Вот так заявишь в начале статьи риторический тезис, а потом подумаешь, твою то маман.… А ведь мы уже фактически кормим армию чужих героев, какую сферу ни возьми. Кто там наши герои, на которых хотят быть похожи наши мальчишки? Так. Аршавин, Аршавин, когда нервничаешь, ничего продуктивного на ум не приходит. Так, нужно успокоиться, и зайти с другой стороны. Всё ясно, мы их заманиваем – такая тактика, все, мать их, чужие герои гибли под Москвой, зимой, во время морозов. Всё на месте: Москва, зима, морозы. Ребята, пора мочить чужих героев, для этого естественно нужны свои собственные, доморощенные герои. Так, настоящему Герою нужно поприще, где он совершает свой подвиг, и те, кто расскажет об этом стране.
Начнём с поприща. Какое дело является ключевым, где больше всего нужен Герой, и какова природа его подвига? С делом, без альтернатив, дело, где больше всего нужен Герой, и которое породит много нужных стране Героев, называется – модернизация.
С нами, с Россией, была развязана необъявленная война, холодная и горячая, со всеми вытекающими последствиями. Нужно было навести порядок внутри молодого государства, и интегрировать его на приемлемых условиях в мировой пространство. Проявить ту силу, которую мы могли максимально себе позволить на данный момент, добиться того статуса, влияния, которого мы заслуживали.
И здесь Путин – безусловно, наш Герой, он сражался за целостность нашего государства, за его авторитет на международной арене, он возвратил Россию на ухабистую, но отеческую дорогу, своими усилиями стремился сохранить нас как самобытное пространство – отдельную цивилизацию, со всеми нашими достоинствами и недостатками.
Второй наш Герой – Сурков, во внутренней политике его главная работа – создание партии. Партия «Единая Россия» - это солдаты для голосования, они были призваны, отмобилизованы и выиграли своё сражение. Они выиграли сражение внутри, внесли достаточный порядок в политической жизни страны, обеспечили легитимность и преемственность власти. При помощи их, были выиграны бои во внешней политики - «Вы хотели демократических институтов? Вот они. Что? На себя посмотрите». И вопрос был решён.
Но после всякой войны, когда подписаны все акты о капитуляции, нужно начинать жить мирной жизнью – строить дороги, мосты, заводы и т.д. А солдаты умеют только воевать. Нужны люди, которые могут делать дело завтрашнего дня. Нужны люди, которые помогут солдатам войти в мирную жизнь.
И модернизировать нужно, те институты, которые власть так активно выстраивала последнее время. И главное качество, суть этих институтов – это институты удержания. Но, институты удержания, не обеспечивают развития. А вот институты развития обеспечивают удержание.
И тогда появился наш третий Герой – Медведев, он представитель той генерации, и обладатель таких качеств, которые потенциально.… Тут сама собой возникла пауза, и понятно почему, Медведев пока не стал нашим Героем. Он наш президент, что бы стать нашим Героем, он должен сделать нечто и засиять не отраженным, а своим светом. Герой никогда не появляется случайно, его всегда представляет нам время. А пространство для подвига - это всегда обстоятельства, которые мы не выбираем. В политическом пространстве есть только одна не занятая ниша, тот самый «проклятый» вопрос – модернизация человека. Называйте его, как хотите – гуманитарным, этическим, психологическим, нравстсвеным, духовным. Суть задачи от этого не меняется.
Худо-бедно, но что делать, мы знаем, а вот кто это будет делать, и где взять, и как мотивировать, этих годных для дела «кто»?
Этот вопрос требует технологического ответа. Методической базы.
Путин создал архитипическую модель власти в России, она абсолютно органична на нашей территории со всеми своими достоинствами и недостатками. С абсолютным доминированием методологии удержания, над методологией развития. Это связано, прежде всего, с «неочевидным» характером русской цивилизации вообще. На протяжении веков само её существование нуждалось в доказательстве. И это решалось методами удержания. Конечно, накопленные вопросы требовали разрешения, и тогда проблема модернизации решалась успешно. В рамках той же концепции удержания. Собственно обе великие русские модернизации, потрясшие мир полностью укладываются в эту схему. И сейчас мы опять находимся в этой нашей привычной для нас национальной колее: видимо это модель, бессознательно, и имеется в виду как особая, «консервативная». Прежде чем критиковать этот подход, есть смысл рассмотреть саму возможность. Безусловно, самый простой и исторически близкий нам опыт «консервативной» модернизации – сталинская модернизация 30-ых годов. Кстати, официально самая успешная в мире. Есть ли поводы для аналогий и заимствований? Конечно, есть. Разумеется с поправкой на параллакс. Здесь самое место для важнейшего уточнения, когда представители правящей партии пытаются объяснить, что «консервативная» модернизация отличается от обычной тем, что не предполагает никакого репрессивного механизма, они занимаются в лучшем случае, актуальной политической борьбой с коллегам из КПРФ. Но поскольку их либеральные оппоненты по понятным причинам так же не могут сказать правду, то её придётся сказать нам: никакой модернизации без репрессивного механизма в природе быть не может. Этот механизм осуществляет важнейшую функцию – селекцию по мотивационному признаку. Такая селекция есть необходимое, но недостаточное условие для модернизации. Второе условие – это создание позитивной мотивации, того самого сонма национальных героев, исторических и современных, желание быть похожими на которых и создаёт в обществе вертикальную тягу – предпосылку для социальной селекции. Технологически обе эти возможности на сегодняшний день в достаточной степени присутствуют в современной России. Технологически сравнение механизмов мобилизации в СССР в 30-тые – 60-тые и условий, в которых она сейчас может происходить, корректно ещё вот по какой причине: в те годы в СССР была абсолютная монополия на образы, и если сейчас говорить об абсолютной монополии не приходится, то обладание властью контрольным пакетом бесспорно.
Для реализации этой модели, власти, очевидно, не хватает «фабрики» героев. Или может быть, в нашем обществе вообще нет героев? Может быть, наше общество выродилось в некую серую массу потребителей, не способную на подвиг? Вовсе нет. Достаточно вспомнить свежий пример – крушение поезда «Невский экспресс». СМИ довольно подробно рассказывали о том, как уцелевшие пассажиры двух последних вагонов помогали вытаскивать раненых. Это подвиг? Конечно. Люди, только что сами пережившие крушение поезда, находясь вдалеке от населенных пунктов, в лесу, ночью, без командиров, без МЧС, без врачей, организовали разбор искореженных вагонов и спасение раненных. Но мы можем назвать хоть одно имя? Была ли организована встреча этих людей с президентом? Транслировали ли телеканалы награждение их медалями за спасение? Разве поезда, следующие по этой ветке, тормозят перед местом крушения, чтобы пассажиры могли увидеть памятник и тем, кто погиб, и тем, кто спасал раненных?
Рассказывают ли в школах России про подвиг, совершенный во время обрушения «Трансвааль-парка», когда восьмилетняя Саша Ершова из Твери, со сломанной рукой полтора часа стоя в воде, в полной темноте посреди обломков, держала на руках трехлетнюю малышку, согревая и успокаивая, не давая ей утонуть, пока девочек не спали ребята из МЧС? Есть ли в этом комплексе сегодня бюст Саши Ершовой с описанием подвига девочки?
Никто не эксплуатирует их, как пример, потому что нет механизма, который бы взял эти подвиги, исследовал, классифицировал и использовал.
Разумеется, речь идёт не о том, что все эти случаи обойдены вниманием СМИ. Мы, как и многие наши соотечественники знаем об этом из открытых источников, то есть, СМИ свою работу сделали, мы говорим совершенно о другой работе, другого качества и другой интенсивности. В логике удержания иметь монополию на СМИ, из принципа «на крайний случай», а в повседневной жизни ни как её не использовать, позволяя журналистам имитировать западный объективизм – вещь заурядно-нормальная. Но в логике развития, это непозволительная роскошь. Ресурс должен быть использован прямо по назначению, как в 30-ые годы – населить улицы наших городов сотнями и тысячами героев.
Тридцатые годы – индустриализация и коллективизация. Как мобилизовать молодежь, наиболее подвижную часть населения, как возбудить в ней энтузиазм? Как побудить ее получать специальное образование? Как решить задачу, при резком падении численности населения, увеличить производительность труда и освоить все производственные мощности, которое государство смогло закупить за рубежом?
Вспомним два образа, созданных в то время. Паша Ангелина – трактористка, символ технически образованной советской работницы, автор лозунга «Сто тысяч подруг – на трактор». И, конечно же, шахтер Александр Стаханов, новатор и основоположник «Стахановского движения». Эти так удачно найденные образы тут же были подержаны всеми пропагандистскими средствами. Приведу в пример фильм «Светлый путь»: задача – мобилизовать женщин в фабричное производство. Создать для них мотивацию, цель, пример.
Деревенская неграмотная девушка, в исполнении блистательной Любови Орловой проходит путь от домработницы до знаменитой многостаночной ткачихи. Сценарий был написан на основе пьесы Виктора Ардова «Золушка». И должен был выйти в прокат под этим названием. Специально под фильм были разработаны духи «Золушка» (для женщин) и спички «Золушка» (для мужчин). Идея была понятна – сказка может стать былью. Любая советская женщина в производстве получает шанс реализовать свои мечты – чего стоит финальная поездка героини в кабриолете по улицам Москвы. Это – плата за труд, который, как пела Орлова в главной песне этого фильма «Марш энтузиастов»: «Труд наш есть дело чести, есть подвиг доблести и подвиг славы». Сталин предложил другое название, чтобы убрать ассоциации со сказкой, с несбыточным. Фильм стал называться «Светлый путь», заранее определяя путь героини, как светлый и правильный.
Сюжетная линия о героях-передовиках производства держалась в советском искусстве долгие годы, поскольку запрос на нее не уменьшался. Вплоть до восьмидесятых годов, до развала СССР.
При достаточной воле и отсутствии комплексов нет никаких сомнений в том, что эту модель: с одной стороны жёсткие социальные и технические стандарты, создание научных центров и новых Академгородков, с другой «фабрика героев», будет работать, и даст быстрый и гарантированный результат. Проблема в одном – этот результат традиционен, такой, какой и должен давать традиционный метод. Минус его вовсе не в репрессиях. Их степень легко регулируется, а в исторически краткосрочном эффекте. Уже внуки сталинских модернизаторов не ощущали дело отцов и дедов как своё родное, а пили коньяк и развлекались с девочками на дедушкиных дачах.
К чему это привело – очередному витку мерцания: развал, собирание – удержание, дальше модернизация. Это рабочая схема русского развития, как до революции, так и в советское время. Можно ли попробовать изменить эту композицию? Возможность ответа лежит также в нашей недавней истории. Для этого нужно перейти от 30-ых в 40-ые годы.
Чем военный опыт мобилизации отличался от предыдущего? На первый взгляд ничем: та же образная машина госпропаганды, тот же репрессивный механизм и т.д. Но есть одна деталь – в начале войны глава государства обратился к согражданам: «Братья и Сёстры…», и это не просто часть пропаганды. Если в предыдущем периоде элита создавала продукт для населения, то война, быть может, впервые в истории страны уровняла всех со всеми, сделала народ единым. Искусство и пропаганда военного периода радикально отличается от подобного продукта 30-ых годов. Не вдаваясь в подробности, разница в том Любовь Орлова никогда не была Пашей Ангелиной, а Константин Симонов именно БЫЛ ГЕРОЕМ, «Жди меня и я вернусь». Собственно нашу страну отличает от Европы, это особые (субектно объектные) отношения элиты со своим народом. Для того, что бы изменить заезженную композицию национального развития: рывок – застой – распад – удержание – рывок и т.д., и сделать нынешний опыт модернизации не «рывком», а неуклонным устойчивым развитием, нужно набраться мужества и признать эти отношения архаическими. То есть нужно «всего-навсего» воспроизвести уникальные отношения единства в мирное время. Из этого тезиса много чего следует, например: что политика должна делаться не для населения, а для себя, и хрен с ним, с рейтингом доверия, телевидение должно делаться не для массового зрителя, а для себя, и хрен с ним с рейтингом и т.д. Разумеется, такой подход – серьёзный риск, но для чего тогда нужен административный ресурс? Для гарантий? В истории гарантии, как известно – в госстрахе. А если ставка слишком высока, лучше отойти в сторону, и сразу произвести самоселекцию необходимую для модернизации. Начать с себя.
Теперь нам нужны герои мирного времени. Каковы механизмы поддержки этих героев, и какова сегодня природа гражданского мужества и героизма, который не только борется с существующими обстоятельствами, но и созидает новые?
Россия вернулась на отеческую дорогу развития, и перед ней опять встали «проклятые» вопросы русской жизни. Какова природа этих вопросов? Как преодолеть проблемы раздробленности сознания, которое порождает отсутствие единства в обществе, как преодолеть противоречия, о которых говорил в своё время Павел Флоренский – «… с одной стороны бесчеловечные смыслы, а с другой бессмысленная человечность». Это цитата человека, который практически, и гармонично совмещал в себе эти аппозиции: с одной стороны он был священник, философ, гуманитарий; с другой - практик, учёный, инженер-электрик, активный работник плана ГОЭЛРО.
Эти вопросы возникли не вчера. Когда церковь пала, нравственное, гуманитарное, этическое начало было утрачено как самостоятельный институт влияния на жизнь нашей страны, оно было насильно подчинено государственным интересам, и власть в России на несколько столетий стала абсолютной, не ограниченной ни чем, кроме порядка вещей. Страх, безынициативность, отрицание вот наследство абсолютизма. Новая история России принесла испытание обществом потребления. Без всякой подготовки все эти искушения обрушились на нас, солдаты этой армии хорошо знают своё дело, эти солдаты зовутся не герои, их имя – «звёзды», и у них за спиной индустрия пропаганды и удовлетворения желаний. А что есть у нас?
У нас есть дух, который ищет выхода. У нас есть примеры, которые дают нам надежду. Самый яркий пример нового времени – «Кандагар». Полное соответствие принципам «кино для себя», актёры стремятся быть похожими на реальных героев этой истории. Это и есть главный принцип «народности» в этой профессии. Это есть преодоление пошлости шоу-бизнеса, что, кстати, совсем не отрицает бизнеса, а наоборот заявляет критерии «нашего бизнеса». Все увиденные мной интервью, актёры дают без всякого «гламурного напряжения». Они ощущают себя людьми, сбросившими с себя «продажное бремя» профессии. Они работали не только за деньги, а вернее не столько за деньги, сколько за идею. И когда они сидят рядом с настоящими героями, они одна команда – одни совершили подвиг, другие рассказали о нём стране. Но рассказали всё-таки бесконечно мало. Из интервью реальных участников событий мы узнаём, что государство не бросило своих граждан, что был проведена большая работа. Что был готов выкуп, что работали различные переговорщики, что была готова группа спецназа, и разрабатывался силовой вариант. Одним словом, когда за тебя болеет весь стадион, играть несравненно легче. Но только игроки должны постоянно чувствовать, что за тебя болеет весть стадион. А стадион должен видеть, что ребята жилы рвут не за бабки, а потому, что им за державу обидно.
Итак, у нас есть глобальный вызов, и надежда, что мы долго запрягаем, но быстро…
Но пока ещё никто системно не поднял подряд, который раньше, очень, очень давно исполняла церковь, никто не взялся за работу по перезагрузке сознания, потому что, технократ («бесчеловечные смыслы») думает категориями болтов и гаек, цифр, экономической целесообразности, холодными категориями закона, а когда дело касается людей, он говорит: «Без потерь не обойтись». И это не камень в огород технократов, в этом нет нужды, они сами в себе имеют за это наказание. Что делают до сих пор реформаторы девяностых – они до сих пор объясняют свои действия. То есть смысл у них был, они встречались, обсуждали возможные пути реформ, экономику, но не этику этих перемен. Нет этого качества и у нынешней власти. Никто не отрицает необходимость насилия, но если в «Речнике» был произвол, то о людях, которые пострадали, думают уже после того, как незаконное насилие случилось. Или в МВД, для того, что бы начать общественное обсуждение о восстановлении полноценной психологической службы нужно, что бы появился Евсюков и его последователи. То есть ни у реформаторов, ни у представителей власти не было потребности в должности, где главной задачей человека, который её занимает, было бы защищать людей, тех над кем производят насилие, и тех, кто его производит.
Насилие, или лучше сказать управление насилием неотъемлемая часть любой модернизации. Насилие неизбежно, но оно должно быть законно, осмысленно, объяснено. Всякая модернизация - это соединение мотивационной машины и репрессивного аппарата. Где задача репрессивного аппарата - отсекать всё непродуктивное, что мешает проявиться всему полезному, инициативному. И речь идёт в первую очередь не о физическом насилии, речь идёт о разделении, то есть иерархии, механизма доступа к решению актуальных задач наиболее способных к этому людей. И опять это требует личного мужества, как объяснить куму, свату, что он не способен, а на «тёплое место», как он считает, придёт кто-то с улицы. Репрессивный аппарат неотъемлемая часть внедрения любой идеи. Как он работает на общество потребления? Это можно видеть возле любого клуба, где есть «фейсконтроль», вы увидите сотрудника этого аппарата, который опытным взглядом определит, достаточен ли уровень вашей «форматности» для этого клуба. Так вот, нам нужен эффективный репрессивный аппарат, который бы специализировался бы на личных способностях человека, отвечающих задачам модернизации. И это опять вопрос гуманитарных технологий.
Те же, кто держит монополию на нравственность и духовность («бессмысленная человечность») не обладают технологиями способными вывести из душ нашего народа радиоактивную смесь последствий абсолютизма и общества потребления. Они либо обманывают, либо лицемерно осуждают, примеров тому масса. «Дом – 2» не пинал только ленивый, но это и есть передний фронт борьбы за души наших детей. Психолог осуждает программу и говорит, что она безнравственна, что таким способом никаких отношений не построить, но он говорит об этом на ток-шоу, служа тому же богу, что и участники программы – тщеславию. А если группа квалифицированных психологов высадится десантом на сайт «Дома – 2», и начнёт работать над тем, чего действительно не хватает участникам программы, и в большей степени её ведущим – реальных навыков построения отношений, появится шанс изменить ситуацию, а не констатировать падение нравов. И опять эта мысль не приходит никому в голову как необходимое практическое действие.
Наше время, когда мы доедаем всё то, что произвели наши отцы и деды (это не только достижения промышленности, военной науки, это в том числе символы и образы), ставит вопрос ребром, оно апеллирует к интеллекту через инстинкт самосохранения, оно говорит: только правильный образ мысли поможет решить стоящие перед нами задачи. И только решив этот вопрос, мы получим «нового человека» способного справится с вызовами стоящими перед Россией. Наш «новый человек», наш Герой это мы сами, других людей у нас нет, и не будет. Сможем измениться – будем жить.
Величие политиков определяется способностью, в ключевые моменты истории, соединится с Духом народа, и, обратившись к нему напрямую, поднять его на свершения. Это сделал Сталин – «Братья и Сёстры…», это сделал Рузвельт во время великой депрессии. Кто сделает это следующим?