Ислам — «судьба России»
Такой прогноз сделал несколько лет назад Алексей Малашенко, один из ведущих (и наиболее компетентных) российских специалистов по исламу. Пожалуй, это преувеличение, но, возможно, не такое уж сильное.
Демография — это тоже судьба России; если бы нынешняя ситуация и ее перспективы были менее критическими, то и ислам представлял бы собой меньшую угрозу. Столь же уверенно можно утверждать, что историческая беда (и судьба) России — это ее одержимость воображаемыми опасностями и пренебрежение реальными. Здесь уместно вспомнить о том, что Сталин не верил никому, особенно старым большевикам, но он был уверен, что Гитлер не нападет на Советский Союз. Когда Россия вновь стала важным игроком в мировой политике, этот любопытный синдром опять актуализировался.
А она действительно важный игрок. После поражения в Первой мировой войне Германия оправилась всего за пятнадцать лет и вновь стала мощной державой на международной арене. Столько же потребовалось России, чтобы восстановиться после распада Советского Союза. Одним из важных факторов, сделавших это восстановление возможным, стал ценовой бум на сырье, нефть и газ, которыми Россия располагает в изобилии. Несмотря на стремительные взлеты и спады мировой экономики, спрос на это сырье будет и впредь источником силы для России. В то же время, новая Россия столкнулась с огромными внутренними и внешними проблемами, которых раньше не было (а если и были, то не таких масштабов). Будущее России зависит от того, насколько ей удастся с ними справиться.
Один из главных вызовов, с которыми Россия сейчас имеет дело, - это ее отношения с исламом — как внутри страны, так и во внешней политике. Нельзя сказать, что российское руководство и общественное мнение полностью упускают это из виду, но глубину проблемы явно недооценивают. Причина очевидна: укоренившаяся уверенность в том, что Америка (и вообще Запад) — это главная угроза для России в прошлом, настоящем и будущем. На самом деле, у России и Запада есть некоторые общие интересы на Ближнем Востоке и в прочих частях мусульманского мира. Но признание этого факта наталкивается на новую российскую доктрину, которую разрабатывали в последние годы. Согласно этой доктрине, мусульманские страны — естественные союзники России в извечном и неизбежном противоборстве с Западом. Статья посвящена этой непрекращающейся полемике, которую западные столицы зачастую игнорируют.
Постсоветский стресс
Общая инертность и стагнация 1970-х и 1980-х гг. сильно сказалась на мусульманских регионах. Брежнев, который стремился по возможности избегать конфликтов, не раз упрекал жителей Средней Азии в том, что они недобросовестно относятся к своим обязанностям, впадают в зависимость от экономической поддержки со стороны центра, который едва ли может себе это позволить, и всё больше обременяют страну.
Распад Советского Союза усложнил ситуацию, а «дружба народов», о которой так часто говорили, мягко говоря, не успела укорениться. В республиках Средней Азии осталось множество этнических русских, и там они чувствовали себя незваными гостями. Большие мусульманские республики стали политически независимыми, но с прочих точек зрения их зависимость от Москвы только усиливалась. Новое руководство было плохим; на смену увядшей идеологии пришли ислам и исламизм, принесенные из Саудовской Аравии и прочих мусульманских, в частности, арабских стран. Построили сотни новых мечетей, создали различные религиозно-националистические организации и возобновили традицию хаджа, паломничества в Мекку (пусть и в довольно скромных масштабах: около 20 000 паломников в год).
Московские власти терпимо относились к этому притоку иностранных денег и идей отчасти потому, что у них были более важные проблемы, а отчасти потому, что они чувствовали свою беспомощность и не вмешивались. Распространение ваххабитского влияния (особенно на Северном Кавказе) и возникновение других радикальных мусульманских сект и движений (вроде «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами»), очевидно, беспокоило КГБ. Согласно некоторым данным, КГБ (ныне ФСБ) даже организовывал собственные исламистские группировки с целью получить больше сведений о том, что происходит в этих кругах.
Религиозно-политическое оживление в исламе (зачастую в радикальном исламе) совпало с ростом радикальных националистических настроений среди российского населения. Это отчасти связано с притоком мусульман в крупные города России. Говорят, что в Москве, самом большом российском городе, число мусульман приближается к двум миллионам (многие из них нелегальные иммигранты); без сомнения, это город с самым многочисленным мусульманским населением в Европе. В течение 1990-х гг. в этих городах на мусульман совершались нападения, и они стали жаловаться на «демонизацию ислама» (в Западной Европе жаловались на растущую исламофобию). На самом деле, обычно эти нападения происходили в рамках борьбы за территорию на местных рынках, но нельзя отрицать, что такое количество чужаков само по себе стало причиной враждебности и ксенофобии.
Российские спецслужбы были главным образом обеспокоены подрывной и сепаратистской деятельностью радикального ислама. Российское министерство иностранных дел, с другой стороны, интересовалось, прежде всего, тем, какое внешнеполитическое значение имеют антимусульманские настроения в отношениях между Россией и соседними мусульманскими странами. По инициативе тогдашнего министра иностранных дел Евгения Примакова, МИД в 1998 г. провел конференцию на высшем уровне, посвященную вопросам ущерба, его устранения и предупреждения. (Примаков начинал арабистом, а позднее сделал карьеру в государственном аппарате и в КГБ и стал занимать там высокие позиции.) Из-за войны в Афганистане и Чечне (1994-1996 гг.) у России в мусульманском мире сложилась неважная репутация. Стремясь как-то компенсировать ущерб, министерство иностранных дел заявило, что рост исламофобии в России может нанести смертельный удар по традиционной российской терпимости и целостности. В действительности, они опасались, что Россия окажется в изоляции и, вероятно, потеряет свои политические шансы в мусульманском мире.
Тем не менее, невзирая на войны в Афганистане и в Чечне, антироссийские настроения распространились далеко не по всему мусульманскому миру. Организация «Исламская Конференция» (и это не единственный пример) не раз отказывалась принять в свой состав Ичкерию, политическое образование, созданное чеченскими мятежниками. Выведя войска из Афганистана, Россия перестала быть мишенью для мусульманской пропаганды и для военных (террористических) действий. Бывали единичные случаи антироссийской пропаганды; периодически даже предпринимались вялые попытки терактов (как в случае с российскими дипломатами в Ираке). Но мусульманский мир в целом мало поддерживал российских мусульман и их политические требования. Российские мусульмане также не проявляли большого интереса к своим собратьям по религии, живущим в других странах. В ответ на просьбу помочь деньгами жертвам военных действий в Газе в 2009 г. выделили 100 000 рублей — не слишком впечатляющая сумма, учитывая, что на территории России проживают более 20 000 миллионов мусульман.
Роль посредника?
В течение 1990-х гг. развивались своеобразные партнерские отношения между Россией и исламом. Россия больше не питала надежд на создание тесного альянса с «прогрессивными» арабскими странами, как бывало в прежние годы. Она усвоила, что арабские страны едва ли собираются платить России за щедрые поставки оружия, так что на политическую поддержку рассчитывать не приходилось. Но идея о том, что Россия может играть роль посредника между Западом (в первую очередь, Америкой) и мусульманским миром, укоренялась всё глубже. Поэтому Москва не одобрила первую войну в Ираке, не говоря уже о второй. Поэтому она старалась быть посредником во время гражданской войны в Таджикистане (которая в любом случае сошла бы на нет после того, как были убиты более 100 000 человек). Поэтому она выступала с некоторыми предложениями в контексте иранской ядерной программы (это ни к чему не привело). И поэтому в 2006 г. лидеров ХАМАСа пригласили в Москву. Российская разведка исключила ХАМАС и «Хизбаллу» из списков террористических организаций.
Но российское руководство быстро осознало, что эта посредническая деятельность не приносит ощутимых результатов, и России от нее мало пользы. Тем не менее, слабое взаимодействие продолжалось – вероятно, с целью показать, что Россия всё еще заинтересована в Ближнем Востоке и к ней следует относиться как к крупному игроку. Москва постоянно твердила, что Иран можно уговорить не использовать ядерные установки в военных целях, хотя мало что свидетельствовало в пользу этого. В 2007 г. Махмуд Захар, министр иностранных дел ХАМАСа, нанес еще один визит в Москву, и тоже без каких-либо ощутимых результатов. Посредническая деятельность дала России только одно преимущество: мусульманские страны перестали открыто поддерживать своих собратьев-мусульман, живущих в России, - к большому разочарованию российских исламистов.
Иными словами, Москва придерживалась стратегии посредничества, не возлагая на нее больших надежд. Россия не раз демонстрировала свое уважение к исламу, мусульманским странам и их лидерам и настаивала на необходимости примирения между различными культурами и цивилизациями. В то же время, существовало взаимное недоверие и глубоко укоренившаяся убежденность в том, что любое сближение с мусульманским миром может носить только тактический характер. Очевидно, что мусульманские страны не стали бы начинать антироссийскую кампанию (точно так же они не делают этого в отношении Китая и Индии), даже если бы Россия не изображала из себя «честного брокера». Россия – это крупная ядерная держава, так же как Китай или Индия, и это имеет решающее значение.
(Продолжение следует)
Уолтер Лакер (Walter Laqueur) – автор более двадцати книг. Он один из основателей и редактор ежеквартального журнала Journal of Contemporary History, выходящего в Лондоне и Вашингтоне. В настоящее время председатель Совета по международным исследованиям (International Research Council) при Центре стратегических и международных исследований в Вашингтоне (Center for Strategic and International Studies, CSIS). Преподавал в университетах Джорджтауна, Чикаго, Гарварда, Тель-Авива, а также в университетах Джонса Хопкинса и Брэндиса. Живет в Вашингтоне.
Эта статья была впервые опубликована в гарвардском блоге Middle East Papers of Middle East Strategy at Harvard (MESH).
