«Феномен “нового родительства” в современной России» - так назывался «круглый стол», прошедший 19 мая в Московском гуманитарном педагогическом университете (МГПИ). Он был посвящен обсуждению подборки материалов, вышедшей в новом номере журнала «Pro et Contra». Причины, по которым такую подборку стоило подготовить и выпустить именно сейчас, обозначил в своем выступлении один из двух составителей подборки – литературный критик и социолог культуры Илья Кукулин (второй составитель – историк культуры Мария Майофис – была ведущей этого «круглого стола»): в последние годы проблемы, связанные с детьми постоянно обсуждаются в медиа, а это муссирование – учитывая степень огосударствленности значительной части российских медиа вообще и телевидения в особенности – косвенно свидетельствует и о внимании ко всякого рода «детским вопросам» и государственных элит. Среди обсуждаемых в медиа проблем – иностранное усыновление, права детей-сирот, защита подростков. Огромный общественный и политический резонанс от показа сериала «Школа», по поводу которого высказывались и депутаты Государственной Думы, и церковные иерархи, тоже является частью «детских дискуссий». (Не забудем и о законодательных инициативах, о которых Кукулин не сказал: учреждение поста Уполномоченного по правам ребенка и введение нашумевшего закона о «комендантском часе» для подростков). Выступающий подчеркнул, что все эти общественные дискуссии на самом деле говорят не о детях, а о взрослых, об изменении сознания взрослых в отношении к детям, не только своим, но и чужим – это отношение Кукулин предложил называть родительством в широком смысле слова. Собственно, практическая цель «круглого стола» в МГПИ и состояла в том, чтобы научиться говорить о проблемах детства, осознавая, что эти проблемы изначально не детские, а взрослые.
Главный редактор «Pro et Contra» Мария Липман объяснила, что интерес «Pro et Contra» к теме социально-политических «измерений» родительства неслучаен: журнал в последние годы стремится последовательно обсуждать вопрос о том, как в современной России формируются политические и общественные тренды за пределами традиционных «политических» сфер (органов государственного управления и местного самоуправления, политических партий и пр.). В обоснование своих слов она привела цитату из вступительной статьи, предваряющей подборку: «…как уже несколько раз происходило в истории России, именно сфера приватного, в данном случае – семейных отношений, стала единственно возможным пространством обновления общества». М. Липман согласилась с авторами вступительной статьи в том, что этот процесс обновления стал возможным потому, что в 1990-е и 2000-е годы политические элиты в действительности не интересовались сферой семейных ценностей, которая таким образом получила возможность автономного развития.
Одна из сфер, в которых пересмотр отношения взрослых к детям и к самим себе как к «гражданским родителям» особенно остро необходим и насущен – положение сирот с ограниченными возможностями. Об этом говорил в своем выступлении на «круглом столе» социолог Алексей Левинсон, который вместе со своим соавтором Светланой Королевой в ходе полевых исследований изучил ситуацию в российских детских домах-интернатах (ДДИ), побывав там, куда не пускают даже родственников содержащихся там детей. При всей самоотверженности персонала этих заведений, они сохраняют родовые признаки закрытых структур, направленных на взаимную изоляцию общества и своих обитателей – таких, как психиатрические больницы и тюрьмы. Дети, находящиеся там, объявлены недееспособными и поэтому лишены очень многих, в том числе и необходимых в их положении юридических прав. А. Левинсон объяснил, что, если дети попадают в ДДИ и остаются без родителей, они оказываются изолированными от общества, а если родители решают оставить больного ребенка, они рискуют быть отторгнутыми обществом вместе со своими больными детьми. Кроме того, трудно помочь детям, попавшим в систему ДДИ в результате ошибочного или заведомо неправильно поставленного (и такое бывает) диагноза – общественные организации интересуются ими пока что мало, а единственным заинтересованным в диагнозе институтом является опять-таки государство. В целом дети, попавшие в систему ДДИ, оказываются фактически огосударствленными, а их жизнь превращена в государственную ценность.
Таким образом, происходит политически значимое разделение на «семейных» и «государственных» детей. Пациенты ДДИ содержатся в них с непонятными целями – по-видимому, просто ради самого содержания. Говоря о том, почему, например администрация ДДИ стремится оградить детей от контактов с потенциальными усыновителями, еще один автор номера, Станислав Львовский дает резонное пояснение государственной практике автоматического проставления детям психиатрических диагнозов: помещенный в ДДИ ребенок превращается из социального субъекта в «бюджетополучателя», средствами которого распоряжается не он сам, а администраторы образовательных структур.
В обществе растет озабоченность по поводу положения детей в ДДИ, и сегодня уже можно говорить о скрытом кризисе этого социального института. Сотрудники ДДИ возражают против неконтролируемого усыновления детей с ограниченными возможностями, говоря, что такие дети могут существовать только в условиях специализированного интерната. Кроме того, далеко не все общество готово принять этих детей. Однако, как полагает Левинсон, рано или поздно в России возобладает «социальная» модель отношения к инвалидам, в соответствии с которой предпочтение будет отдаваться не содержанию этих детей в интернатах, а их устройству в семьи. При этом действующая система интернатов примет форму профессиональных сопровождающих служб. Однако пока что общество мало знает о возможности такого «третьего пути», который предпочтительнее обычных интернатов, так же как и в смысле эффективности социальной адаптации детей.
Семейный консультант и специалист по вопросам семейного воспитания Екатерина Асонова в своем выступлении пришла к общим с И. Кукулиным и М. Майофис выводам: нам нужен новый язык и новые понятия для того, чтобы осмыслить формы современной семьи и современного положения ребенка в обществе. Выработку такого языка она продемонстрировала на материале новейшей детской литературы. Она зачитала фрагмент из книги писательницы Туве Аппельгрен и художницы Саллы Саволайнен «Веста-Линнея и капризная мама», несколько лет назад вышедшей в московском издательстве «Открытый мир» в переводе с шведского. Взрослая героиня этой книги способна признавать свои ошибки в отношениях с маленькой дочерью, но и признает за ней и за собой право на периоды печали или дурного настроения. В беседе с задававшей вопросы слушательницей Асонова подчеркнула, что такой новый строй отношений, предполагающий новый, более глубокий и дискомфортный уровень рефлексии для взрослых, предлагается в качестве рецепта для любых родителей, а не только для неработающих женщин, располагающих временем для длительных размышлений и неспешных разговоров с детьми.
Правозащитник Борис Альтшулер, член Общественной палаты РФ и руководитель РОО «Права ребенка», в своем выступлении диагностировал одну из наиболее острых, но и наиболее замалчиваемых общественно-политических проблем современной системы защиты детей. Как происходит в сегодняшней России социальная работа с детьми, будь то школы, интернаты или поликлиники, если в этой, казалось бы, педагогической сфере работают управленцы и надсмотрщики от бюрократического аппарата? По словам правозащитника, у нас просто не существует федерального уровня педагогических норм и системы социальной и медицинской работы с детьми. Таким образом, под подозрением общества оказывается все, кто так или иначе работает с детьми от имени государства.
Достаточно взглянуть на работу такого выразителя социального крика подростков, как Валерия Гай-Германика, чтобы согласиться с Альтшулером: в первую очередь под подозрением оказываются школы. Особое внимание в выступлении Альтшулера было посвящено гендерному воспитанию в школах, где и должны решаться эти недетские проблемы, возникающие в результате отсутствия просвещения в вопросах секса и гинекологии. Альшулер констатировал, что в России очень высок уровень абортов среди девочек-подростков (до 16 лет), что до сих пор не воспринимается как проблема, значимая для государственной медицины и школьного образования. Правозащитник призвал к созданию общероссийской сети консультативных центров, в которых любой подросток мог бы получить анонимную консультацию на темы сексуальных отношений и репродуктивного здоровья. Такое решение потребовало бы, однако, довольно больших инвестиций со стороны государства – и не столько даже финансовых, сколько кадровых и интеллектуальных.
В качестве положительного примера «политики детства» Альтшулер привел Финляндию, в которой обязанности государственных органов по отношению к семьям, имеющим детей, четко определены законодательно, и эффективно функционирует сеть государственных институций по поддержке семьи. Альтшулер выразил интерес к основной мысли авторов номера – отношение взрослых к детям в современной России в последние два десятилетия быстро меняется (по его словам, аналогичные процессы сегодня идут и в Сербии, в которой он недавно побывал) – однако выразил сомнение в том, что трансформации, анализируемые в новом номере «Pro et Contra», затрагивают сколько-нибудь широкий круг людей. Отношение государства и общества к детям в современной России Альтшулер воспринимает скорее в алармистском ключе – во многом, вероятно, потому, что чаще всего ему приходится заниматься наиболее тяжелыми и трудноразрешимыми социальными проблемами семьи и детства.
Подводя итоги, можно сказать: пока мы можем диагностировать ситуацию скрытого, «подземного» конфликта между государственной политикой и приватной сферой воспитания детей, в том числе и детей с ограниченными физическими и умственным возможностями. Сейчас же российское общество, с точки зрения отношения к жизни ребенка, находится на стадии перехода от традиционной к современной модели.
«Круглый стол» был организован журналом «Pro et Contra» и Московским гуманитарным педагогическим институтом при поддержке Методического управления социальной интеграции детей, оставшихся без попечения родителей «Содействие» Научно-исследовательской лаборатории развития ребенка и здоровьесберегающей деятельности в образовании.
