаркет» покажется чудесной лагуной.
Вместе с тем, именно беспартийный – ключевая фигура в современной политической системе. То место, которое занимает в политической системе общества «партии беспартийных», показывает, насколько значим в этом обществе статус гражданина, а следовательно, насколько возможно в нём политическое равенство и общенациональное самосознание.
Идентичность беспартийного тождественна идентичности гражданина. Поэтому идентичность беспартийного члена общества – задача актуальной политики. Исполнение этой задачи предполагает ревизию интеллигентской культуры, в первую очередь – тех её форм, которые основаны на подмене гражданской активности требованием нового патронажа – в лице Медведева, Путина, Ходорковского или кого бы то ни было ещё.
Эпоха больших идей закончилась. Описательные нарративы превращаются в предмет выбора. При этом на место больших идей приходит требование понимать. Дефицит понимания равнозначен дефициту идентичности. Дефицит свободы сюжетных интерпретаций свидетельствует о кризисе общесоциального воображения. Задача интеллектуального класса – в коменсации этого кризиса и возвращении в политику субъектов.
Роль нового аятоллы не нужна и вредна для российского общества, в равной степени уставшего как от Ленина, так и от Сахарова с Солженицыным. Однако уход со сцены индивидуальных пророков означает новый этап в обобществлении производства смыслов. По мере этого обобществления возрастают ставки в противоборстве абсурду: лишь тот смысл принимается во внимание, который сам по себе становится коммуникативной сетью.
Сетевые формы самосознания и твиттер-демократия противоположны идеократии. Однако они обозначают другую крайность – болезнь смыслодефицита.
Смысл сводится к информационному поводу, сетевое общество объявляется зрелым по мере достижения прямой «электронной демократии». Это ошибка. Не гражданское общество становится сетью, а сетевые сообщества получают шанс стать гражданским обществом.
Критерием гражданского общества служит не наличие рынка интересов или обывательское «неравнодушие к проблемам». Таким критерием является способность к сюжетообразующей активности, предъявление прав на историческое участие.
Партия беспартийных представляет собой шанс на обозначение различий, а следовательно и смыслов вне партийных институтов. Партийные институты сводят смысл к представлению, причём к представлению в обоих смыслах слова. Смысл становится, с одной стороны, предметом инсценировки, с другой – проекцией надуманной тайной реальности («закулисы»), испускающей сигналы и позывные.
Уловка власти состоит в том, что она обращает в смысл любой информационный шум. Честность интеллектуала состоит в том, чтобы отличать шум от смысла, а различия в обществе от их представлений, в которых укрыт принцип административной номенклатуры.
Эпоха аятолл и духовных вождей закончилась, это прекрасно показывает ситуация с Каддафи. Однако их место не может принадлежать коучам и тренерам личностного роста. Оно принадлежит тем, кто создаёт гибрид из смысла и сети, становясь коллективным аятоллой эпохи информационных технологий.
Выводы:
- Сегодня возник запрос на новую коалицию беспартийных, в гибридных структурах которой смогут зародиться новые политические стратегии и духовные альтернативы. Коалиция беспартийных не антипартийна, а протопартийна. Формирование этой коалиции связана не в последнюю очередь с возвращением в избирательные списки опции «против всех».
- Топологический («нишевый») принцип комплектации партий исчерпал себя. Партия не является больше модерновым аналогом вотчины. Сегодняшняя партийность основана на способе осуществления изменений. Партия – это институт, который берётся определять время.
- Политика интеллигенции была, как правило, политикой медленного и довольно изощрённого самоубийства. На протяжении десятилетий интеллигенция создавала отношения, институты и ценности, которые применялись против неё самой. Попытка учреждения партии для интеллигенции («Яблоко») привела к аннигиляции самой интеллигенции.
- Кризис интеллигенции означает как необходимость создания партии интеллектуалов, так и возникновение новых политик беспартийности. Сегодняшнее беспартийное большинство (назови его хоть юзерами, хоть хипстерами) – завтрашний партийный мейнстрим.
- Доминанта современного мышления – эстетическое суждение; оно основано на выборе между опциями «like» и «dislike». Это мышление не остерегается моральных оценок и рациональных выводов, но ценит вкусовые суждения выше тех и других. Нельзя считать это мышление деполитизированным. Напротив, оно составляет основу партийно-политического выбора, начинающегося со «стилистических разногласий».
- Партии совершают сегодня обратную эволюцию к клубам. Это клубы, работающие на вход, а не на выход. Они не столько представляют кого-то или что-то, сколько открывают возможные измерения солидарности. Солидарность определяется сегодня не общностью представлений (или судеб), а способностью переводить социальные различия – в ментальные. Инволюция партий к клубам соответствует интеллектуализации и семантическому насыщению политики. Однако этот процесс ставит под вопрос консолидацию интеллектуального класса и возможность его партии.
- Принципом комплектации интеллектуальной партии, как и беспартийного большинства, является способность к аккумулировать различия, не сводя их к противоположностям, и формировать из них смыслы, не сводя их к тождествам. Как для беспартийной среды, так и для интеллектуального класса, политические разногласия возникают из стилистических конфликтов, а не наоборот.
- Устройство возможной партии интеллигенции в одном принципиальном пункте совпадает с устройством беспартийной среды. Эта партия выступает коллективным ресурсом для повышения ставок индивидуального Я. В повышении ставок индивидуального Я заключается стратегическая возможность новой «партии умных», поскольку все остальные партии существуют у нас как организации, ориентированные на коллективную идентичность – «богатых», «бедных», «пенсионеров», «среднего класса» или «всего народа».
«Гильдия исследователей» – организация, объединяющая в себе черты профсоюза и исследовательской группы. Членами Гильдии являются не только исследователи-гуманитарии, но и литераторы, общественные деятели, представители медиа. Критерий участия - восприятие мысли как ресурс политического действия и жизненного выбора. Гильдия ставит своей целью научно-аналитическую, прогностическую, просветительскую, экспертно-консультационную и правозащитную деятельность. В обсуждении принимали участие: Полина Колозариди, Константин Крылов, Алексей Кузьмин, Андрей Новиков-Ланской, Пётр Сафронов, Надежда Шалимова.
