С победой
Виктора Януковича на выборах президента Украины некоторые политические
комментаторы вновь заговорили о перспективах тройственного союза Белоруссии,
России и Украины. Сам украинский президент, кажется, не склонен к подобной
конфигурации, но вопроса о существовании подобной идеи в сознании части элит и
общества это не снимает.
История взаимоотношений трех родственных славянских народов и проблемы их сосуществования в одном государстве вовсе не так просты, как пытаются представить СМИ. Украинцы и белорусы, процесс национального самоопределения которых начался в конце ХIХ в., вовсе не почитались в Российской империи особыми и, тем более, суверенными народами, этнонациональными общностями. Наиболее законченной формулой, отражавшей имперскую концепцию имперской по «славянскому вопросу» стала «триада» печально известного Союза русского народа, не «делавшего различия между великороссами, малороссами и белороссами». Мало чем отличалась по тенденции и национальная политика Временного правительства, вовсе не отказывавшегося от политики «единой и неделимой» России. Эта же линия была унаследована и большевиками, на словах провозглашавших свободу национального самоопределения, а на деле под лозунгами «мировой революции» стремившихся не только к сохранению старых, но и к приращению новых территорий[1].
Все это привело к эволюции белорусского и украинского национальных движений от признания автономии или федерации в составе России в 1917 г. к провозглашению в 1918 г. их национальной независимости. Впоследствии эти национальные государственные образования (так и не обретшие полную независимость и суверенность в силу внешнеполитической ситуации тех лет) были устранены с политической карты Европы, вошли в состав СССР, Польши, Чехословакии и Румынии. Отечественные историки и этнологи полагают, что после короткого периода ориентации на национальные кадры в 20-е гг., в 30-е наступил период политических репрессий, направленных в том числе и на подавление национального самосознания, культуры и языка белорусов и украинцев. Формальное существование Белоруссии и Украины как республик-субъектов федерации в псевдофедеративном СССР мало что меняло[2].
В конце 80-х–начале 90-х гг. ХХ в. происходят раскрепощение и рост национального самосознания обоих народов, активизация процессов их национального политического самоопределения. В Белоруссии, однако, власть довольно быстро возобновила политику русификации и подавления национальной белоруской культуры и языка[3]. Подобная недальновидная политика может провести печальным долгосрочным последствиям – формированию белорусского национального сознания на антироссийской основе.
В украинском государстве иная проблема. Утверждение национального языка естественно для любого национального государства. При этом у многих граждан Украины этническое самосознание не совпадает с государственно-политическим. Прежде всего, имеются в виду граждане Украины, русские по национальности. Должен ли гражданин Украины знать язык своего государства? Должно ли гражданам Украины быть гарантировано право образования на родном языке независимо от национальности? Положительные ответы со стороны власти и общества на оба эти вопроса и могут стать условием деполитизации языковой проблемы на современном этапе развития Украины. Только на этом пути она сможет избежать опасности превращения в конгломерат национальностей (на подобие, например, Австро-Венгрии или Югославии) и стать единой полиэтничным и многоконфессиональным социумом, не только государством. Вышесказанное вовсе не означает, что получивший образование на родном – русском – языке не должен свободно владеть языком государственным – украинским. Ибо в противном случае может возникнуть проблема получения образования в дальнейшем и иных форм социализации каждого отдельного человека, которая способна приобрести и массовый (коллективный), а следовательно, и политический характер.
Россия и другие ныне независимые и суверенные государства, входившие в качестве союзных республик в состав СССР, переживают очень непростой период как в своем внутреннем развитии, так и в развитии отношений друг с другом. Необходимо и преодолеть разногласия, и не дать разгореться этнотерриториальным, экономическим и иным конфликтам. Необходимым элементом этого нового самоопределения являются и отношения с соседями, прежде всего с теми из них, с которыми российское и русское историческое сознание связывает историю своего государства в различных исторических формах – Российской империи и СССР.
На пути этого самоопределения России (не только в этническом, но и социальном и политико-государственном отношении) существуют многие опасности и препятствия. Для того, чтобы их избежать, на наш взгляд, надо отдавать себе отчет в том, что и Россия, и Украина, и Белоруссия и другие постсоветские государства переживают типологически одну и ту же закономерную стадию постсоциалистического и постимперского развития. Однако в силу различного положения РСФСР и русских, а также остальных союзных республик и наций и национальностей СССР, многие проявления этого процесса будут различными. Прежде всего, не будет совпадать самооценка российским политическим и этноисторическим сознанием (прежде всего – политического класса) русского народа, Российской империи и СССР, с одной стороны, и оценка русских, Российской империи и СССР политическим и этноисторическим сознанием политических классов постсоветских независимых государств – с другой.
С 1990-х гг. на Украине и в Белоруссии происходит процесс смены регионального сознания. Значительная часть обеих наций ныне считает себя и свои государства не частью бывшего СССР и даже не Восточной Европы, а Европы Средней, или даже Европы в широком смысле слова. Ни одно из постсоветских и постсоциалистических государств не захочет возвращения в СССР или в «Восточную Европу», поскольку для них это означало бы возврат в прошлое и утрату независимости, с таким трудом обретенной.
Исходя из этого российский политический класс и экспертно-аналитическое сообществ должны четко определить границы возможностей, которыми будет обладать Российская Федерация с тем, чтобы не возлагать чрезмерных надежд и не ставить перед собой недостижимые цели. А именно такой целью может стать восстановление в той или иной форме единого советского пространства. (Заметим в скобках, что подобные идеи практически отсутствуют в Чехии и Словакии, а на постъюгославском пространстве потерпели полное поражение).
Представляется, что выстраивать политику по отношению к постсоветским государствам Украине и Белоруссии – в них активно идет процесс нациеобразования и национального самоопределения – на этнической и конфессиональной основе, в противовес процессам национального самоопределения – непродуктивно и рискованно для самой России. О том, куда может привести подобная политика красноречиво свидетельствует опыт Сербии с конца 1980-х гг.
Не секрет, что этнополитическая составляющая – одна из основных во взаимоотношениях между постсоветскими государствами. Что между ними иногда в острой форме, иногда латентно существуют и этнотерриториальные конфликты, доставшиеся в наследство не только от СССР, но и Российской империи. Распад СССР, реализация национальными движениями титульных наций бывших союзных республик тенденции самоопределения и обретение ими полного суверенитета был одним из шагов в направлении решения этих проблем. Безусловно, распад породил и новые трудности. Однако попытка решить этнотерриториальные проблемы путем объединения конфликтующих народов и государственных образований в одно единое образование в любой форме (централистского государства, федерации или конфедерации, союзного государства или союза государств) вряд ли приведет к желаемому результату. Опыт создания и распада Югославии подтверждает высказанные сомнения. Более того, в течение длительного времени подобного рода предложения будут в сознании политических классов и интеллектуальных элит новых государств будут связываться с Российской империей и СССР и будут закономерно рассматриваться как попытка воссоздать «россиецентристское» и «москвоцентристское» государство. Это – политико-психологическая реальность. Не говоря уже о том, что обсуждая возможности воссоздания в той или иной форме государственного единства России, Украины и Белоруссии необходимо задаться вопросом: хотят ли Украина и Белоруссия находится в одном государстве не только с Россией, но и друг с другом?
Представляются некорректными попытки сравнивать СНГ и Евросоюз и противопоставлять эти две организации. Во-первых, не стоит приводить к общему знаменателю разные регионы Европы – и в силу того, что они находятся на различных стадиях развития; и в силу того, что традиции межнациональных и межгосударственных отношений, а также политическая культура в одном регионе существенно отличаются от традиций и культуры в других. Во-вторых, ЕС – это сообщество независимых национальных государств, каждое из которых имеет длительную историю своего существования. Именно поэтому они поступаются частью национального суверенитета в общих интересах. Большинство из них давно живут в условиях рыночной экономики и парламентской демократии. СНГ же представляет собой организацию государств, совсем недавно обретших свою независимость и суверенитет и находящихся на стадии социально-политической и экономической посттоталитарной трансформации. Этап независимого государственного существования ими еще далеко не пройден и национальный суверенитет для их политических классов – высшая ценность и самоцель. Во взаимоотношениях стран СНГ (до тех пор, пока оно сохранится) будут возникать проблемы, которые не возникают во взаимоотношениях стран ЕС. А вектор развития закономерно в гораздо большей степени отталкивает страны СНГ друг от друга, нежели объединяет. Общие интересы у них еще не сформированы. Не говоря уже о том, что те же Украина и Белоруссия по тенденции тяготеют к ЕС.
Попытки России воспрепятствовать этому и вернуться в некое идеализируемое прошлое приведут только к тому, что национальное самосознание зарубежных славянских народов (в том числе – украинцев и белорусов) формируется и будет формироваться на антироссийской и антирусской основе.
Да и на какой основе может быть создано новое образование? Вернее, воссоздана разновидность прежнего. Очевидно, что многие постсоветские государства, не говоря уже о большинстве стран Средней и Юго-Восточной Европы, с одной стороны, и Россия – с другой на данный момент движутся в разных направлениях. Вряд ли приходится говорить об общей ментальности России и, например, Венгрии или Польши. Имеются в виду вовсе не конфликты в прошлом, а также политические или экономические противоречия, которые неизбежно и естественно возникают между государствами. Дело в другом: в одних государствах Средней Европы, бывшего «социалистического содружества» полностью произошла, в других – происходит сущностная смена политического класса. В то время как в России, Белоруссии и частично на Украине эта смена носит скорее возрастной (генерационный) и региональный характер. Ментальность и суть политического класса в России мало изменилась и представляет из себя причудливую смесь идей русских консерваторов-националистов конца ХIХ– начала ХХ вв. и комбинации идей и практики различных этапов существования КПСС, в значительной мере – периода Сталина. К власти пришел занимавший в прошлом более низкое положение, менее образованный и подготовленный слой бюрократии, произошедший из провинциальной среды, воспитанный на националистических предрассудках и исторических мифах.
Различия в подходах видны невооруженным глазом, даже когда одни и те же слова произносятся людьми одного политического типа. Например, евразийство. В устах многих нынешних московских политиков и политических аналитиков этот термин означает обладание Россией азиатскими территориями. В устах же политиков из постсоветских государств Центральной Азии евразийство означат принадлежность этих стран к Европе. Иными словами, даже в этом проявляется разновекторность политики, казалось бы, однотипных режимов.
Говоря о современных трактовках евразийства, хотелось бы отметить и еще один момент – историко-методологический. У современных политиков и политологов, заимствующих терминологию и идеи из предыдущих исторических эпох, практически полностью отсутствует чувство историзма. Они не отдают себе отчет в содержательном и качественном различии прошлого и современности. Поэтому говоря о евразийстве (точно также, как о геополитике, национализме и некоторых других концепциях) необходимо различать евразийство начала ХХ в. и евразийство нынешнее[4].
Центробежные тенденции и стремление к национальному самоопределению неизбежно возьмут верх и будут постоянным источником нестабильности ассоциации или конфедерации (в случае создания таковых), и в конце концов приведут к их распаду. В начале 90-х гг. общеевропейская тенденция состояла в том, чтобы рассматривать федерацию как альтернативу этническому национализму и унитаризму национальных государств. Однако этнонациональное независимое государство является исторически неизбежным и необходимым этапом в развитии. И создание федерации сразу после распада централистского государства имперского типа представляется очень маловероятным. Не говоря уже о том, что и федеративное устройство, несмотря на то, что, как полагают некоторые теоретики государства и права, родственно, чуть ли не тождественно демократии в силу своей договорной природы[5], не может стать непреодолимым препятствием для возникновения экстремистских форм национализма и лишь на определенных этапах и в определенных условиях является удовлетворяющей формой национального самоопределения. Тем более неприемлемо, выдвигая объединительные лозунги прямо или исподволь ставить вопрос о «несостоятельности» того или иного государства, пытаться разрушить его целостность или выдвигать этнотерриториальные притязания, основанные на исторических событиях и праве давнего и не очень давнего прошлого.
СССР зачастую рассматривается как «славянское» государство, а планируемая ассоциация, конфедерация, союзное государство – как союз близкородственных наций. Представляется, что это – очень непрочная и расплывчатая основа. Во-первых, возникает вопрос: что является основой ментальной близости – этнокультурная и конфессиональная общность (славянство), принадлежность к распавшемуся государству и опыт «социалистического строительства», или же совпадение (и общность) национальных интересов, которые могут скоро далеко разойтись. Но концепции этнонациональной государственности в любой их форме являются в своей основе разновидностью этнического национализма. История показала, что на этой основе невозможно создать прочное государство, поскольку оно будет чужим не только для неславянских народов, которые неизбежно войдут в его состав, так как практически не существует этнически «чистых» территорий, но и для самих славянских народов. Время многонациональных государств на этноконфессиональной основе безвозвратно ушло в прошлое. Это показывает опыт не только Югославии, но и Чехословакии. Об этом же свидетельствует и опыт взаимоотношений России, Украины и Белоруссии.
В истории ХIХ–ХХ вв. мы видим, что все без исключения попытки создать славянские государства или иные формы политического объединения славянских народов и их национальных движений в ХIХ–ХХ вв. на различной социальной основе были хронологически ограниченными и заканчивались распадом этих образований.
Успех внешней политики России на постсоветском пространстве, в частности в отношениях с Украиной и Белоруссией, зависит от того, сможет ли Россия предложить соседним и родственным народам соответствующую современным реалиям, а не устаревшим мифам и стереотипам, перспективу, не только материальную и технологическую, но и духовную, интеллектуальную и политическую, в том числе и в области смягчения и урегулирования традиционных межэтнических и межгосударственных противоречий.
Успех России зависит и от того, сможет ли она стать стабилизирующим фактором в регионе, мир и стабильность в котором отвечают подлинным долгосрочным интересам России. Этнический национализм и «державность» прямо противоречат этой цели. Осуществление политики, основанной на таких принципах, приведет только к конфликтам России с соседями, реальному ослаблению ее позиций не только в этом регионе, но и в Европе, и в мире в целом. Для реального и долгосрочного политического влияния и добрососедских отношений нужно нечто большее, чем только нефтяные и газовые трубы вкупе с поставками вооружений.
До тех пор, пока сознание российской политической и интеллектуальной элиты не преодолеет высокомерно-пренебрежительного отношения к этим странам и народам, пока Россия не начнет общаться со своими соседями напрямую и на равных, а не свысока и через столицы других стран, пока мы не научимся понимать их тревоги, уважать интересы и не простим друг другу нанесенные в прошлом обиды – до тех пор политика России в Центральной и Юго-Восточной Европе, в том числе и среди славянских народов, обречена на неудачи.
[1] Подробнее об этом напр. см.: Россия-Украина: история взаимоотношений. М., Языки русской культуры., 19917; На путях становления украинской и белорусской наций: факторы, механизмы, соотнесения. М.: Институт славяноведения РАН, 2004.
[2] Мартынова М.Ю., Григорьева Р.А. Межнациональные отношения в Белоруссии // Новые славянские диаспоры. М.: Институт этнологии и антропологии, 1996. С.143–146.
[3] Мартынова М.Ю., Григорьева Р.А. Межнациональные отношения в Белоруссии. С. 144–171.
[4] Напр. см.: Межуев Б.В. Понятие «национальный интерес» в российской общественно-политической мысли // Политическая наука в России. М.: МОНФ, 2000. С.444–449.
[5] Напр. см.: Федерализм. Энциклопедия. С.561.
