Россияне не знают, как относиться к делу Михаила
Ходорковского, интуитивно понимая, что оно касается каждого в России.
Большинство затрудняется с ответом на любой вопрос социологов, касающийся
процесса. Последний опрос «Левада-центра» – не исключение.
Тем не менее, 33 процента респондентов обнаруживают в деле Ходорковского политическую подоплеку (20 процентов полагают, что процесс касается исключительно предпринимательской деятельности, 47 процентов затрудняются с ответом).
То есть народ, который, разбуди его ночью, уверенно проголосует за Владимира Путина и партию «Единая Россия», все понимает про игры существующего политического режима и в большинстве своем уверен в избирательности правосудия.
Это видимый парадокс. Согласно еще одному опросу «Левада-центра», всего 3 процента россиян полагают, что они в состоянии влиять на политику. Отсюда и феномен равнодушного автоматического голосования в логике общественного договора: «Я вам отдаю голос в обмен на то, что вы от меня ничего больше не требуете». А вот про Ходорковского и многое другое все всё понимают. Российский человек так и живет с раздвоенным сознанием – как и в советские годы. С одной стороны, – принимает для себя существующие правила игры, с другой стороны, – не очень-то скрывает своего негативного отношения к этим правилам.
Россия существует в двух параллельных реальностях. В одной живет власть, которая думает, что она управляет страной, хотя на самом деле она управляет лишь бюджетниками и пенсионерами, зависящими от государственных денег. В другой – вся остальная страна, которая кормится самостоятельно, часто – в неформальном секторе, где нет даже никаких налогов.
Эта параллельность и раздвоенность проявляются и в деле Ходорковского. С одной стороны, идет вполне формального свойства судебный процесс, что позволяет высшему руководству повторять, что у нас все решает независимый суд. С другой стороны, очевидна политическая подоплека второго процесса Ходорковского-Лебедева: многие, если не знают, то догадываются, что глава ЮКОСа был прямым политическим оппонентом Владимира Путина, нарушителем конвенции «равноудаления олигархов», а на самом деле договора о подтверждении лояльности по отношению к тогда еще, в начале «нулевых» годов, новой власти. Поэтому процесс – месть за непослушание и назидательный урок всем остальным олигархам. Постепенно, по мере перераспределения активов ЮКОСа в интересах «нового» правящего класса, Михаил Ходорковский превращался в заложника современной политико-экономической системы России. В этой логике он должен был бы сидеть, пока у власти и при собственности находятся те, кто входит в ближний круг Владимира Путина, и кто осуществил передел собственности, прибрав к рукам успешно работавшие предприятия.
Есть и третья сторона проблемы: нарочитая, чрезмерная абсурдность обвинений во втором процессе. Обвинений, основанных на том, что подсудимые украли всю нефть, которой владели. Здесь не только юридическая неувязка, но и логический абсурд, что, впрочем, совершенно не смущает сторону обвинения и, более того, не гарантирует оправдательного приговора. Если судьбу процесса решает политическая целесообразность, правовые и логические аргументы теряют свою силу и значение.
После того, как в суде выступили бывший министр экономического развития и торговли Герман Греф, сохраняющий позиции в истеблишменте, и действующий министр промышленности Виктор Христенко, тоже не последний человек в путинско-медведевской иерархии, привыкший соблюдать внутренние правила властной корпорации, содержательные основы обвинения не то что пошатнулись – были разрушены. В суде они показали, что украсть миллионы тонн нефти – 20 процентов всей добываемой в России – таким образом, чтобы это оказалось незаметным для чиновников, курировавших экономику, приватизацию и нефтегазовый сектор, невозможно. Что когда закупаемая на внутреннем рынке нефть стоит существенно дешевле той нефти, которая продается за границей – это закон рынка. Из их свидетельских показаний следовало: то, чем занимался Ходорковский, не выбивалось из общего ряда – по таким же схемам в этой отрасли работал весь крупный бизнес.
Для обоих высокопоставленных чиновников репутация нормальных людей оказалась важнее соблюдения крайних форм лояльности Владимиру Путину. Что, еще раз подчеркну, ничего не меняет в логике обвинения и в возможности обвинительного приговора: итоговый вердикт суда и здравая логика – принципиально разные вещи.
Больше того, обвинительный приговор возможен именно по причине высокой степени политической апатии населения. Абсурдность процесса признается, но она не является причиной, по которой народ пойдет на баррикады или просто избавится от пагубного инстинкта автоматического голосования. Привычка к двойному сознанию, двойному мышлению и способность жить в двух реальностях сразу – залог нормального существования внутри путинской социальной матрицы. А те из российских людей, кто не выбрал в качестве стратегии выживания эмиграцию, не готовы жертвовать относительным покоем и хотя бы иллюзией стабильности ради того, чтобы разрушить Гималаи абсурда.
Перемена участи Ходорковского – это задача, которая была бы достойна Дмитрия Медведева. Но лишь в том случае, если бы он, нарушая негласную конвенцию с Владимиром Путиным, вдруг решил оторваться от «материнской платы» и превратиться в по-настоящему самостоятельного политика. Похоже, он к этому не готов. Медведев остается таким же заложником путинского ближнего круга, как и Ходорковский. С той лишь разницей, что сидит он, в отличие от Михаила Борисовича, в «золотой клетке».
19 процентов респондентов «Левада-Центра» убеждены, что Ходорковского решено упрятать за решетку на максимально долгий срок. 50 процентов, как всегда, затрудняются с ответом. Оставшиеся думают, что весы колеблются между «ястребами» и «голубями» во власти или все-таки принято решение оставить все на усмотрение суда. Но верящих в независимый суд – всего 10 процентов.
Процесс Ходорковского постепенно способствует эрозии массового общественного сознания. Несмотря на его раздвоенность, все больше и больше людей начинают сомневаться в адекватности власти. Кроме того, появление на процессе в качестве свидетелей людей с громкими именами – от Германа Грефа до бывшего премьера Михаила Касьянова – превратило обычный судебный протокол в протокол истории. Официальной истории России. И в этой истории запротоколированы не самые приятные для нынешней власти вещи. А судебный протокол – вещь серьезная. Это не учебник «фальсифицированной» истории, а официальный документ. И сегодня история пишется по ходу процесса Михаила Ходорковского. Независимо от качества и направленности итогового судебного вердикта, современная российская власть с помощью дела Ходорковского готовит сама себе приговор. Приговор истории.
