Выставка «Коро в Швейцарии» хороша тем, что она не только о Коро, и не только о Швейцарии. Обстоятельства имени и места оказываются лишь поводом для разговора о путешествиях в искусстве и искусстве путешествий.
На выставке в женевском музее Рат Швейцария предстает как цель и как транзитный пункт, как место вдохновения и пространство для экспериментов одновременно. Впрочем, для Жан-Батиста Камиля Коро (1796 – 1875) Швейцария не была просто точкой на карте. Его мать, владелица лавки женских шляп Мари-Франсуаз Оберсон, была, вслед за дедом, служившим гвардейцем в Версале, родом из Фрибурга, так что Коро мог бы приезжать сюда как домой. Но первым посещенным им городом оказалась Лозанна, где он остановился по пути в Рим в октябре 1825 года. А в самом «вечном городе», где Коро обосновался в декабре того же года и провел более двух лет, он задружился со швейцарскими коллегами, со многими из которых продолжал общаться на протяжении всей жизни, в том числе с Бартелеми Меном и женевцем Жаном-Габриелем Шеффером. В Риме Коро и стал, наверное, профессиональным художником. Самому ремеслу начал учиться поздно, в 26 лет, да особо было не у кого. Пейзаж как жанр был в загоне; первый учитель, к которому поступил Коро, его ровесник Ахилл-Этна Михайон, умер в тот же год. Но он успел привить ученику главное: пейзажист должен работать на открытом воздухе. Революционная для своего времени мысль. В итоге Коро остался вне рамок какого-либо стиля, наследником и XVIII века с его любовью к мазку a la Ватто, и классицистической четкости в построении композиции, и романтического пристрастия к настроению.
Jean-Baptiste Camille Corot (1796-1875). Le Quai des Pâquis à Genève, vers 1842. Huile sur toile, 34 x 46 cm; Genève, Musée d’art et d’histoire © MAH, photo : Yves Siza
Среди тех, кто предоставил работы для выставки «Коро в Швейцарии» - а это 80 картин, 20 произведений графики и 40 клише на стекле - не только швейцарские музеи и частные коллекционеры, но и Лувр с Метрополитеном, Национальная галерея Шотландии и филадельфийский художественный музей, Национальная библиотека Франции и художественный музей Лейпцига. Обошлись без знаменитой коллекции Коро в музее Реймса, самой представительной после Лувра и Орсэ, и все равно в итоге получилась полноценная «ретроспектива поневоле», пусть кураторы к ней не стремились; она распадается на две части – «Коро в Швейцарии» и «Коро и Швейцария». В одном разделе - те работы, что создавались в самой альпийской республике, и те, что были сделаны в исходной и конечной точке путешествий, в Италии и во Франции. Вторая часть выставки представляет работы Коро из швейцарских коллекций, и здесь немало настоящих шедевров.
Виды Лозанны открывают выставку в Женеве, городе, где Коро бывал едва ли не чаще всего во время своих заграничных путешествий, которые редко заводили его далеко: Англия, Италия и Нидерланды остаются крайними точками на его персональной географической карте.
Jean-Baptiste Camille Corot (1796-1875). Les Baigneuses de Bellinzona. Effet du soir, vers 1855. Huile sur toile, 80,5 x 94 cm. Paris, Musée du Louvre © RMN, photo : René-Gabriel Ojéda
Коро был кумиром для барбизонцев, но сам не испытывал интереса к национально понимаемому пейзажу, границы вообще представлялись ему условностью. Он охотно рисовал как французские, так и швейцарские ландшафты, особенно в Дарданьи вблизи Женевы и вокруг замка Грюйер, в восстановлении которого он участвовал вместе с Манном (этой истории посвящена каталожная статья Филиппа Клерка). Художник предпочитал не хрестоматийные виды Швейцарии, что уже с XVIII века собирались путешественниками в качестве памятных арт-трофеев – горы, ледники, игра восходящего или заходящего солнца на снежных пиках, но поля и леса, хотя встречаются и далекие вершины в роли декораций-задников. Малозаметным оказывается и присутствие на его картинах человека. Хотя Коро был хорошим портретистом, о чем напоминают, например, «Читающая» (ок. 1846 – 1850) из собрания цюрихского фонда Бюрле, или хранящаяся в частной коллекции «Девушка, играющая на мандолине в ателье» (ок. 1870), отдельный человек интересовал его меньше, чем деревья и вода, иногда оказывающиеся вписанными в ландшафты дома и мельницы, и все оттенки света, все больше в состоянии сумерек и сумрака, чем солнечной эйфории. Взгляд на природу заменил ему взгляд внутрь себя. Автопортретов Коро почти не осталось, зато в каждом ландшафте присутствует автор с его настроением и эмоциями, естественными, а не сконструированными и подогнанными под заранее определенную идею.
Это был по своему вызов эпохе, еще не рассчитавшейся ни с академизмом, ни с романтизмом и не угадавшей в исканиях барбизонцев последующего вторжения импрессионистов, которых сам Коро, надо отдать ему должное, не любил, называл «бандой» и советовал всем своим близким, начиная с Камиля Писарро, никогда у них не выставляться.
L’Odalisque, 1871-1873. Huile sur toile, 51 x 61 cm. Kunstmuseum Basel et Kunstmuseum St. Gallen © Kunstmuseum St. Gallen, photo : Stefan Rohner
При этом нельзя сказать, что художник боялся нового – после хрестоматийного труда Аарона Шарфа (1968) никто уже не сомневается в той роли, которую сыграло в эволюции пейзажиста открытие фотографии. В начале 1850-х годов Коро все больше стал склоняться к бихромной гамме, где главенствовали серый и коричнево-зеленый цвета. Одним из первых на это обратил внимание женевский пейзажист Александр Калам, чье письмо 1855 года из Парижа к жене цитируется в каталожной статье Жюстин Мёкли «Коро и фотография». Трудности, с которыми столкнулась в своем исследовании Мёкли, связаны с крайней скудностью сведений о повседневном быте Коро: его писем осталось немного, а проданное после смерти имущество, где были и 332 фотоснимка, распылилось с течением времени. Так что очевидная на первый взгляд тема требует почти криминального расследования.
В итоге Коро оказался «революционером без противника» (так называется статья в швейцарской Neue Zuercher Zeitung по поводу нынешней выставки, в названии цитируется фраза историка искусств Рудольфа Цайтлера). Он увидел в пейзаже ценность самостоятельного жанра, но как огня боялся социальности и вообще современности в любом ее виде. Этим Коро радикально отличается от другого «французского швейцарца», Гюстава Курбе. Тот, впрочем, оказался в Швейцарии против своей воли, бежал сюда после падения Парижской коммуны, скрываясь от судебных преследований.
Bouquet de saules au bord d’un étang, vers 1865-1870. Huile sur toile, 47,5 x 74,5 cm. Suisse, collection particulière © Photo : Roberto Pellegrini
Аполитичным же Коро, ценившим в пейзаже не идиллию, но поэзию повседневного, наслаждался Наполеон III, который был среди его покупателей. Впрочем, у Коро были и другие зрители. Одним из самых тонких его интерпретаторов оказался Шарль Бодлер. В своих обзорах парижских салонов он противопоставлял художника его современникам, даже таким как Франсуа Милле, не говоря уже об авторах фантастических либо утопических пейзажей. Первые – среди них Рембрандт, Руссо, Ватто – на взгляд Бодлера себялюбиво подменяют своим «я» природу. Вторые пытаются навязать природе мораль, хотя «у природы нет иной морали, кроме самого факта ее бытия» (Здесь и далее цитаты из Бодлера приводятся в переводе Н. Столяровой и Л. Липман по изд.: Шарль Бодлер. Об искусстве. М., 1986). Коро же «возбуждает интерес не сразу, пленяет исподволь. Но его мастерством надо уметь проникнуться, ибо в нем нет сверкающей простоты; все его творчество отмечено непогрешимой строгостью гармонии». При этом поэт не оспаривает правомочность технических замечаний к манере письма Коро, но указывает на разницу между «вещью завершенной и совершенной – ведь чаще всего то, что завершено, не бывает совершенным». Faсit: «Коро пишет как великие мастера».
Неудивительно, что такое искусство оказалось востребованным рынком вплоть до потери приличий. Количество подделок под Коро превышает здравый смысл. Арт-дилеры насчитывают около восьми тысяч его произведений, хотя каталог-резоне едва ли превышает три тысячи позиций. Но работы для нынешней выставки отбирались более чем тщательно – выставка приурочена к столетию женевского музея искусств и истории, одного из самых ярких среди универсальных собраний континента (музей Рат формально является частью этого музея). Швейцария обладает одной из лучших и наверняка уж наиболее достоверной подборкой Коро, где он выставлялся на протяжении многих лет и где его работы начали закупать еще в 1859 году. Тогда правительство Женевы купило представленные сейчас на выставке «Вечер в Виль-д’Аврай» (где художник каждый год проводил половину своего времени) и «Отдых», причем их разместили сперва в Национальном институте Женевы, и только в 1875 году передали музею Рата (в XIX веке тот был еще музеем, а не выставочным пространством, как сейчас). Такому расходованию общественных денег сопротивлялись местные живописцы, пытавшиеся диффамировать заезжего автора с профессиональной точки зрения. Как заявлял о манере Коро женевский художник Франсуа Дидай, «если привязать кисть к хвосту моей собаки, она сделает то же самое».
Jean-Baptiste Camille Corot (1796-1875). Le Petit Cavalier sous bois, 1854. Cliché-verre, 19,3 x 15,1 cm.Genève, Musée d’art et d’histoire, Cabinet d’arts graphiques © MAH
Дидай лишний раз доказывает, насколько важна реакция современников. Даже если они попадают пальцем в небо (как чаще всего и случается), то доставляют немало радости потомкам своей непосредственностью.
Выставка «Коро в Швейцарии» продлится в Женеве до 9 января. Стоимость каталога 51 швейц. франк.
