Центр войн, в которых задействованы западные державы, преимущественно США и Великобритания, сместился на восток. Афганистан, где «война против террора» началась в октябре 2001 года, стал главным фронтом их военной активности, вместо Ирака. Но по мере того, как кампания все больше вязнет в этом сложном регионе, все большие усилия предпринимаются для того, чтобы использовать это смещение акцентов в мировом военном театре для осмысления глобальных целей, которые ставят перед собой задействованные силы.
В чем смысл войн и локальных восстаний, которые США и Великобритания хотят выиграть, подчинить себе или сдержать? Как различные «маленькие» конфликты по всему миру связаны между собой? Как военные аналитики понимают угрозы безопасности западных государств, существующие в настоящий момент? Такие вопросы омрачают все более удручающую атмосферу, окружающую антиталибскую активность в Афганистане.
Афганская дилемма
Тяжелая летняя кампания, начатая британскими вооруженными силами в южной провинции Афганистана Гильменд, почти ежедневно приносит потери, которые широко освещаются в СМИ. Общественное мнение разделилось почти поровну между сторонниками и противниками длительного нахождения войск в стране; но даже многие сторонники кампании выражают сомнения по поводу миссии вооруженных сил и их военной стратегии. Самое примечательное в ситуации середины 2009 года - то, что эти сомнения и тревоги высказываются большими военными и политическими фигурами.
Правительство Великобритании подвергается критике в дискуссии по поводу ограничения боевой техники и боеприпасов. Это смещает фокус внимания с фронтовой реальности, а именно, непредвиденно сильного сопротивления, оказываемое «Талибаном» и другими полувоенными формированиями в Гильменде. Более того, во многих отношениях опыт британских войск несколько отличается от опыта представителей других стран (Канады, Нидерландов или США), которые были активно задействованы непосредственно в открытых сражениях. Все войска, находящиеся в Южном Афганистане, пытаются справиться с одной и то же проблемой: как доставить тяжелые орудия и вертолеты, пока полувоенные формирования продолжают атаковать военные патрули.
Взгляд на ситуацию, который быстро стал общепринятым: «Нужно больше вертолетов». Он тоже вводит в заблуждение. Во-первых, любое длительное присутствие западных вооруженных сил, задуманное как среднесрочная прелюдия к захвату контроля и переформированию афганской национальной армии, требует наличия большого количества небольших военных частей, укрепленных в городах провинции и способных осуществлять регулярные пешие патрули. Такое присутствие не может быть обеспечено вертолетами, и даже тяжеловооруженные боевые машины - не совсем то, что надо.
Во-вторых, ставка на вертолеты вызовет попытки полувоенных формирований получить переносные ракеты «земля-воздух». Именно использование этих орудий нанесло такой ущерб советским войскам в Афганистане в 1980-х, возможно, решив исход войны. Они снова могут стать серьезной угрозой.
Поворот и еще поворот
Более широкий взгляд на разворачивающийся конфликт основан на понимании того, что война в Афганистане тесно связана и с тем, что произошло в Ираке, и с последними событиями в Сомали. Эффект, который имеет «опыт восстания», полученный полувоенными формированиями в Ираке, достаточно очевиден, как и его влияние на обе страны. События в Ираке были шестилетней боевой подготовкой для молодых полувоенных формирований с Ближнего Востока и Северной Африки – процесс, последствия которого будут долго давать о себе знать.
Эти направления – часть более общего изменения в военной ситуации, когда в мире складывается обстановка, значительно отличающаяся от прогнозов еще 2000-го года. Она предполагает серьезные перемены и переосмысление для вооруженных сил США – хотя, в некоторой степени, это не столько новое мышление, сколько возвращение старых идей, которые были в ходу в 1990-х, но отошли на задний план, когда Джордж Буш-младший пришел к власти в январе 2001 года.
Например, в американском флоте в начале девяностых была распространена идея, что его стратегией после окончания холодной войны должен стать «насильственный мир» и защита интересов США во всех концах света. В более образной форме та же мысль была высказана в 1993 году директором ЦРУ при Билле Клинтоне Джеймсом Вулси, который сказал, что США убили дракона (Советский Союз), но теперь живут в джунглях, полных ядовитых змей.
Такая перспектива маячила в середине 1990-х, с акцентом на войска специального назначения и десантный потенциал, но их время прошло, когда неоконсервативная программа администрации Буша иначе расставила приоритеты. Идея «укрощения джунглей» была в своей основе оборонительной; в 2001 году на переднем плане оказалась намного более агрессивная и активная установка – создать «новый американский век», в котором мировая безопасность гарантируется одной, не имеющей себе равных, сверхдержавой.
Такое
мировоззрение было повергнуто в крайний шок и отчаяние событиями 11 сентября 2001 года. Реакцией был гнев и кажущаяся непоколебимость, с последующей подготовкой американских вооруженных сил к тому, что было задумано как решительная и грандиозная демонстрация непобедимой военной мощи. Но результат такой политики – две мучительных и долгих войны, риск глубокой нестабильности в Пакистане, остающаяся опасность атак «Аль-Каиды» – только ухудшил затруднительное положение США и обнаружил их внутреннюю уязвимость.Ответом стало серьезное переосмысление американскими вооруженными силами последующего направления развития. Дебаты по этому вопросу омрачаются еще и тем, что становится ясно: постоянно растущие расходы военного бюджета, как при администрации Буша, не могут оставаться столь же высокими в эпоху более сдержанной Америки.
Воинственный микс
Стандартный обзор этих дебатов выявляет два основных направления: согласно первому, фокус внимания американских вооруженных сил должен быть на подготовке к кампаниям по подавлению восстаний, согласно второму – на традиционных войнах (скорее всего, с Ираном, или – в долгосрочной перспективе – с Китаем или обновленной Россией).
Недавнее исследование, напротив, приходит к выводу, что все сложнее (см. Hoffman F. G. Hybrid Threats: Reconceptualizing the Evolving Character of Modern Conflict // Strategic Forum. 2009. April).
Франк Дж. Хоффман выделяет четыре, а не два, направления:
Сторонники подавления восстаний
– те, кто видит главную угрозу в нерегулярных войсках;Традиционалисты
– те, чей приоритет – военные действия с применением обычных видов вооружения;Универсалы
– те, кто говорят, что необходимо создать войска, достаточно подвижные и подготовленные, чтобы противостоять любой угрозе;Сторонники разделения труда
– те, кто хочет поделить вооруженные силы на несколько категорий, чтобы быть готовыми к разным видам угроз.Эти различные течения усложняются разногласиями внутри вооруженных сил: армия и морская пехота придают особое значение подавлению восстаний, в то время как воздушные силы и флот больше склоняются к традиционной войне. Такое деление не абсолютно, где-то эти направления совпадают, но различия между ними все же глубокие. Они усиливаются и затратами, и сроками, связанными с такими дорогими проектами, как авианосцы и новые ударные самолеты, а также необходимостью высших чиновников защищать свои карьерные позиции.
Однако в некотором отношении военные аналитики выходят за эти институциональные ограничения, чтобы сфокусироваться на том, что все чаще называется термином «гибридные угрозы». Такой подход основывается на понимании, что в обозримом будущем Соединенные Штаты и их союзники столкнутся с оппонентами – негосударственными формированиями и, возможно, государствами, – которые, в зависимости от обстоятельств, будут использовать как партизанские приемы, так и традиционные методы ведения войны. Эти оппоненты могут быть тем более опасны в силу своей гибкости и способности трезво оценить непревзойденную военную мощь Соединенных Штатов и их союзников, нисколько не устрашившись этого.
Так, «Хизбалла» в Южном Ливане в 2006 году продемонстрировала сложный микс стратегий – от использования сложнейших противокорабельных ракет, полученных от Ирана, до применения партизанских тактик ближе к израильской границе. В Ираке традиционные военные силы, представленные частями Специальной республиканской гвардии (SRG), были костяком вооруженных сил, которые сражались с США после 2003 года. Они скоро трансформировались в действующие партизанские войска; затем они привлекли молодые полувоенные формирования со всего региона, а теперь тактики и орудия, используемые в Ираке, применяются и в других зонах военных действий.
Франк Дж. Хоффман, ссылаясь на источники в разведке, предполагает, что некоторые ближневосточные государства, вероятнее всего, включая Иран и Сирию, преднамеренно создают большое количество нерегулярных войск, сохраняя при этом традиционные вооруженные силы. Последние могут иметь оборонительную функцию; хотя они несопоставимы с американской военной мощью, в сочетании с альтернативными приемами ведения войны, они могут нанести серьезный ущерб в случае будущей конфронтации.
Соединенные Штаты, заключает Хоффман, "должны сохранять способность проводить успешные кампании как против крупных, традиционно вооруженных государств и их вооруженных сил, так и против широко рассредоточенных террористов – и против всего остального. Мы должны трезво оценивать состояние наших сил и стремиться к наличию подвижных и непременно универсальных войск, способных подстроиться под уникальные условия, которые создает каждый военный конфликт".
Дальний горизонт
По-своему, такое мышление типично для некоторых центров военных исследований США, в которых осуществляется военно-политический анализ на высшем уровне. Это находится на большом расстоянии от непосредственности вашингтонской политики, тем это и интересно. Но основная предпосылка остается: мир – это джунгли, и джунгли должны быть укрощены.
Но этот анализ очень мало говорит о причинах, которые лежат в основе конфликтов; и еще меньше о том, почему государства и включенные в них группы могут проявлять антагонизм по отношению к интересам США в частности и западного мира в целом. Более того, он не показывает более широкого понимания ситуации в мире, которое могло быть повысить информированность о необходимости направлять усилия на решение двух главных мировых проблем: углубляющееся социально-экономическое расслоение и возможные последствия изменения климата.
Но, по крайней мере, этот анализ демонстрирует понимание того, что за восемь лет после событий 11 сентября стало неизбежной реальностью: мир действительно меняется. Лучшие военные аналитики мыслят в долгосрочной перспективе. Уже поэтому стоит объединиться с ними в решении вопросов мировой безопасности, которые становятся все более широкими и существенными.
Пол Роджерс - профессор факультета проблем мира Брэдфордского университета в Северной Англии. Консультант Оксфордской исследовательской группы. С 26 сентября 2001 ведет еженедельную колонку по мировой безопасности на Open Democracy. Пол Роджерс также пишет ежемесячный брифинг по мировой безопасности для Оксфордской исследовательской группы. Автор книг
Why We're Losing the War on Terror («Почему мы проигрываем войну против террора») (Polity, 2007), где он анализирует стратегических ошибки эпохи после 11 сентября и обосновывает необходимость новой парадигмы международной безопасности. Третье издание его книги Losing Control: Global Security in the 21st Century («Потеря контроля: глобальная безопасность в 21 веке») (Pluto Press, 2009), скоро выйдет в свет.См. также:
- Уэйн Мерри. Карабах: Война неизбежна?
- Годфри Ходжсон. Мир Барака Обамы
