Орловская область – одна из самых маленьких в России. От Москвы до областного центра – города Орла – 382 км в южном направлении и примерно столько же – от Орла до границы с Украиной. Орловщину нередко называют центром России и даже сердцем России. Какое же оно, сердце России?
Во-первых, больное. Орловская область до сих пор переживает последствия Чернобыльской катастрофы, когда радиоактивное облако накрыло сотни деревень и сел. В некоторых районах до сих пор людям платят так называемые «гробовые» – небольшие пособия для улучшения питания и лекарственного обеспечения, которых едва хватает на стандартный набор препаратов для профилактики гриппа. Средняя продолжительность жизни мужчин в Орловской области – 61 год, то есть многие не доживают до пенсии (в России мужчины выходят на пенсию в 60 лет). Смертность превышает рождаемость в полтора раза, и это считается неплохим показателем: несколько лет назад умерших было вдвое больше новорожденных.
Во-вторых, сердце России интенсивно стареет. Каждый третий житель области – пенсионер, больше половины – люди старше 50 лет.
Несмотря на то, что городского населения в области больше, чем сельского, Орловщина переживает процесс активной деиндустриализации. Заводские корпуса сдаются в аренду и переоборудуются в торговые и офисные помещения. С января по сентябрь этого года индекс промышленного производства здесь упал почти на 40% к уровню прошлого года, и это один из самых плохих показателей в стране. Убытки крупных и средних предприятий в 2,5 раза выше прошлогоднего уровня. Так что сегодня сердце России не может биться самостоятельно и фактически живет за счет колоссальных вливаний федерального бюджета.
Единственное, что порадовало этой осенью, – высокий урожай зерновых. Собрано более 2 млн. тонн зерна, и это хороший показатель, сопоставимый с показателями середины экономически благополучных 70-х годов. Однако он не решил никаких проблем, так как крестьяне не могут его продать. С одной стороны, очень низка цена на зерно – скупщики предлагают 2 рубля за килограмм, с другой – его негде хранить из-за малого количества зернохранилищ. На имеющихся в области элеваторах еще лежит часть урожая прошлого года. К тому же большая часть выращенного зерна – фуражная, а кормить им некого. За последние 15 лет поголовье крупного рогатого скота в области сократилось почти в три раза.
Несмотря на то, что формально городского населения в Орловской области больше, чем сельского, орловское сердце можно считать крестьянским, ведь пополняются города большей частью жителями села. А те просто бегут от безысходности и крайней нищеты. Портрет орловского крестьянина в свое время замечательно нарисовал еще в ХIХ веке И.С.Тургенев в своем рассказе «Хорь и Калиныч»: «Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти… Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой…» Кое-что, конечно, изменилось – нет барщины, лапти плетут только как сувениры, гнилая солома почти не встречается. Но главное – орловского мужика, большей частью больного и спившегося, заменила женщина. Кто-то из современных журналистов однажды перефразировал известные некрасовские строки: «Есть женщины в русских селеньях / С спокойною важностью лиц, / С красивою силой в движеньях, / С походкой, со взглядом цариц» на: «Есть женщины в русских селеньях. И больше в них нет ничего». Этот второй вариант – прямо-таки характеристика орловского села. Именно на женских руках, женской терпимости и терпеливости и держится орловская деревня. Так что можно сказать, что сердце России – женское.
Сколько оно продержится – никто не знает, но село, вернее, деревня как территориальная единица все чаще исчезает с карты Орловской области. За последние десять лет исчезло около сотни населенных пунктов. Недавно, например, исчезли Москва и Мыс Доброй Надежды. Правда, еще остались Марс, Куба и Красная Площадь. Но надолго ли? Только в одном Орловском районе, а это – «приграничный» район, опоясывающий областной центр, за последние пять лет исчезло 19 населенных пунктов.
Так что тургеневское утверждение, что орловская деревня обычно стоит среди распаханных полей, неверно. В последнее время распахивается не больше 70 процентов пашни. Недавно в электричке слушала рассказ одного грибника, который заблудился в одном из районов области. «Плутал, – говорит, – три дня, хотя лет семь назад неплохо знал те места. Куда ни пойду – молодой лес с человеческий рост, ни людского говора, ни звука техники, ни убранного или засеянного поля – даже автомобильных следов на встречающихся дорогах нет. Решил, что меня черт по кругу водит. Я хоть не набожный, а взмолился. Не знаю, что помогло, но к вечеру третьего дня вышел я к каким-то огромным, как в сказке, дубам. И мужики там с бородами чуть не по пояс. Молча провели меня в сенцы, дали хлеба, воды, показали рукой, что могу переночевать. А утром вывел меня один к тропе, показал, куда идти. Через некоторое время – мама моя, самосвал едет! Я от счастья чуть не рыдал… Где то было – теперь и искать боюсь. Но в Залегощенском районе точно, а это – полтора часа езды от Орла».
И изба к избе не лепится. Все больше брошенных. Но и где живут, не позавидуешь. Из всех благ цивилизации только электричество и газ, да и то – не во всех еще деревнях. Вода – в колодце или из водонапорной башни. Абсолютное большинство этих башен в селах поставлены еще в советские времена. Естественно, они в массовом порядке выходят из строя, и это становится настоящей катастрофой для крестьян. Надо стирать, поливать огороды, поить скотину, надо, наконец, просто пить, а воды нет. Были случаи, когда в детские сады ребенка принимали только с бутылкой питьевой воды. Люди вынуждены собирать дождевую воду, а зимой снег. А если нет ни того, ни другого, берут воду даже из луж. Одна из местных газет, рассказывая об этой проблеме, как-то сообщила: «пригодных для питья луж крестьяне определили две: одну называют «просто лужа», а другую – «праздничная». Понятное дело, что вода, вернее, жидкость, похожая на воду, и в той, и в другой отвратительная. В «праздничной», хоть и топать до нее дальше, вода, по местным понятиям, считается более качественной – не такая мутная, да и лягушек в ней поменьше». Сегодня в той деревне проблема с обеспечением водой решена, но эта беда не ушла из десятков других орловских деревень.
Ну а главная крестьянская боль – школы. Школа для деревни – это все. Это больше, чем газ, водопровод и даже наличие работы. Есть школа – есть деревня. Нет – и населенный пункт исчезает. Логика простая: человек живет ради детей. А если потомству негде учиться – какой смысл жить в этом месте? За последние десять лет закрылись более 50 общеобразовательных школ. Хочу рассказать об одной из последних. Это школа в деревне Глыбочки Шаблыкинского района, что в 80 км от Орла. Этой осенью ей исполнилось 130 лет. В 1879 году ее открыл Петр Кириллович Эссен – любимец Павла I, известный в истории России как генерал-губернатор Оренбургского края и губернатор Санкт-Петербурга. В ХIХ веке школа была рассчитана на 400 детей, а Глыбочки были селом, а не деревней.
Уничтожение старинного села (его название упоминается историками раньше, чем Орел) началось с уничтожения церкви после октябрьского переворота. Теперь вот очередь дошла до храма знаний. В прошлом году здесь учились 25 детей. В этом осталось десять, и местная власть решила, что ради них не стоит содержать шестерых учителей. На празднование юбилейной даты приезжали выпускники школы. Некоторые из них – кандидаты наук. Один из ее бывших учителей сегодня стал успешным бизнесменом и готов ради сохранения школы взять на собственное обеспечение одного учителя, но боится, что его не поддержат: «Это же наша культура, история. Глыбочки упоминаются в Истории государства Российского раньше, чем Орел! Их надо сохранить! Эта школа работала даже в годы фашистской оккупации. Получается, реформаторы села хуже оккупантов?»
В Глыбочках никто не сомневается: деревне пришел конец. А оставшиеся пока дети… Дети буду ездить за несколько километров в другую сельскую школу. Если будет автобус.
С автобусами для школьников в Орловской области напряженка. Старый парк выходит из строя, а на новые нет денег. Плюс разбитые дороги и отсутствие снегоуборочной техники. В хорошую погоду, конечно, можно идти пешком – пример М.Ломоносова, когда-то прошедшего пешком всю Россию-матушку ради того, чтобы учиться в столице, до сих пор очень живуч. Но в осеннюю распутицу, в зимние холода детей не отпускают. Так что право на образование у крестьян есть, а образования… Военкоматы, поневоле проверяющие призывников на грамотность, давно бьют тревогу: с каждым годом число орловских юношей из сел, с трудом читающих, увеличивается.
Так что ноет сердце России от боли, замирает от страха перед будущим и живет надеждой: а вдруг?
Надежду «на вдруг» подпитывают многочисленные сериалы, в которых «золушки» в одночасье превращаются в принцесс. Еще недавно крестьяне связывали большие надежды с так называемыми инвесторами. До кризиса в богатых людях, желающих скупить орловские земли, недостатка не было. Но на беду крестьян большинство из них не имело представления о том, что такое земля в центре России. Они знали, что такое рентабельность, интенсивные технологии, рабочая сила. Но не знали, что земля – это еще и люди. Да, бедные, да, спившиеся, большинство из них не выговаривают слова «нанотехнологии» и не понимают, что такое инновации. С туалетом под кустом и в фуфайках образца ГУЛАГа. Но люди. Жизнь которых – в той самой земле, которую продают. Это неразрывно. Поэтому получилось, что продавали землю вместе с людьми – балластом, который новым хозяевам жизни совершенно не нужен: они ведь не могут быть источником новых капиталов, наоборот, сплошная головная боль. А потому коров – на убой, и плевать, что доярки лишились средств к существованию, школы – не моя забота, а специалистов лучше привозить вахтовым методом откуда-нибудь из более цивилизованных регионов. И оказалось, что инвесторы не поднимают деревню с колен, а уничтожают. Вот ведь парадокс. И все чаще со слезами на глазах поют орловские крестьяне в еще оставшихся крупных селах домах культуры:
«Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве.
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве.
И покосившаяся хата
С крыльцом, рассыпавшимся
в прах,
И мать убитого солдата
С позорной пенсией в руках…
Пусть рядом робко станут дети,
Что в деревнях еще растут.
Наследство их на белом свете –
Все тот же черный рабский труд.
Поставьте памятник деревне,
Чтоб показать хотя бы раз
То, как покорно, как безгневно
Деревня ждет свой смертный час».
К слову, два года назад один из депутатов Шаблыкинского райсовета предложил поставить памятник исчезнувшим с карты района деревням. Его предложение расценили как юмористическое…
Я почти ничего не написала о влиянии экономического кризиса на Орловщину. Оно, конечно, есть. Упали доходы и без того нищего населения (уровень жизни жителей Орловской области – давно уже один из самых низких в России), увеличилась безработица, бюджет недосчитался половины доходов от налогов. Но те проблемы, которые сегодня пытается пережить сердце России, – не столько следствие кризиса, сколько итог многолетнего управления областью Егором Строевым – тем самым Строевым, который при М.Горбачеве стал секретарем ЦК КПСС, при Ельцине – председателем Совета Федерации РФ.
Он почти 25 лет авторитарно руководил Орловщиной. Так что все, что здесь есть, и чего здесь нет – его заслуга. В феврале этого года Д.Медведев отстранил Е.Строева от губернаторства как неэффективного менеджера. Область захлестнули коррупционные скандалы. Под судом бывший первый заместитель губернатора, а так же экс-руководство Фонда имущества области и управления имуществом, зам. губернатора по промышленности объявлен в международный розыск, возбуждены уголовные дела в отношении бывшего зам. губернатора по социальным вопросам (ныне – зам. председателя правительства области), руководителей крупных предприятий области, ряда депутатов областного законодательного собрания. Они обвиняются в превышении должностных полномочий, халатности, приведшей к крупному ущербу области, мошенничестве, хищениях государственной собственности во времена правления Егора Строева. Почетного сенатора РФ пока не трогают. Зато уголовное преследование ждет фигурантов дела об исчезновении десятков миллионов евро в рамках российско-немецкого проекта «Пшеница-2000 Орел», следствием которого стало предъявление иска Внешэкономбанка к правительству Орловской области более чем на 4 млрд рублей. Долг реструктуризирован на 30 лет, и это значит, что за ошибки бывшего губернатора придется расплачиваться нашим детям и внукам.
Все это вместе взятое делает сердце Орловщины красным. И влияние КПРФ с каждым годом только усиливается. На прошлых выборах в Госдуму в областном центре «Единая Россия» как партия смогла победить только на одном избирательном участке. И сегодня, когда объявили досрочные выборы мэра города Орла (бывшего мэра Александра Касьянова отстранили от должности 3 сентября в связи с тем, что он осужден на 2,5 года за неуплату налогов), ожидается, что горожане проголосуют за кандидата от КПРФ. Говорят, это сделают даже многие единороссы. Не случайно местное отделение «ЕР» в своих рядах не смогло найти достойного кандидата и пригласило человека из Санкт-Петербурга. Так что, возможно, в Орле появится «красный» мэр, и это будет своеобразным ответом и на уничтожение деревни, и на разворовывание края, и на нищенское прозябание большинства населения. Вот только оздоровит ли это сердце России – большой вопрос.
