См. также:
20 лет назад, 5 марта 1989 года, Саддам Хусейн неожиданно предложил аятолле Хомейни окончательно решить проблему с обменом военнопленными, не дожидаясь окончания мирных переговоров. Зачем иракскому диктатору в срочном порядке понадобились 60 тыс. здоровых бойцов с многолетним опытом боевых действий (больные и раненые военнопленные к тому времени уже были возвращены на родину)? – тогда никто не догадывался. Хомейни в принципе согласился, так как считал, что в настоящее время мир с Ираком необходимо считать «целесообразным для Революции и системы, хотя и не вдохновляющим всех нас. Но мы должны пожертвовать своей честью и постоянством ради пользы для ислама и мусульман»i.
Почему недавние непримиримые враги вдруг сделали акцент не на комплексном решении проблемы, а на возвращении своих военнослужащих (в иракских лагерях находилось около 30 тыс. иранских пленных)? Попробуем разобраться, уточнив при этом некоторые моменты ирано-иракской войны, которые не вошли в предыдущие части нашего обзора.
Ирано-иракская война со всей очевидностью подтвердила как чрезвычайную запутанность и болезненность ирано-арабских и межарабских противоречий и разногласий, так и значение зоны Персидского залива для современного мира.
До начала ирано-иракской войны Ирак был одним из богатейших государств третьего мира. Только в зарубежных банках находилось более 30 млрд. долларов. После войны Ирак превратился в банкрота, задолжав разным странам около 80 млрд. долларов (7 млрд. – СССР). На восстановление разрушенной инфраструктуры было необходимо по меньшей мере 100-120 млрд. долларовii.
Это вызвало дальнейшее обострение ситуации. В июле 1990 года Ирак в ультимативной форме потребовал от арабских стран Персидского залива списания 30-миллиардного долга. От Кувейта требовалось аннулировать 10-миллиардный долг с передачей Ираку всех нефтяных полей в Румейле с годовым доходом в 10-11 млрд. долларов. Кувейт не согласился. Это привело к войнам в Персидском заливе и в последующем к англо-американской агрессии и оккупации Ирака в 2003 году.
Ирано-иракский конфликт имеет глубокие исторические корни. Так, сердцевина этого конфликта - проблема реки Шатт-эль-Араб - берет начало еще в XVI в., когда между Османской империей и Персией развернулась борьба за Месопотамию. Месопотамия или современный Ирак входила тогда в состав Османской империи и только с 1508 по 1543 год четыре раза переходила от одной державы к другой.
Если даже вкратце рассмотреть ирано-иракские отношения, то нетрудно заметить, что короткие промежутки добрососедства и мира между двумя народами чередовались с довольно продолжительными периодами застоя, напряженности и вооруженных столкновений. Разногласия в основном касались пограничного вопроса, курдской проблемыiii, идеологических, религиозных и социально-политических аспектов.
С 1520 года и до Первой мировой войны между Ираном (Персией) и Османской империей (Портой), в состав которой входил Ирак, было заключено 16 договоров и соглашенийiv (по другим источникам, их количество с 1554 по 1914 гг. составило 19)v. Все они призваны были регламентировать двусторонние отношения по самым различным направлениям. Однако большинство подписанных документов носило чисто декларативный характер и практически не могло даже в пределах примитивных правовых норм более или менее справедливо разрешить существующие разногласия. И лишь пять договоров этого периода заслуживают особого внимания, так как они имеют непосредственное отношение к последующей эволюции ирано-иракских отношений вплоть до сегодняшних дней.
Так, Зохабский мирный договор 1639 года впервые демаркировал границы между Персией и иракской провинцией османского государства. Первый Эрзерумский договор (1823 г.) в какой-то мере упорядочил статус сосуществования иракских и иранских курдов. Однако эти договоры не смогли в должной мере урегулировать пограничные разногласия. Это позволило Персии в 1841 году захватить весь Арабистан (ныне Хузестан), входящий до этого в состав Османской империи.
Именно к этому периоду относится начало борьбы европейских держав за позиции на Ближнем и Среднем Востоке. Этот регион в силу своего географического положения явился центром ожесточенного соперничества Великобритании и России. Именно при их непосредственном участии в 1847 году был подписан второй Эрзерумский договор. В соответствии с ним Персия отказалась от своих притязаний на ряд иракских территорий, за что Порта уступила ей Мохаммеру (ныне Хорремшехр), остров Абадан и левый берег реки Шатт-эль-Араб (общая длина реки от точки слияния Тигра и Евфрата до Персидского залива – 204 км, граница проходит на протяжении 82 км реки). Здесь в основном проживали арабские племена каабvi. Иными словами, как указывается в некоторых арабских источниках, Османская империя «пожертвовала тем, чем не владела, тому, кто на это не имел права»vii.
Этот договор отнюдь не изменил общего положения дел. Стремление Великобритании расширить свое влияние на юге Персии вылилось в искусственное и прямолинейное деление границ без учета этнических особенностей и исторического прошлого проживающих здесь народов. Вскоре Тегеран заявил, что Эрзерумский договор в своей основе отвечает интересам только Порты, и был подписан «под воздействием русско-британского влияния» в регионеviii.
Нетрудно заметить, что, навязав конфликтующим государствам подобный договор, Англия и Россия получили практически неограниченные возможности для вмешательства в их внутренние дела. К концу XIX века такая политика двух «империалистических хищников» снова привела к активизации военных столкновений между Персией и приближающейся к своему полному развалу Османской империей. Чтобы заручиться поддержкой России в противоборстве с германской экспансией на Востоке и удержать свои позиции в этом регионе, Великобритания в очередной раз предложила царскому правительству выступить в качестве сопосредника в урегулировании «восточного вопроса». В конечном итоге 21 декабря 1911 года в Тегеране была достигнута четырехсторонняя договоренность о создании совместной комиссии по границам. На Россию возлагалась обязанность окончательно демаркировать северную часть ирано-иракской границы, а на Великобританию – южную. Работа комиссии закончилась 4 ноября 1913 года подписанием Константинопольского договора.
Этот договор, хотя и предусматривал «полное и окончательное» разрешение пограничного вопроса, на самом же деле фактически узаконил существующие противоречия, давая при этом определенные выгоды странам-посредникам.
В 1914 году все арабские страны были вовлечены в Первую мировую войну. Это была война за передел мира и сфер влияния. Одной из ее причин, писал известный российский историк-востоковед В.Луцкий, явилась «борьба за овладение арабскими странами»ix. После окончания войны практически все страны Ближнего и Среднего Востока в соответствии с «соглашением Сайкс-Пико» (1916 г.) были разделены на колонии или полуколонии европейских держав.
Великобритания завладела Ираком. В стране был установлен оккупационно-колониальный режим. Местная администрация полностью состояла из представителей родоплеменной знати, а также шиитского духовенства. Высшие священнослужители суннитского толка к управлению не допускались. Трудно сказать, делала ли это Англия сознательно или просто не брала во внимание интересы «мелкой прослойки» (тогда до 15%) последователей суннитской ветви ислама в общем населении Ирака. Как говорится, на скорую руку, да на долгую муку. Время показало, что именно такое «администрирование» Ирака заложило основы острых проблем в дальнейшем социально-политическом развитии страныx.
В 1932 году (вскоре после получения Ираком формальной независимости) шахское правительство обратилось к проанглийскому ставленнику в Багдаде королю Фейсалу с просьбой пересмотреть предыдущие двусторонние соглашения, так как они «не соответствуют международным нормам установления водной границы между двумя соседними государствами» и были «санкционированы Великобританией и Россией с целью раздела сфер влияния на Ближнем Востоке»xi. Однако король решительно отверг эту просьбу, мотивируя свои действия тем, что Ирак «унаследовал» все его касающиеся договоры распавшейся Османской империи, которые не были официально денонсированы, и согласно существующим правовым нормам они «подтверждают суверенитет Ирака над всем Шатт-эль-Арабом»xii. Как и следовало ожидать, в двусторонний спор вмешалась Великобритания. К середине 30-х годов ее дипломатии удалось уговорить иранского шаха несколько уменьшить свои требования. Одновременно иракское правительство, не без нажима из Лондона, дало согласие изменить водную границу на ряде участков в пользу Ирана.
4 июля 1937 года в Тегеране был подписан Договор о границах, в соответствии с которым в районе порта Абадан, ставшим в ту пору основным пунктом вывоза иранской нефти, граница на протяжении семи с половиной километров стала проходить не по левому берегу, а по тальвегу (линии, соединяющей самые низкие точки дна речной долины).
Подписание этого договора дало возможность Ирану и Ираку присоединиться к Ближневосточному оборонительному союзу (Антанте Ближневосточной), который сколачивала Англия в противовес фашистской коалиции. К тому же английские боевые корабли получили право на свободный заход в иранские порты на побережье Шатт-эль-Араба. В то же время вопрос о границах между Ираном и Ираком практически оставался открытым.
В 1958 году в Ираке произошел военный переворот, в результате которого монархический режим в стране был ликвидирован и провозглашена Иракская Республика. Внешнеполитический курс нового правительства приобрел выраженный антиимпериалистический характер, что вызвало недовольство в западных столицах. Стали предприниматься всевозможные попытки с целью реставрации прогнившей монархии. В конечном итоге осуществление этого замысла было возложено на Иран.
В СМИ Западной Европы и США новое иракское руководство стало преподноситься как основной источник опасности для шахского режима как потенциальный союзник «просоветского» Гамаль Абдель Насера. При этом с легкой руки информационных служб Запада на поверхность всплывали давние (иногда уже позабытые) противоречия между Багдадом и Тегераном. Одновременно иранская армия стала получать практически в неограниченном количестве новейшее американское вооружение.
Напомним, что уже в 1947 году в Тегеране был открыт штаб американской военной миссии. Его целью стало оказание советнической и технической помощи иранскому военному руководству. Иранские военные тысячами направлялись на обучение в США. В 1950 году Вашингтон объявил о начале действия кредитной программы по оказанию военной помощи Ирану. В 1959 году подписывается двустороннее соглашение о военном сотрудничестве. Всего только в период с 1947 по 1969 год объем военной помощи Ирану составил 1,4 млрд. долларов, в основном в виде грантов до 1965 года и в виде кредитов на закупки американских вооружений во второй половине 60-х годов. После 1969 года отношения были переведены на коммерческую основу, – набирающий в ходе «белой революции» все большую экономическую мощь Иран стал способен расплачиваться за американские военные поставки твердой валютой. «Иранское правительство может просить у Соединенных Штатов в соответствии с соглашением о взаимном сотрудничестве все то, что считает помощью. И уже сегодня иранцы уверены в дееспособности своих вооруженных сил, которым под силу вести боевые действия против Ирака», - писала в декабре 1959 года американская газета «Вашингтон ивнинг стар»xiii.
Военная политика шаха в бассейне Персидского залива и, в особенности, в Индийском океане в связи с американскими пожеланиями предусматривала создание новых военно-морских баз и быстрое развитие военно-морских и военно-воздушных сил.
В 1972 году на острове Харк была открыта самая крупная в мире база военных кораблей на воздушной подушке, получившая имя Дария Великого. В 1973 году Иран с помощью США закончил сооружение и оснащение военно-морской базы в Бендер-Аббасе, на которую было затрачено свыше 200 млн. долл. Там был размещен штаб военно-морских сил Ирана. Учитывая огромное стратегическое значение Бендер-Аббаса, находящегося на стыке Персидского и Оманского заливов, туда лихорадочными темпами была проложена двухколейная железнодорожная магистраль от Кермана протяженностью свыше 700 км.
Еще большее значение имело строительство крупнейшей во всем Индийском океане военно-морской и военно-воздушной базы в Чахбехаре, недалеко от границы с Пакистаном, на подступах к Индии. Строительство этой базы, обошедшееся в 800 млн. долл., было осуществлено американскими специалистами с широким применением американской техники.
В Джаске была расширена крупнейшая иранская база подводных лодок, предназначенных для действий в Индийском океане. Шах не только санкционировал сохранение американской базы на Бахрейне, но и передал американцам остров Абу-Муса для создания там центра военного радиоперехвата. Центр этот был оснащен новейшим электронным оборудованием. Там же была создана фактически совместная американо-иранская военная и военно-морская база.
С 1971 года происходило резкое усиление военно-морского флота Ирана. Типы закупавшихся Ираном кораблей свидетельствовали о наступательных планах шаха. Уже отмечалось, что им был создан самый крупный в мире отряд боевых кораблей на воздушной подушке. Во Франции были приобретены ракетоносцы с большим радиусом действия. Закупались подводные лодки. В Англии были заказаны вертолетоносец и авианосец, имеющий на борту реактивные самолеты «Харриер» с вертикальным взлетом. Для создания морского варианта истребителя «Харриер» шах выплатил Англии дополнительно 60 млн. ф. ст.xiv
Одновременно происходило усиление военно-воздушных сил Ирана. Шах приобретал самые современные американские самолеты, создал весьма многочисленный флот боевых вертолетов (более 700). Были закуплены специальные противолодочные вертолеты. Лихорадочно создавались военно-воздушные базы, в том числе воздушная база в Конареке, на берегу залива Чахбехар.
Внешняя и военная политика шахского Ирана находилась в тесной связи с его экономической политикой. Известно, что в 1974 году шах приобрел 25% акций крупнейшего западногерманского военного и промышленного концерна Круппа. Был создан специальный филиал «Иран-Крупп». В Цюрихе была образована совместная западногерманско-иранская инвестиционная компания для форсированной экономической экспансии в страны Южной и Юго-Восточной Азии. Таким образом, миллиарды долларов, полученных шахом от продажи нефти, возвращались на Запад в виде оплаты за военные поставки, которые должны были в конечном счете поддержать политику Запада в Азии. Они широко использовались также для создания совместных ирано-американских и ирано-западногерманских предприятий, которые должны были укрепить частный сектор в Азии. Такова была политико-экономическая сущность предложений шаха Ирана о создании общего рынка стран Индийского океана, которые он выдвинул в Дели, Джакарте и Сингапуре.
Всего накануне исламской революции в Иране проживало 45 тыс. американских военных и гражданских специалистов и членов их семей. 11 тыс. иранцев проходили обучение в США. С 1950 по 1979 год стоимость контрактов на поставку в Иран американских вооружений и военной техники составила 11,2 млрд. долларовxv.
В 1963 году все имевшиеся тогда в Иране военные производства были объединены в рамках военной промышленной организации (ВПО) Министерства обороны. На протяжении последующих пятнадцати лет военная промышленность страны успешно освоила выпуск боеприпасов для стрелкового оружия, аккумуляторов, шин, взрывчатых веществ, взрывателей, минометных мин. По германской лицензии выпускались винтовки и пулеметы. Кроме того, на месте из поставлявшихся комплектов собирались вертолеты, джипы, грузовики и трейлеры. Иран готовился к освоению производства ракетных установок, ракет, орудийных стволов и ручных гранатxvi.
Однако вернемся к Ираку. 17 июля 1968 года в результате очередного военного переворота власть в стране перешла к партии Арабского социалистического возрождения (Баас). Иракское правительство разорвало дипломатические отношения с США как государством, поддерживающим Израиль. 9 апреля 1972 года в Багдаде был подписан Советско-иракский договор о дружбе и сотрудничестве, который придал двусторонним связям качественно новое содержание, в том числе и в военной сфере. В 1975 году Ирак подписал специальное соглашение с Советом Экономической Взаимопомощи – организацией, призванной создать «общий рынок» СССР и ряда других социалистических стран. Резкое увеличение цен на нефть после 1973 года позволило Ираку выбирать экономических партнеров на Западе и в Японии, уровень технологии которых был выше советского. СССР устраивала внешняя терпимость иракских баасистов к компартии в начале 1970-х годов, а экономические выгоды от продажи оружия и строительства ряда промышленных и других хозяйственных объектов были слишком очевидными. Обычная антиимпериалистическая риторика багдадских властей давала политический стимул для расширения сотрудничества.
«Практически мы способствовали закреплению баасистского режима в Ираке в 70-е годы, – цитирует известный российский ученый-востоковед А.Васильев одного из ответственных работников МИДа СССР. – Мы поддержали их и политически, и экономически. Мы же поддержали и их соглашение с курдамиxvii, и недолговечный Национальный фронт с компартией, хотя многие у нас предсказывали, чем все это может кончиться. Мы помогли им освоить нефтяные промыслы Северной Румейлы по соглашениям еще 1967 и 1969 годов. А потом, когда режим стал показывать зубы и коммунистам, и курдам, тут уже играли роль чисто монетарные соображения. Ирак стал важнейшим источником наших валютных поступлений. Нам просто некуда было деваться, нам нужно было зарабатывать деньги. Достаточно цинично. У нас было безвыходное положение – если бы мы не поставляли Ираку оружие, это сделали бы другие»xviii.
Баасисты, понимая свою относительную слабость, предприняли ряд попыток с целью стабилизировать отношения с Ираном. Однако их усилия не увенчались успехом. Наоборот, 19 апреля 1969 года Иран, не без ведома США, в одностороннем порядке денонсировал Договор о границах 1937 года. В заявлении иранского представителя по этому поводу, в частности, говорилось, что причиной подобных действий явился фактор «изменения обстоятельств». Далее разъяснялось, что договор был подписан в условиях «апогея могущества Британской колониальной империи», которая «заставила Иран передать Ираку практически всю реку Шатт-эль-Араб». Теперь же эпоха колониальных разделов закончилась, и «необходимо устранить унаследованные от нее противоречия». Ирак не стал отрицать принципа «обстоятельств», но при этом подчеркнул, что в настоящее время именно они привели к тому, что Иран попал в орбиту «западного лагеря» и вместе с ним угрожает политике неприсоединения арабских стран, их стремлению к «единству, свободе и социализму». Позиция Ирака по пограничному вопросу оставалась неизменнойxix. И вот почему.
Река Шатт-эль-Араб и прилегающая к ней территория имеют большое военное и экономическое значение для обеих стран, особенно для Ирака. Важнейший его порт Басра находится в 90 км от впадения реки в Персидский залив. Главный нефтеналивной порт Фао расположен в ее устье. Основные нефтепроводы проходят параллельно реке на небольшом удалении. Протяженность иракской береговой черты в Персидском заливе составляет около 80 км. Причем местность на побережье заболочена и малопригодна для строительства портов. Здесь находится единственный порт страны Умм-Каср, но подход к нему возможен лишь по узким фарватерам, контролируемым Кувейтом. С иранской стороны на р.Шатт-эль-Араб расположен Хорремшехр – крупнейший торговый порт и железнодорожный узел на юге страны. Здесь же находятся центр нефтепереработки Абадан и военно-морская база Хосровабад. Транспортировка грузов через Персидский залив с их перегрузкой на железную дорогу в порту Хорремшехр считается экономически более выгодной, чем при использовании других портов на юге страны. Поэтому установление договором границы по восточному берегу р. Шатт-эль-Араб в большей степени отвечало жизненно важным интересам Ирака и в известной мере ущемляло интересы Ирана, который при любом удобном случае пытался добиться пересмотра договора и установления границы по линии тальвега
Предметом разногласий между Ираном и Ираком являлись также небольшие участки вдоль их сухопутной границы. Всего, по некоторым источникам, насчитывалось шесть таких участков общей площадью 370 кв.км. В течение длительного времени оставались неурегулированными вопросы использования вод пограничных рек и выпаса скота в приграничной зонеxx.
Сложная внутренняя обстановка, а также начавшаяся очередная арабо-израильская война потребовали от иракского руководства определенного политического маневра. В октябре 1973 года Ирак обратился к Ирану с просьбой начать мирные переговоры без каких-либо предварительных условий. Он заявил о готовности пересмотреть статус реки Шатт-эль-Араб, учитывая пожелания иранской стороныxxi.
11 марта 1974 года был опубликован закон о курдской автономии в рамках Иракской Республики. Однако правые курдские отряды посчитали его недостаточно «демократичным», отказались сложить оружие и начали широкое наступление на Багдад. Существенную помощь оказывала им иранская армия. Понадобилось срочное вмешательство Совета Безопасности, который в специальной резолюции за номером 348 потребовал от Ирана и Ирака немедленно начать мирный диалог. Тегеран ответил положительно, что вызвало явное недоумение в большинстве западных столиц.
Возникает вопрос: почему вдруг шах согласился на примирение, имея полное военное превосходство и сильных покровителей за океаном? Здесь следует отметить некоторые внешние и внутренние обстоятельства.
Внешние. Временная разрядка международной напряженности (а это были именно те годы) создала благоприятные перспективы для «противостояния империалистическому диктату», для достижения «равноправных экономических отношений», говорилось в Материалах XXV съезда КПССxxii. Подобные возможности все настойчивей давили на самолюбие иранской правящей верхушки, которая фактически осталась в стороне от той борьбы, которую вели развивающиеся страны в решении проблем обеспечения мира и установления нового экономического порядка. В конечном итоге Иран стал высказываться за более самостоятельную внешнюю политику, в какой-то мере отвечающую интересам освободившегося мира. (В некоторых исследованиях, проведенных в последнее время на Западе, указывается, что именно «желание шаха следовать независимым курсом» явилось одной из первопричин «отказа от него американских друзей»xxiii).
Внутренние. С началом 70-х годов пошатнулись, казалось бы, незыблемые устои шахского престола. Народ требовал положить конец террору и репрессиям, военной диктатуре и межгосударственному разбою. Экспансионистская, проамериканская политика давала трещину. К тому же за сравнительно короткое время внутри страны и за ее пределами был создан ряд оппозиционных организаций, основной целью которых стало свержение шахского режима. Самая массовая организация действовала с территории Ирака. Ее вдохновителем и идейным вождем являлся аятолла Р. Хомейниxxiv.
Одним словом, заключение ирано-иракского мира давало шаху не только некоторые политические дивиденды, но и в какой-то мере развязывало руки для подавления многочисленной оппозиции.
6 марта 1975 года в алжирской столице во время работы конференции стран-членов ОПЕК при прямом посредничестве бывшего президента Алжира Х. Бумедьена была утверждена ирано-иракская декларация. Ее подписали: с иракской стороны – Саддам Хусейн (тогда заместитель председателя Совета революционного командования), с иранской – сам шах Реза Пехлеви. В соответствии с ней 13 июня в Багдаде был подписан очередной ирано-иракский договор. Был достигнут своего рода компромисс, более или менее удовлетворяющий обе стороны. Суть его заключалась в следующем: Ирак признал реальную границу по тальвегу и прекратил оказывать помощь антишахским группировкам на своей территории; Иран же отказался от поддержки курдских повстанцев и пообещал передать Ираку часть участков спорных территорий. Помимо этого, как Ирак, так и Иран заявили о своей готовности выступить единым фронтом против «американского заговора» с целью «раздробить единство ОПЕК и разрушить ее кровную связь со странами «третьего мира»xxv.
Подписание ирано-иракского договора было с одобрением встречено в большинстве арабских столиц. В то же время оно вызвало раздражение в Вашингтоне. Официальная американская печать обвинила иранского правителя в «преднамеренных и поспешных» действиях. Ряд высокопоставленных лиц открыто высказали шаху свое недовольство, подчеркнув при этом «необходимость консультаций с Америкой»xxvi.
Что касается аятоллы Хомейни, то он обрушил весь свой «праведный гнев» на иракское правительство, обвиняя последнее в «предательстве» собственного народа и союзе с мировыми поработителями. За что и поплатился – в 1978 году он был выдворен из иракского города Неджефа (где проживал в эмиграции с 1965 года) и нашел убежище во Франции. Такая позиция вполне устраивала Белый дом, так как гарантировала «мягкое» (народное) свержение шаха и сохранение американского статус-кво в районе Персидского залива. Американские аналитики докладывали президенту, что Хомейни – один из многих «иранских бунтарей», но он лучше тем, что у него лично не сложились отношения с шахом, политическая же платформа его зиждется на «далеком от действительности виртуальном кораническом мире»xxvii.
После подписания Алжирских соглашений официальный Тегеран прекратил оказывать помощь иракским курдам, что позволило Багдаду установить относительный порядок на севере страны. Водная граница между двумя странами стала проходить по тальвегу Шатт-эль-Араба. Начался решаться пограничный вопрос на сухопутных участках. Но иранская революция помешала довести дело до концаxxviii.
После прихода к власти Хомейни (февраль 1979 г.) одним из основных внешнеполитических лозунгов Ирана стал лозунг экспорта исламской революции. В спешном порядке оформлялись теоретические положения концепции «экспорта». В их основу был положен известный коранический догмат о делении всей земли на области «войны и мира». Война – это всё скверное и безбожное. Аллах предопределил уничтожение ее [войны] силами мира, то есть силами ислама. Этим все сказано. Кто-то лишь должен взять инициативу и поднять мусульман на «последний и решительный бой». Таким инициатором по воле Всевышнего становится имам Хомейни. Зло не имеет границ – так мыслил Пророк, направляя свои колонны в сторону неверных. И он побеждал, потому что его политика была неотделима от его божественных убеждений. Победит и Великий аятолла! Потому что он «приблизил всё иранское общество к Всевышнему, он воплотил в жизнь один из концептуальных принципов ислама: власть – атрибут Бога!»xxix
По настоянию Хомейни в Куме, других религиозных центрах Ирана начались работы по совершенствованию теории «третьего пути развития». На начальном этапе все изыскания вращались вокруг известной доктрины «равноудаленности». Делался вывод, что Иран является «особым примером» для всех развивающихся стран, символом объединения «порабощенных народов» в единое и мощное сообщество с собственной концепцией развития, не похожей ни на «капитализм с социалистическим лицом, ни на социализм в коммунистической оболочке». Затем «третий путь» стал трансформироваться в некое правило противоборства с Советским Союзом и Америкой. При этом в пропагандистском плане активно проводилась мысль о том, что, дескать, ни одна из великих держав не может конкурировать с исламом. Придет время, и его «карающий меч» достигнет Москвы и Вашингтона – и на обломках «империй» воцарится божественная гармония исламских (или близких им по духу) межличностных и межцивилизационных отношений.
Положение об экспорте исламской революции включено в конституцию Исламской республики Иран (ИРИ). Эта идея была четко сформулирована в речи Хомейни 31 марта 1980 года, прочитанной за него его младшим сыном. В ней были следующие слова: «Мы делаем все возможное, чтобы экспортировать нашу революцию в другие страны мира». Еще раньше, в феврале 1980 года, Хомейни заявил: «Мы воюем против американского империализма и других сверхдержав до последней капли крови. Мы экспортируем нашу революцию во все страны. Пока ислам не победит во всем мире, борьба будет продолжаться»xxx.
Для реализации политики экспорта исламской революции был учрежден специальный институт личных представителей имама за рубежом, который комплектовал сам Хомейни из числа лиц, пользовавшихся его особым доверием (среди них было много его родственников). Такие личные представители прибыли в Ирак, Кувейт, Саудовскую Аравию, Бахрейн, ОАЭ и Оман, где на то время проживало около 9 млн. шиитов. С середины 1979 до начала 1980 года они вели активную деятельность в этих странах, претворяя в жизнь указания Хомейни. Особое внимание концентрировалось на его идее о переносе в Иран (г.Кум) шиитских святынь из иракских священных городов Эн-Наджаф и Кербела, где похоронены имамы Али и Хусейнxxxi и их ближайшие родственники.
Шаги Тегерана, направленные на реализацию политики «экспорта революции», дали свои плоды. В странах Персидского залива началась цепная реакция волнений и демонстраций шиитов, выступивших против руководства этих стран. Волнения всячески поощрялись, а отчасти и инспирировались Тегераном. Так, в Кувейте в середине 1980 года активные сторонники Хомейни возбуждали шиитские массы, организовывали демонстрации и шумные митинги около шиитских мечетей, распространяли антиправительственные листовки, требовавшие насильственного смещения правителей-суннитов, «продавшихся слугам дьявола — империалистам». Волнения шиитов, принявшие массовый характер, вызвали обоснованное беспокойство властей в княжествах Персидского залива и заставили их снять многие ограничения и запреты, существовавшие раньше в отношении шиитов.
Хомейни был уверен, что его политику поддержат в первую очередь мусульмане-шииты Ирака. А так как в стране их было большинство (60% населения), то, как говорится, и карты в руки. Иранские руководители самых различных уровней не скрывали, что исламо-шиитская революция в Ираке не за горами… Долг иранского народа – оказать помощь иракским братьям, которые «подвергаются репрессивным мерам преступного режима»… Иран удовлетворит лишь «свержение режима Саддама Хусейна»… Иранская армия способна оккупировать Ирак, а население этой страны будет встречать ее с «распростертыми объятиями»xxxii… Скоро между Ираном и Ираком «разразится настоящая война»xxxiii (министр иностранных дел Садек Готбзаде, 28 апреля 1980 г.) В это же время президент страны А.Банисадр в интервью ливанскому еженедельнику «Ан-Нахар аль-Араби вад-Дували» подчеркнул, что арабские страны: Кувейт, Катар, Оман, Саудовская Аравия и ОАЭ - «не являются суверенными по отношению к Ирану». Здесь он преднамеренно (как выяснилось позже) не упомянул Ирак, так как считал его уже «в собственных руках»xxxiv.
18 апреля 1980 года Хомейни заявил: «Иракское правительство – это не настоящее правительство, оно даже не имеет парламента. Это военная клика, реально удерживающая власть и делающая все, что ей заблагорассудится. Не существует связи между властью и народом... Саддам Хусейн хвастается своим арабизмом... Необходимо, чтобы все мусульманские нации знали подлинный смысл этого термина. Сказать «мы — арабы» — все равно что сказать «мы — немусульмане»…xxxv На следующий день иранская газета «Джомхурие эслами» опубликовала призыв Хомейни: «Иракский народ не должен подчиняться узурпаторам. Его долг, как и долг армии, – свергнуть Баас, эту неисламскую партию»xxxvi.
На первых порах официальный Багдад занимал довольно сдержанную позицию в отношении подобных выпадов, расценивая их как временные пропагандистские лозунги молодой исламской республики. Предпринимались попытки восстановить двусторонние связи и даже придать им качественно новое содержание на почве совместной борьбы против империализма и сионизма. Всё изменилось в июле 1979 года, когда Саддам Хусейн и его сторонники совершили государственный переворот, посадив под домашний арест президента страны Хасана аль-Бакра. Ирано-иракские отношения стремительно покатились по наклонной. Став главой государства, Саддам Хусейн возглавил ту группировку, которая считала договор 1975 года односторонней уступкой Ирака, противоречащую национальным интересам страны. По мнению членов этой группировки, словесная антииракская риторика Тегерана – это не «пустая болтовня», а реальная угроза. Ираку следует предпринять превентивные действия и силой заставить Хомейни отказаться от Шатт-эль-Араба и возвратить спорные территории на суше. Тем более, что внутриполитическая ситуация в Иране довольно неустойчива, а вооруженные силы страны лишь отдаленно напоминают хваленую шахскую армию.
Действительно, тирания Хомейни порождала всеобщий террор. Почти каждый день от рук «новых революционеров» гибли видные религиозные деятели, функционеры Исламской республиканской партии, члены правительства и парламента, Консультативного совета и Верховного суда. Начались народные волнения в Курдистане и других национальных окраинах Ирана. Саддам Хусейн призвал арабов Хузестана «покончить с Хомейни и его народоненавистнической кликой»xxxvii. На передний край антихомейнистской борьбы выдвинулись коммунисты партии ТУДЕ и муджахеды-марксисты организации Хальк, а также сторонники «белой революции» шаха. Первые получали материальную и моральную поддержку со стороны советского посольства, другие – американского и британского. Ирак всячески стимулировал иранских арабов и курдов. Если к этому добавить экономическую и финансовую блокаду, разгул хулиганства и бандитизма, неприкрытый саботаж временного правительства, «разброд и шатания» в правоохранительных органах, то вырисовывалась для кого-то мрачная, а для кого-то радужная картина – исламская революция катилась в пропасть. После очередного доклада о положении в стране имам Хомейни получил инфаркт и слег в тегеранскую кардиологическую клинику. Премьер Базарган предпринял отчаянные попытки хоть как-то стабилизировать ситуацию. Не без ведома Хомейни, он встретился в Алжире с помощником президента США по национальной безопасности З.Бжезинским, представителями ряда европейских государств. Обсуждался вопрос разблокирования шахских авуаров в размере 22 млрд. долларов, повышения цен на иранскую нефть, а также прекращения помощи антиисламским силам в самом Иране и за его пределами. В ответ Иран обещал не требовать возвращения и ареста шаха Пехлеви, а также гарантировал безопасность нефтеперевозок в Персидском заливе и Ормузском проливе.
Бессилие и отчаяние Базаргана лишь усилили уверенность западных политиков в том, что конец исламской революции близок. Премьер вернулся в Тегеран с пустыми руками. Иностранные посольства активизировали антихомейнистскую деятельность. Работой местных коммунистов руководил возглавивший после падения шаха тегеранскую резидентуру КГБ Леонид Шебаршинxxxviii.
Частые попытки заговоров и переворотов лишь стимулировали волны репрессий в отношении подлинных и мнимых противников исламского режима. Так, заговор с целью восстановления правления Ш.Бахтияра, который готовился в Париже и Багдаде и был раскрыт 8 июля 1980 года, привел к аресту 500 офицеров и казни 50 из них. В 1981 году было объявлено о казни 1405 человек (по некоторым данным — 3 тыс. человек) по обвинению в террористической деятельности против Исламской партии. Погибло много сторонников компартии ТУДЕxxxix, а также близких людей бежавшего из страны президента А.Банисадра. Ему грозила смертная казнь лишь за то, что он, будучи по должности Главнокомандующим вооруженными силами, пытался хоть как-то освободить армию от «чудовищной некомпетентности» духовенства, предотвратить политическими средствами надвигающуюся войну с Ираком, наладить хотя бы элементарное сотрудничество с Западом и Востоком. Хомейни же продолжал придерживаться лозунга «Ни Запад, ни Восток», а войну с Ираком считал первым шагом на пути к «мировой исламской революции».
Начавшаяся в сентябре 1980 году ирано-иракская война показала абсолютную неспособность иранской армии вести эффективные боевые действия. Исламское руководство стало перед альтернативой: или продолжать терроризировать военных профессионалов, или привлечь их для защиты отечества. Был избран последний вариант. Но реальной силой армия так и не стала. Ведь почти 80% профессионалов были или казнены или бежали за границу.
И все это явилось результатом так называемой «новой военной политики». До войны с Ираком были выполнены два ее основных пункта. Во-первых, были проведены массовые чистки в армии и на флоте. К примеру, уже 15 февраля 1979 года были казнены четыре генерала. А к 28 февраля Хомейни лично распорядился привлекать к трибуналу всех тех военнослужащих, кто был близок к шаху и в какой-то мере выступил против «революционного» движения. В течение двух месяцев были расстреляны еще 27 генералов. А вскоре репрессии коснулись и младшего офицерского состава. По официальным данным, за первые восемь месяцев после революции были казнены 250 офицеров. Однако есть основания полагать, что за этот период расправились с гораздо большим числом офицеров. Многие из них были так изувечены, что трудно было идентифицировать личность, многих после скорого суда повесили прямо на деревьях в удаленных рощах и оазисахxl.
Зачастую причиной казни являлись не «коррумпированные связи», а самая примитивная кровная (личная) месть. После гибели офицера его семья, как правило, подвергалась всевозможным преследованиям, особенно усердствовали в этом левацкие радикальные группировки. Только за два послереволюционных месяца они уничтожили более 20 тыс. так называемых «монархистов», по сути же кадровых военнослужащих иранской армии и бывшей шахской охранки. Немало офицеров, унтер-офицеров и даже солдат, особенно в сухопутных войсках, национальной полиции и жандармерии, в страхе за свою жизнь самовольно покидали места службы. К июлю 1979 года число дезертиров превысило 250-тысячную отметкуxli. К осени почти все офицеры, известные как сторонники шаха или настроенные против исламских порядков, были отстранены от службы или казнены. Среди приговоренных к высшей мере – 14 командиров армейских дивизий, 8 командиров отдельных армейских бригад и все военные губернаторы.
Избежать репрессий удалось лишь тем из старших офицеров, кто был в опале у шаха и стал сотрудничать с новым режимом. Остались на своих прежних должностях и те высшие военные чины, которые способствовали сдаче своих подразделений революционным силам или еще до этого делали все, чтобы развалить армию изнутриxlii. Но и они скоро попали под безжалостный «меч революции».
Во-вторых, руководство страны решило наполовину уменьшить численность армии (с призывом новобранцам не на два года, как было при шахе, а всего на год), ликвидировать привилегии высшего военного руководства, поставить армейские структуры вне политики.
В соответствии с этой установкой временное Революционное правительство, сформированное М.Базарганом по поручению Хомейни, объявило, что Иран больше не будет выполнять функции «жандарма Персидского залива». Соглашения и контракты, в первую очередь с США и западными государствами, на поставку современного оружия и военной техники (самолетов, радиолокационных станций, танков, боевых кораблей) были или отменены, или заморожены, а оставшиеся иностранные военные советники и специалисты были высланы из страны. Американские станции разведки и наблюдения на иранской территории были закрыты. Национальный воинский контингент, который в составе войск ООН находился в Ливане, а также соединение иранских войск, дислоцированное в Омане, получили приказ возвратиться домой. Было приостановлено строительство военных объектов, почти наполовину сокращен военный бюджет, Иран вышел из блока СЕНТО.
С началом 1980 года контроль над армией со стороны Исламской республиканской партии приобрел тотальный и системный характер. Главная цель – исламизация армейской среды. Объявив иранских военных «порождением сатаны» и «приспешниками мирового империализма и сионизма», аятолла Хомейни призвал проводить чистку на основе исламских и революционных законов. Теперь репрессиям подверглись даже те военнослужащие, которые потенциально могли быть нелояльными к новым властям. Достаточным основанием для обвинения стало и членство в любых организациях и группировках, ранее принимавших участие в свержении шаха, но к тому времени уже не полностью разделявших идеи новых исламских властей.
Как следствие, к середине года вооруженные силы Ирана почти полностью потеряли свою боеспособность, были дезорганизованы и деморализованы. К сентябрю 1980 года их укомплектованность офицерским составом составляла 45-55% штатного расписания, рядовым и сержантским - 60-70%. Около 45% вооружения и военной техники (ВВТ) находилось в нерабочем состоянии. К тому времени соотношение сил и средств конфликтующих сторон выглядело следующим образом. В Сухопутных войсках Ирака насчитывалось 140 тыс. солдат и офицеров, 1300 танков, 1700 орудий полевой артиллерии и минометов; в Иране – 70 тыс. личного состава, 620 танков, 710 орудий и минометов. Превосходство Ирака по личному составу и танкам – в 2 раза, по орудиям и минометам – в 2,4 раза.
Накануне войны Иран и Ирак располагали примерно равным количеством боевых самолетов (316 и 322 соответственно). При этом стороны имели на вооружении, за редким исключением, либо американскую, либо советскую авиационную технику, что, начиная с 1950-х годов, стало одной из характерных черт большинства локальных войн и вооруженных конфликтов. Однако ВВС Ирака значительно превосходили иранские по всем параметрам. В этом главную роль играло продолжение сотрудничества Ирака с СССР и арабскими странами, ВВС которых использовали те же типы самолетов советского производства. Удар по боеготовности ВВС Ирана нанесли, во-первых, разрыв традиционных военных связей с США после исламской революции, во-вторых, репрессии новых властей против высшего и среднего звена командного и летного состава ВВС, о чем говорилось выше.
Что касается военно-морских сил, то флоты двух стран имели примерно равное количество боевых кораблей и катеров (в Иране – 132, в Ираке – 94). Однако иранские ВМС значительно превосходили иракские по количеству боевых кораблей основных классов. В ВМС Ирака отсутствовала морская авиация, морская пехота, а ударные силы включали лишь соединение ракетных катеров. Возможности ВМС Ирака сужало крайне неблагоприятное расположение военно-морских баз Умм-Каср и Басра.
Таким образом, к началу войны Ирак имел подавляющее превосходство в сухопутных войсках и авиации, Иран сумел сохранить преимущество над Ираком только в области военно-морских вооружений, да и то в основном по количественным показателям.
Боевые действия начались 22 сентября 1980 года с нанесения массированных ударов иракской авиации (МиГ-23с и МиГ-21с) по военно-экономическим и административным центрам Ирана, а также по его аэродромам, портам и военно-морским базам. Были частично разрушены ВПП иранских аэродромов, уничтожена часть запасов топлива, но иранская авиация серьезно не пострадала. Иранские самолеты, в массе своей F-4а, F-5s и F-14, были отведены заранее на запасные аэродромы. Вообще, на первых порах, пока хватало запчастей и боеприпасов, иранская авиация действовала более или менее эффективно. В первые дни войны были нанесены удары по Багдаду, по аваиабазе Аль-Валид, где были сосредоточены иракские бомбардировщики Ил-28 и Ту-22.
На следующий день иракские войска форсировали Шатт-эль-Араб. Наступление осуществлялось на фронте до 700 километров (от Касре-Ширина на севере до Хорремшехра на юге). Шесть иракских армейских корпусов вторглись в Иран по трем направлениям. Уже к концу первого дня войны иракской стороне удалось вклиниться на территорию противника до 20 км и занять 1000 квадратных километров территории Ирана. За 10 дней иранские войска были отброшены на 40 км. Был захвачен ряд приграничных иранских городов. К концу ноября 1980 года иракские войска заняли треть территории Хузистана, продвинувшись на 80-120 км в глубину территории Ирана. Ирак овладел в общей сложности почти 20 тыс. кв. км иранской территории.
В начальный период войны (1980 – июнь 1982 г.) военные действия протекали благоприятно для Ирака. Сказывалось созданное превосходство в сухопутных войсках и авиации, а также внезапность нападения, так как разведслужбы Ирана серьезно пострадали от послереволюционных чисток и не смогли организовать сбор информации о сроках нападения, численности и дислокации иракских войск.
Однако в этот период произошло событие, которое во многом определило дальнейший ход (а может быть, и исход) ирано-иракской войны. Израильские самолеты напрочь уничтожили иракскую ядерную программу, которую непосредственно курировал, начиная с середины 1970-х годов, Саддам Хусейн. Именно он в сентябре 1975 года договорился с французами о закупке двух ядерных реакторов. В начале сентября 1980 года они благополучно прибыли в пригород Багдада (до этого два аналогичных реактора типа «Озирак» были уничтожены израильскими диверсантами, но это предмет отдельного разговора). Они были установлены рядом с уже действовавшим советским реактором в заново отстроенном (фактически подземном) ядерном центре имени Июльской революции («Сабааташр таммуз»). Наладкой аппаратуры занялась группа французских специалистов (до 50 человек).
Лишь после этого иракские сухопутные войска пересекли иранскую границу. В течение первых 8 месяцев иранцы предприняли более 10 попыток разбомбить «Озираки». Но лишь однажды им удалось частично повредить внешнюю систему охлаждения реактора, в остальных случаях «фантомы» либо уничтожались средствами ПВО Ирака, либо, встретив плотный зенитно-ракетный огонь, возвращались на свои базы, освободившись от боекомплекта по принципу «куда попало».
Саддам Хусейн торопил. Первоначально запуск основного реактора планировался на июль 1981 года. Но срок оказался нереальным. Французы попросили перенести его на сентябрь - к этому времени будут отлажены все агрегаты, загружено топливо и цепная реакция выйдет на расчетные (максимальные) параметры. Саддам согласился и взял все работы под свой собственный контроль. Он на сто процентов был уверен, что наличие плутония сделает режим Хомейни более податливым, склонным пойти на прекращение огня на условиях Багдада. Кроме того, перспектива ядерной бомбы коренным образом изменит ситуацию на Ближнем и Среднем Востоке. Ирак сравнится по силе с Израилем, а арабо-мусульманский мир будет плясать под его дудочку. Слова дешево стоят, важны дела!
Карабкаясь по лестнице власти, Саддам смолоду усвоил непреложную истину – только с самым современным оружием можно стать гегемоном в регионе, диктовать свои условия. Он патологически не мог терпеть отставания во всем, но особенно – в средствах вооруженной борьбы. С середины 1970-х годов (еще в бытность премьер-министром) он начал активные поиски зарубежных партнеров «по оборонке». Став основным добытчиком оружия, он сразу же сделал резкий крен в сторону запретного, а именно – приобретения необходимых компонентов и оборудования для производства оружия массового уничтожения. Саддам Хусейн (уже став президентом) начал видеть себя деятелем, которому под силу защитить «восточные границы арабской родины» от «агрессии» Хомейни и диктовать свои условия «сионистскому образованию» в лице Израиля. «Арабский Восток теперь может спать спокойно – есть Ирак и Саддам. Империализм, сионизм и хомейнизм не пройдут!» – вот кредо багдадской пропаганды тех днейxliii.
Нет, конечно, президент Ирака (как и подцензурная пресса) открыто не хвастался тем, что страна на пути производства оружейного плутония. Иракский президент страстно внушал одной аудитории, что оружие массового уничтожения у Ирака есть, а другой – что его нет. Соседи – и в особенности Израиль – должны были пребывать в уверенности, что «арабская бомба» в твердых руках «истинного арабского руководителя», – и она готова в один прекрасный день стереть сионистов с политической карты мира, Хомейни же заставить отказаться от экспорта исламской революции. Западу же надлежало верить, что ядерного оружия у Ирака нет и никогда не было. В результате этого блефа не только у иностранных разведок, но и у высших чиновников иракской администрации не было уверенности в том, есть ли в стране оружие массового уничтоженияxliv.
У Саддама присутствовала примерно такая логика: функционирование реактора охладит пыл израильским «ястребам», и они не посмеют наказать Ирак за его ярко выраженную антисионистскую позицию (под предлогом формально существующего состояния войны между двумя странами и под прикрытием войны с Ираном). Разрушение реактора для «мирного атома» окажет Тель-Авиву дурную услугу: весь мир станет на сторону «безвинной жертвы». Перспектива ядерной бомбы коренным образом изменит ситуацию на Ближнем Востоке – по силе Ирак сравнится с Израилем. Главное – как можно скорее достичь конечной цели. А что касается «формальностей» с иракской подписью под документами о нераспространении ядерного оружия, то здесь особых неприятностей не предвидится – ведь ситуация в мире и регионе меняется, и меняется не в лучшую сторону. В Багдаде под этим подразумевали «пик» холодной войны, усилившиеся провокации палестинцев и исламистов против Израиля, идею Хомейни об «экспорте» исламской революции, фактическую изоляцию Египта после Кэмп-Дэвида и, конечно же, наличие друга - СССР. Явить себя героем казалось так просто!
Поспешность Саддама, его жесткая антисионистская риторика заставили Тель-Авив действовать в одиночку, без консультаций с Америкой. Острые дискуссии возникли уже при обсуждении плана предстоящей операции. Военная разведка, Моссад, Министерство обороны, оперативное управление Генерального штаба были категорически против бомбардировки реактора. Их аргументы сводились к тому, что это приведет к нежелательным последствиям: Израиль потеряет многих друзей, Египет разорвет мирный договор, Иран и Ирак прекратят войну и объединятся против Израиля, не поймет и МАГАТЭ, представители которого наконец-то были допущены на иракский «объект» и ничего подозрительного не обнаружили. А как быть с уже работающим под одной крышей советским реактором, ведь по ошибке бомба может упасть и в «русский отсек». Сама же бомбардировка на расстоянии 800 км - довольно опасное мероприятие, если иметь в виду, что в Ирак поступили новейшие советские ЗРК для малых и средних высот («Стрела-2» и «Квадрат») – за штурвалами которых наверняка находятся советские специалисты. Оппоненты предлагали воздействовать на Ирак дипломатическими методами. В худшем случае - уничтожить реактор при помощи диверсантов или разведывательной агентурной сети в самом Ираке. Это, по их словам, будет более «цивилизованно». К тому же, у мировой общественности сложится мнение (пускай даже на первых порах), что уничтожение реактора – дело рук иранских секретных агентов, о «происках» которых не переставала писать багдадская пресса.
14 октября 1980 года в Иерусалиме М.Бегин созвал совещание высших должностных лиц силовых ведомств. На повестке дня стоял один вопрос - что делать с иракским реактором? Дипломатия бессильна, отметил премьер, мир проявляет пассивность - и Саддама уже не остановить. Через 9-10 месяцев у него появится плутоний, ведутся работы по модернизации ракет средней дальности, есть самолеты, способные сбросить ядерную бомбу. «Как нам уничтожить реактор?» – обратился он к начальнику Генштаба Рафаэлю Эйтану. Тот предложил три варианта. Сошлись на последнем: провести глубокую рейдовую операцию силами ВВС и с воздуха разбомбить французский реактор, оставив в сохранности советский. Для этого как раз подходили только что полученные от США самолеты F-16 Fighting Falcon и F-15 Eagle, которые были изготовлены по заказу иранского шаха и от которых затем отказался Хомейниxlv.
Была сделана оговорка - самолеты полетят через Иорданию и Саудовскую Аравию, но не кратчайшим путем - через Сирию. В последнем случае, по словам Эйтана, самолеты будут обнаружены и уничтожены только что развернутыми в Сирии двумя зенитными ракетными полками САМ-6 («Квадрат») с советским персоналом. (Рафаэль Эйтан не понаслышке знал преимущества советского оружия. Он «познакомился» с ним в ходе арабо-израильских войн. «Советское оружие отличное, - любил повторять он, - но попало не в те руки». Именно по приказу Эйтана в Израиле были сформированы две танковые дивизии, оснащенные исключительно трофейной советской бронетехникой.)xlvi
Вначале операцию планировали на 10 мая 1981 года. Но вылет отменили. Вторая дата была назначена на 31 мая, однако операция все откладывалась и откладывалась. Бегин это делал сознательно, опасаясь, что первоначальная дата могла стать известной иракцам или их союзникам. В конце концов, было решено провести бомбардировку реактора в воскресенье 7 июня. Этот день был выбран не случайно. В воскресенье у зарубежных специалистов был выходной, и реактор обслуживало минимальное количество людей. Руководители операции не хотели лишних жертв...
Вся авиагруппа собралась на авиабазе Эцион, на Синайском полуострове. Эта авиабаза позволяла осуществить вторжение в иракское воздушное пространство с наименее ожидаемого направления, используя для пролета, как уже отмечалось, пустынные районы Саудовской Аравии и Иордании, не имеющие надежного радиолокационного прикрытия.
На пути к иракскому ядерному реактору израильским пилотам предстояло преодолеть мощную советскую систему ПВО, развернутую в Ираке. В стране имелись 14 бригад ПВО, 1 зенитная ракетная группа и 2 отдельных зенитных ракетных дивизиона. На их вооружении находились 20 ЗРК (зенитно-ракетных комплексов) С-75М, 37 – С-125, 35 – «Квадратов» и 4 «Осы». Авиация в своем распоряжении имела более 100 самолетов-перехватчиков в основном советского производства. По словам генерал-лейтенанта Анатолия Мокроуса (в то время старшего Группы советских военных специалистов в Ираке), в стране находилось около 1200 советских военных специалистов. Вокруг ядерного комплекса были развернуты дивизион (три батареи) ЗРК С-125, зенитный полк, укомплектованный автоматическими пушками С-60 и ЗУ-23-2, зенитно-ракетный полк, оснащенный ЗРК «Квадрат» (экспортная модификация ЗРК – «Куб», насчитывавший пять батарей). Помимо этого, в непосредственной близости от реактора разместились расчеты ЗРК ближнего радиуса действия «Роланд»xlvii.
В 16.01 самолеты поднялись в воздух. Первой шла четверка F-16 из 117-й эскадрильи, за ней на дистанции 3600 м - вторая четверка F-16. F-15 (прикрытия) летели парами справа, слева и сзади ударной группы. В целях маскировки самолеты летели в режиме полного радиомолчания, на предельно малых высотах (от 40 до 100 м), в плотном строю, чтобы в случае обнаружения казаться на экранах радаров, подобно большому гражданскому лайнеру, одной крупной «точкой». При подходе к иракской столице (17.35) группа прикрытия и постановки помех уходила вверх с набором высоты до 5 км, а ударные F-16 выполняли бомбардировку реактора с интервалом в 15 секунд. Предельно точно в активную зону реактора было сброшено 8 бомб, две из которых не взорвались.
…Несколько часов генерал Р.Эйтан (его сын полковник Йорам должен был возглавить атаку на иракский реактор, но погиб 4 мая в ходе тренировок в пустыне Негев) пробыл на командном пункте, ожидая сведений об операции. После разговора с подполковником Зеевом Раза (непосредственно руководил воздушным налетом) он набрал номер премьер-министра и радостно сообщил: «Реактор уничтожен. Все благополучно возвращаются» (в 19.06 все самолеты вернулись на свои авиабазы). Всю ночь в генштабе крутили пленку, заснятую во время полета: было отчетливо видно, как взлетает в воздух разбомбленный реактор.
Относительно мало известно об участии в операции «Вавилон – Опера» спецназа Военно-воздушных сил Израиля («Сайерет Шальдаг»). Его назначение – поиск и спасение летчиков, сбитых над территорией противника. Известно, что незадолго до операции бойцы спецназа были на вертолетах CH-53 заброшены в Ирак, где скрытно находились в непосредственной близости от атакуемого объекта. После успешной атаки на реактор бойцы на вертолетах вернулись в Израильxlviii.
Реакция Саддама последовала незамедлительно: все иракские офицеры частей ПВО, обеспечивавших воздушное прикрытие «Озирака», были расстреляны по приговору полевого трибунала.
Полная неспособность советской системы ПВО выполнить свои задачи стала предметом самых тщательных расследований в СССР. К сожалению, выводы сделаны не были – ровно через год, 6-11 июня 1982 года, в воздушном сражении над долиной Бекаа в Ливане, израильские ВВС буквально стерли с лица земли сирийскую систему ПВО, развернутую при помощи советских специалистов. Это был провал всей советской концепции построения ПВО страны, стоившей СССР сотни миллиардов долларов.
Израильская разведка не рекомендовала правительству признавать, что операция проведена израильтянами. Но Бегин, который назначил выборы на 30 июня 1981 года, не упустил случая накануне голосования сообщить избирателям о роли собственной персоны в недавнем уничтожении «иракской бомбы». И с триумфом переизбрался на второй срок. «Составным элементом нашей военной политики является твердое намерение предотвратить доступ вражеских государств к ядерному оружию. Для нас это не вопрос политического равновесия, основанного на равном доступе к средствам устрашения, а вопрос выживания. Поэтому мы должны ликвидировать эту угрозу в зародыше», – определил кредо внешней политики и военной стратегии Израиля тогдашний министр обороны еврейского государства Ариэль Шаронxlix.
Ирак ожидал бурной реакции на «агрессию» Израиля. Но в мире сохранялось поразительное спокойствие. Постоянные призывы Саддама Хусейна ко «всем миролюбивым силам земного шара» помочь арабам приобрести атомную бомбу в противовес ядерному арсеналу Израиля никому не нравились. Франция отозвала своих специалистов-ядерщиков (как оказалось, на время). Братья-арабы лишь слегка пожурили «сионистского врага». В Москве было не до Ирака – Брежнев доживал последние дни, шла острая борьба за власть. Но совсем уж оставить Ирак на обочине внешней политики Кремль просто не мог, хотя бы по этическим соображениям.
В ночь на 8 июня в МИД поступила краткая шифровка от посла Барковского, в которой говорилось, что в 9 часов вечера его срочно пригласил министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз и сообщил, что израильские самолеты только что совершили налет на ядерный реактор Ирака. Под утро резиденты дали более подробную информацию, из которой следовало, что французский реактор «Озирак» полностью уничтожен, а наш цел.
Ю.Андропов, выслушав все сообщения, начал пространно рассуждать о том, не является ли этот акт Израиля «прелюдией, пробным шагом к какой-то военной акции в Ливане или против Сирии», – но никакого вывода так и не сделал. Негодовал лишь Дмитрий Федорович Устинов: «…твою мать, - начал он комментировать ситуацию в разговоре с Громыко. – Совсем распоясались эти израильтяне – уже на наших союзников нападают. Пора им укорот давать, а то следующей будет Сирия». Но и министр обороны ничего конкретного не предложил, даже про любимых палестинцев не вспомнил. Вскользь лишь отметил «никудышную» службу ПВО в… Иордании и Саудовской Аравии и нежелание арабов защищать себя от агрессииl. Решили отложить «деловой разговор» до приезда в Москву иракской делегации.
Через 10 дней в Москву прилетел Таха Ясин Рамадан, правая рука Саддама Хусейна. Повел он себя довольно странно, стараясь всячески избегать разговоров об израильской бомбардировке. Произнеся дежурную фразу, что Ирак высоко ценит позицию Советского Союза, осудившего Тель-Авив, он сразу же перешел к военному сотрудничеству, назвав его, на удивление многих, «становым хребтом советско-иракских отношений». Тут же, без особых эмоций и далеко не в дипломатической форме, иракский гость потребовал оружие по оплаченным счетам и…передал новую пятилетнюю заявку на 12(!) млрд. рублей, включающую перечень самых современных вооружений. Политбюро поручило вести переговоры председателю Совета министров Николаю Тихонову. Он сразу же попал в пикантную ситуацию: необходимо было «компромиссно разойтись» в свете советского эмбарго на поставки вооружений после начала ирано-иракской войны (сентябрь 1980 года), наличия уже оплаченных контрактов и новой (довольно заманчивой) заявки. Переговоры были прерваны. Начались спешные консультации. Маршал Устинов и начальник Генштаба Николай Огарков настаивали на том, что подписанные контракты надо четко выполнять и, более того, в свете израильской бомбардировки разрешить поставки в Ирак не только оборонительного, но и наступательного оружия. Ю.Андропов был, в принципе, не против, но ждал мнения МИДа. Специалисты по внешней политике долго не соглашались, понимая, что ракетное оружие и самолеты дальнего радиуса действия нужны Багдаду отнюдь не для защиты от Ирана и Израиля, а для совершенно иных целей. Лишь к вечеру 18 июня удалось все уладить: Громыко согласился на экспорт наступательного оружия, но при условии, что на нем будут стоять маркировки «одной из социалистических стран, например, Чехословакии».
Тут же Тихонов подготовил Записку в ЦК (с проектом решения), которую сразу же подписали Андропов, Громыко и Устинов. После этого она была послана «на голосовку» - так на бюрократическом жаргоне называли срочное оформление решений Политбюро без созыва заседания. Увидев подписи «правящего триумвирата» (Брежнев уже был не у дел), остальные члены Политбюро дружно завизировали документ. Он предусматривал, помимо снятия эмбарго, поставки Ираку современных танков и бронемашин, зенитно-ракетных комплексов Р-300 «Скад-Б», а также самолетов МиГ-23 и МиГ-25 – всего на 350 млн. рублей.
Тихонов остался доволен, и на следующий день в три часа дня пригласил Рамадана и сообщил ему о принятом решении, попутно заметив, что всего Ираку СССР уже поставил специмущества на сумму в 6,5 млрд. рублей. Теперь вот готов сотрудничать и в наступательной сфере. 12-миллиардная заявка будет подробно рассмотрена экспертами двух стран (забегая вперед, отметим, что в течение последующих трех лет было подписано около десяти крупных спецконтрактов, которые позволили Багдаду не только с честью выйти из войны с Ираном, но и заложить прочную основу собственной военной промышленности).
Однако, услышав сумму новой сделки, высокий гость посчитал ее «мизером» и, с трудом сдерживая эмоции, обрушил на премьера массу «убийственных» аргументов. Их суть такова: если СССР будет и впредь «дозировать» поставки по своему усмотрению, то Ирак обратится к другим источникам получения оружия. «За последние 10 месяцев мы заключили соглашения с другими странами на 13 млрд. долларов, и уже завтра можем обновить свой арсенал до неузнаваемости», - заявил Рамадан, хотя великолепно знал, что лишь Франция и Бразилия дали согласие продолжать сотрудничать с «агрессором», да и то в объеме мелких разовых сделок. Тихонов не выдержал. «Мы не торговцы оружием», - парировал он очередной аргумент Рамадана. Тот, поняв что цену визита не увеличить, обратился к премьеру с логичным в данной ситуации вопросом: «Готов ли Советский Союз к развитию сотрудничества с Ираком в ядерной области?»
Председатель правительства задумался. И было над чем. По какому-то странному обстоятельству никто в высшей кремлевской администрации даже не обмолвился о судьбе оставшегося «в живых» советского ядерного реактора в пригороде Багдада. Да и сам он выпустил из вида эту деликатную проблему, хотя она отчасти находилась и в компетенции правительства. Принять решение, или хотя бы дать «правильный» ответ Тихонов не мог, и, прежде всего, потому что сам толком не знал, чем занимаются советские ядерщики в Ираке. «О каком сотрудничестве идет сейчас речь – об атомной электростанции, о развитии ядерной энергии?..» - после небольшой заминки поинтересовался премьер. «Имеется в виду сотрудничество во всех областях», - сказал Рамадан, добавив, что сотрудничество с Францией «тоже будет продолжаться». «Я не готов сейчас ответить», - уклонился Тихонов, пообещав собеседнику вернуться к теме чуть позже. (По возвращению в Багдад Таха докладывал Хусейну, что в период «кремлевского безвластья» бесполезно говорить с Советами о стратегическом ядерном партнерстве.)li
…К лету 1982 года иракское руководство утратило стратегическую инициативу и приняло решение об отводе войск на линию государственной границы, оставив за собой лишь спорные территории. В конце июня отвод войск был в основном завершен. Багдад предпринял попытку во второй раз склонить Тегеран к мирным переговорам, но иракское предложение было отвергнуто иранским руководством.
Динамика этих событий развивалась следующим образом. К середине 1981 года стали известны основные условия Тегерана по прекращению войны. Они заключались в следующем: 1 – безоговорочный вывод иракских войск; 2 – создание международного арбитражного комитета для разрешения ирано-иракского спора, в том числе пограничных проблем; 3 – проведение референдума в Ираке с целью определения «взаимоотношений между народом и правительством»lii.
Уже в апреле 1982 года иракское правительство заявило о своей готовности «вывести войска без предварительных условий». Правда, здесь же оно с небольшими оговорками указало на необходимость получения от Ирана «достаточных гарантий на непродолжение агрессии»liii. 10 июня Ирак объявил об одностороннем прекращении огня и обратился к Ирану с просьбой выступить «единым фронтом» против Израиля, который вторгся в Ливанliv. В сводке Главного военного командования № 757 от 30 июня отмечалось, что 29 июня иракские войска покинули иранскую территорию и «заняли укрепрайоны вдоль государственной границы»lv. Параллельно Саддам Хусейн обратился к королю Саудовской Аравии Халеду и президенту Гвинеи А.Секу Туре с просьбой создать арбитражную комиссию для разрешения ирано-иракского спора. Тут же в Багдаде было объявлено, что Ирак заранее дает согласие на безоговорочное исполнение решений этой комиссииlvi. А в ноябре сотни тысяч жителей иракских городов вышли на улицы с лозунгами в поддержку внутренней и внешней политики баасистского правительства. Тем самым в стране был проведен своего рода референдум – последнее условие иранской стороныlvii.
В то время как действия иракского руководства были высоко оценены посредниками, в Тегеране они преподносились как «американский заговор», переполненный «бредом и бессмыслицей». Аятолла Хомейни заявил, что Иран не может оставить Ирак «стоящим на двух ногах»lviii, а председатель парламента Хашеми-Рафсанджани недвусмысленно добавил, что иранским войскам «необходимо захватить большую часть иракских земель, чтобы очистить себе путь в направлении освобождения Иерусалима»lix.
Очередные условия Ирана касались выплаты 200 млрд. долларов в качестве репараций и отстранение от власти Саддама Хусейна как «военного преступника и агрессора». Ирак дал согласие на создание компетентных международных комиссий (не одной) по определению агрессора и размеров репараций. Одновременно он предложил Ирану заключить ряд соглашений без прекращения боевых действий на фронте, выдвинул несколько инициатив по обмену паломниками, прекращению огня в священные мусульманские праздники, обмену военнопленными. Однако в Тегеране по-прежнему делали ставку на силу.
В этом был определенный резон.
За время с начала войны с Ираком улучшилась организационная структура иранской армии, увеличилось число дивизий и отдельных бригад. Стало более эффективным управление войсками, хорошо зарекомендовали себя в боевых действиях объединенные штабы оперативных групп, включающих представителей армии, КСИР и «басидж». Но главное – увеличились поставки в армию оружия и военной техники. Было частично налажено ее производство и ремонт на базе восстанавливаемых мощностей военно-промышленного комплекса. В условиях международного эмбарго использовались полулегальные и нелегальные каналы закупок военной техники и запчастей к ней за границей. Только в период с 1979 по 1986 год такие страны, как Аргентина, Бразилия, Вьетнам, Израиль, Индия, Исландия, Италия, Китай, Ливия, Нидерланды, Пакистан, Польша, Португалия, Северная Корея, Сирия, СССР, США, Тайвань, Франция, Чехословакия, Чили, Швейцария, Швеция, Эфиопия, Южная Корея, Япония и ряд других продали Ирану оружия на сумму более 15,7 млрд. долларовlx. Поэтому, несмотря на большие потери, число единиц оружия и военной техники возросло. Одновременно усиливалась религиозная обработка личного состава армии. Во всех звеньях вооруженных сил насаждалось и укреплялось административное звено так называемых исламских представителей, по сути - мусульманских комиссаров.
Все это позволило иранскому руководству на втором этапе противостояния (июль 1982 – февраль 1984 гг.) провести серию широкомасштабных наступательных действий на южном, центральном и северном участках фронта. Но, как правило, операции характеризовались огромными потерями в живой силе и заканчивались либо незначительными тактическими успехами, либо отводом войск на исходные позиции. Потери иранцев, к примеру, в операции «Мохаррам» (ноябрь 1982 г.) составили более 15 тыс. убитыми, в операции «Хайбер» (февраль 1984 г.) – более 100 тысяч. Тяжелые потери несли и иракские войска, которые вели активную маневренную оборону, применяли запланированный отход войск, контрудары и контратаки бронетанковых соединений и частей при поддержке авиации. В итоге война зашла в позиционный тупик и все более принимала характер «войны на истощение». Иран явно надеялся на собственный мобилизационный потенциал – 2 млн. человек. В Ираке он не превышал 650 тысяч.
Завершающий период войны (март 1984 – август 1988 гг.) характеризовался сочетанием общевойсковых операций и боев сухопутных войск с боевыми действиями на море, получивших в зарубежной и отечественной историографии название «танкерная война», а также ракетно-авиационными ударами по городам и важным экономическим объектам глубокого тыла («война городов»). Стремясь победоносно завершить войну, иранское руководство объявило дополнительную мобилизацию, благодаря которой удалось возместить потери и нарастить действующие на фронте войска. С конца декабря 1986 года по май 1987 года командование ВС Ирана последовательно провело десять наступательных операций, имевших общее название «Кербела» и порядковые номера от 1 до 10. Большинство из них прошло на южном участке фронта, результаты были незначительные, а потери – огромные. Только за первые два дня операции «Кербела – 4» иранцы потеряли убитыми более 10 тыс. человек, а иракцы – 9 тыс. убитыми и ранеными.
Уступая иранцам некоторые участки собственной территории (п-в Фао, болота Ховейза, острова Маджнун и ряд других территорий, не имеющих военного значения) и, тем самым, вводя противника в заблуждение, иракское командование готовило стратегическую наступательную операцию, которая началась в апреле 1988 года. Она отличалась от прежних лучшей подготовленностью в тактическом отношении и была спланирована по всем правилам военного искусства. Результаты превзошли все ожидания: за три месяца наступательных боев иракские войска вышли по всему фронту на линию государственной границы.
Военный успех Ирака был связан также с его значительным превосходством в вооружении (трехкратное в тяжелой артиллерии и танках, пятикратное – в ВВС). Важным фактором, обусловившим ослабление позиций Ирана, явилось и то, что Ирак смог нейтрализовать военную активность иранских войск путем нанесения ударов по их тыловым базам и районам концентрации войск. Ирак также смог подорвать иранскую экономику, фактически уничтожив с воздуха основные нефтяные терминалы, другие важные экономические и промышленные объекты. Доходы от экспорта нефти резко упали: в 1987 году Иран получил от продажи нефти не более 11 млрд. долл. На военные нужды он смог выделить только около 9 млрд. долл. Этой суммы было явно недостаточно для организации и ведения наступательных операций. Поэтому Иран не смог перейти в наступление осенью 1987 и зимой 1988 года, как это планировал Генеральный штаб иранской армииlxi.
Всю войну в Ираке находились советские военные специалисты. Процитируем еще раз генерал-лейтенанта в отставке Анатолия Мокроуса: «Советские специалисты обучали иракцев владению нашим вооружением и военной техникой в учебных центрах, соединениях и частях национальных вооруженных сил. Характерно, что стратегическое развертывание и сосредоточение войск на границе проводилось скрытно с весны 1980 года под видом маневров и летних учебных сборов резервистов. Хотя у меня и у посла Анатолия Барковского были деловые отношения с руководством страны и армии, включая президента Саддама Хусейна, министра обороны, вице-премьера генерал-полковника Аднана Хейралу, начальника Генштаба Шеншала. Достаточно сказать, что Ирак был одной из немногих стран, которые одобрили в декабре 1979 года ввод советских войск в Афганистан в соответствии с двусторонним договором о дружбе и сотрудничестве. И все же война для нас стала неожиданностью. Правда, наши военные переводчики кое о чем докладывали мне. Ведь они были очень подготовленные, много читали, слушали радио. В частности, стало известно, что накануне иракцы вывезли из Швейцарии к себе свой золотой запас. Значит — готовились… Непримиримая позиция Хомейни (вести войну до победного конца) вынудила Багдад продолжить боевые действия. В этой обстановке Политбюро ЦК партии вновь вернулось к своему ранее принятому решению отозвать всех советских военных специалистов из Ирака и наложить эмбарго на поставки отечественного вооружения в эту страну. Однако я убедил начальника Генштаба Н.Огаркова не трогать наших специалистов. Ведь в таком случае мы бы перестали получать от иракцев военные заказы даже на запчасти. А в тот период Ирак давал 65 процентов прибыли в чистой валюте для СССР за экспорт вооружения и военной техники (ВВТ). Исключение в плане эвакуации сделали для женщин и детей, которых отправили на родину через Сирию».
Москва категорически запретила советским офицерам «принимать участие в операциях иракских войск во избежание случаев их пленения… Долгое время иракское командование не разрешало даже мне посещать фронт. И только в 1981 году мне удалось побывать под Дизфулем в Иране, где еще при шахе американцы построили станцию дальнего обнаружения и слежения за советскими Средней Азией и Кавказом. Бывал я и в авиационных соединениях. В частности, в бомбардировочных, истребительных и вертолетных частях, эксплуатировавших Ми-25, а также Ту-22 и МиГ-25, которые участвовали в рейдах на Тегеран. Отзывы летчиков о нашей технике были самые высокие. И авторитет был вследствие этого у советских военных специалистов среди иракских военнослужащих высоким. Например, для работы в аппарате нам Хусейн и Хейралла подарили «мерседес», «вольво», «лэнд-крузейр», «тойоту», «шевроле», бьюик «сааб», санитарную машину, 2 автобуса «мерседес», холодильники… Такого не было ни в одной стране. А при выездах в действующие войска иракцы нас очень оберегали и охраняли. Наши военные специалисты трудились в условиях войны в непростых условиях, порой под бомбежками. Так, в учебном центре ВВС Ирака в Тикрите они вместе с индусами и пакистанцами готовили местных боевых пилотов. С. Хусейн подарил за это 44 советским летчикам и 5 переводчикам каждому золотые часы стоимостью по 5,5 тыс. долларовlxii.
…С самого начала военных действий Организация Объединенных Наций, Движение неприсоединения, Организация Исламская конференция (ОИК), Лига арабских государств (ЛАГ), другие международные организаций, а также частные лица предпринимали шаги с целью урегулировать конфликт мирными средствами. Однако – все напрасно. Причиной неудач долгое время была полная несовместимость позиций участвовавших в конфликте сторон, и прежде всего позиция религиозной верхушки Ирана, выдвигавшая в качестве условия прекращения огня заведомо невыполнимые требования (наказать Ирак как агрессора). Конечно же, затягиванию конфликта и даже превращению его в «забытую» войну способствовали и условия очень сложной и изобилующей острыми моментами дипломатической борьбы, являвшейся результатом столкновения интересов в первую очередь великих держав – США и СССР. Поэтому сдвиг к лучшему в ирано-иракских отношениях стал возможным (что сегодня очевидно) лишь после уменьшения напряженности в советско-американских отношениях. Как известно, этот процесс начался во второй половине 1980-х годов с приходом к власти М.Горбачева.
Начались регулярные советско-американские консультации по широкому спектру проблем безопасности. Естественно, в поле зрения оказался и ирано-иракский конфликт, о необходимости окончания которого постоянно твердили обе стороны, по крайней мере, публично. За кулисами же творились несколько иные дела, в чем особо преуспели американцы.
Уже к середине июля 1987 года СССР и США согласовали очередную резолюцию по ирано-иракской войне, которая под номером 598 была принята Советом Безопасности ООН 20 июля. Международное сообщество потребовало от Ирана и Ирака немедленного прекращения огня, всех операций на суше, на море и в воздухе, отвода войск к международно признанным границам. Они должны согласиться с направлением группы наблюдателей ООН для осуществления прекращения огня, отвода войск и контроля. Резолюция потребовала освобождения военнопленных и незамедлительного возвращения их на родину после прекращения операций в соответствии с Женевской конвенцией от 12 августа 1949 года. Принятый документ, учитывая позицию Ирана, предусматривал создание специального органа по определению виновника конфликта (агрессора). Нетрудно заметить, что впервые за свою историю Совет Безопасности единогласно утвердил резолюцию, которая декларировала не только принципы урегулирования, но и механизм их претворения в жизнь.
Ирак сразу же принял резолюцию, Иран почти год отвергал ее как в целом, так и по всем принципиально важным, ключевым пунктамlxiii. Лишь 18 июля 1988 года Тегеран согласился с требованиями Объединенных Наций. Правда, если быть до конца последовательным, то определенную роль в этом сыграл и внутриполитический фактор.
Уже в течение нескольких лет не прекращалась острая борьба между консервативной и прагматической группировками. Консерваторы во главе с аятоллой Монтазери выступали за войну с Ираком до победного конца, а прагматики во главе с председателем меджлиса Хашеми-Рафсанджани считали необходимым ее прекращение с целью (внимание!) «временной мирной передышки для перегруппировки сил и мобилизации ресурсов». Взвесив всё «за» и «против», аятолла Хомейни назначил председателя парламента главнокомандующим вооруженными силами Ирана. Это дало возможность группировке Хашеми-Рафсанджани установить контроль над ключевыми позициями не только в политической, но и в военной сфере и стать, таким образом, доминирующей силой в Исламской республике. В итоге главный парламентарий страны стал признанным миротворцем. В конце июля 1988 года начались переговоры между Ираном и Ираком при посредничестве ООН. Обсуждалось предложение Багдада закончить войну без территориальных захватов, без «победителей и побежденных». 8 августа Перес де Куэльяр (Генсек ООН) объявил дату 20 августа днем полного прекращения боев на ирано-иракском фронте. Демонстрируя «приверженность к миру», Багдад и Тегеран согласились прекратить огонь уже 9 августа, не дожидаясь 20 числа. Учитывая, что Иран все же сможет попытаться дестабилизировать обстановку в Ираке с помощью курдской оппозиции, иракское руководство объявило в сентябре 1988 года амнистию тем участникам курдского оппозиционного движения, которые сдадут оружие в месячный срок.
Начавшееся разблокирование ирано-иракского конфликта, вслед за Женевскими соглашениями по Афганистануlxiv, привело к улучшению мирового политического климата и означало важный шаг вперед в направлении оздоровления обстановки в регионе Ближнего и Среднего Востока.
Годы ирано-иракской войны – это годы шараханий как американцев, так и русских в стремлении что-то предпринять по тушению пожара. В глобальном противоборстве между собой они не учитывали регионального фактора, не могли или не хотели видеть стремительного роста и качественного обновления вчерашних «средних стран», в том числе Ирана и Ирака. Следствием этого явилось то, что, несмотря на потепление в американо-российских связях, мир на Ближнем и Среднем Востоке так и не наступил. Правда, если быть точным, багдадский режим сделал передышку лишь на два года, - затем, перевооружив свою армию и, воспользовавшись «новой ситуацией» начала 1990-х годов, пошел на очередную авантюру – захватил Кувейт.
Война закалила шиитский ислам, вывела его на международную арену далеко не в лучшем виде. Экспорт революции превратился в экспорт насилия и экстремизма, что не может не беспокоить Россию с ее многомиллионным мусульманским населением. И не только потому, что Иран находится в непосредственной близости от российских границ, но и по причине огромного влияния, которое имеет в настоящее время Тегеран во всем комплексе «мусульманских дел». Параллельно Иран прикладывает максимум усилий для превращения в региональную супердержаву, делает все возможное, чтобы в ближайшее десятилетие выйти на параметры крупнейшей военно-морской силы Персидского залива, встать во главе всемирной борьбы с «богохульниками», сионистами и империалистами – при этом продвигая глобальный лозунг о необходимости «диалога цивилизаций». Диалога с ядерным оружием, стратегическое решение на обладание которым было принято руководством страны в 1988 году, сразу же после окончания войны с Иракомlxv. Наконец, подавляющее большинство неправительственных политико-религиозных организаций (в том числе и суннитского толка) получают сегодня от Ирана не только моральную, но и материальную поддержку. Отдельные же экстремистские движения полностью находятся на содержании Тегерана.
Своим иррационализмом (а может, наоборот, рационализмом) Хомейни воспитал миллионы последователей, которые нынче несут зеленое знамя джихада по всему миру. Сотни, а может быть и тысячи из них готовы пожертвовать собой, чтобы уничтожить как можно больше евреев, американцев и просто кяфиров (неверных). Бороться с ними, а тем более договариваться довольно сложно и проблематично, ведь ментально эти люди, люди-камикадзе, находятся совсем в ином мире, скорее – в параллельной реальности. Они изначально верят в далеко не безобидные догматы Хомейни, где воспевается этническая рознь и превосходство их религии.
Ирано-иракский вооруженный конфликт оказал колоссальное воздействие на внутриполитическую и экономическую ситуацию в обеих воюющих странах, на ситуацию в ближневосточном регионе в целом. Больше всего пострадала в результате военных действий нефтедобывающая и нефтеперерабатывающая промышленность Ирана и Ирака, что означало удар по способности обеих стран поддерживать на стабильном уровне или увеличивать поступление иностранной валюты. Война обходилась Ирану примерно в 14 млрд. долл. в год. А его доходы от нефти к 1987 году составляли лишь 6 миллиардов. Учитывая, что инвалютные резервы страны в 1985 году не превышали 5 млрд. долл., можно утверждать, что Иран переживал серьезные финансовые трудности.
В Ираке добыча нефти упала со 170,3 млн. т в 1979 году до 44 млн. т в 1981 году. Добыча нефти в 1979—1985 гг. сокращалась в среднем на 13,8% ежегодно. Уменьшался и экспорт нефти – он опустился со 160,4 млн. т в 1979 году до 34,1 млн. т в 1981 году. Между 1979 и 1985 гг. экспорт нефти уменьшался в среднем на 26% ежегодноlxvi. Ситуация заметно поправилась после ввода в строй двух новых трубопроводов (в 1983 году из Киркука к турецкому Дёртйолу и в 1985 году из южных районов Ирака к саудовскому порту Янбо). Доходы от экспорта иракской нефти увеличились до 11,5 млрд. долл., т.е. почти достигли суммы, в которую ежегодно обходилась Ираку войнаlxvii.
Война оказала серьезное воздействие на сельское хозяйство обеих стран. В Иране все основные продовольственные товары продавались строго нормировано и по официальным твердым ценам, в пять раз ниже цен свободного рынка, на котором, например, фунт мяса стоил около 15 долл. Продовольственные субсидии обходились правительству примерно в 1 млн. долл. в день с учетом ежегодного прироста населения в 4%lxviii. Общие экономические потери Ирана за первые пять лет войны, согласно оценке министерства планирования и бюджета, составили 309 млрд. долл. Еще 160 млрд. долл. приходилось на нефтяной сектор. Эти огромные издержки нельзя считать окончательной оценкой, потому что они не включают такие невосполнимые потери, как человеческая жизньlxix.
В Ираке, при приросте населения в 3,5 %, ситуация была несколько лучше. Да и ежегодный подъем производства (начиная с 1983 г. на 3,4%) способствовал этому. В 1985 году сельскохозяйственный импорт Ирака оценивался в 750 млн. динаров против 465 млн. динаров в 1979 годуlxx. Общие экономические потери Ирака в течение 1980—1985гг. оцениваются в 185 млрд. долл., в том числе 60 млрд. долл. в нефтяном секторе. При подсчете издержек надо рассматривать также рост внешней задолженности Ирака и снижение его авторитета в международных финансовых кругах. По некоторым данным, общая задолженность Ирака оценивалась в 50 млрд. долл.lxxi
Война неизбежно привела к резкому увеличению военных расходов и росту импорта вооружений как в Иране, так и в Ираке. В Иране, к примеру, среднегодовой рост военного импорта между 1979 и 1985 гг. составил 29,2%. В Ираке же затраты на оборону в среднем ежегодно составляли 21% от бюджета государства. Для сравнения: в 1973-1975 гг. среднегодовые затраты на оборону были равны 8,5% бюджетаlxxii.
Согласие Ирана на прекращение огня и начало ирано-иракских переговоров сорвали план США, который предусматривал достижение двух взаимосвязанных целей:
1) вынудить униженный и ослабленный Иран обратиться с протянутой рукой к Западу;
2) способствовать усилению Ирака в целях ослабления позиций Сирии.
В случае реализации этого плана хозяевами положения в регионе Персидского залива оказались бы США и их стратегический союзник — Израиль.
Затяжной характер ирано-иракской войны позволил говорить о ней как о войне «забытой», но только до тех пор, пока вооруженная борьба велась главным образом на сухопутном фронте. Распространение весной 1984 года войны на море из района северной части Персидского залива на весь залив, возрастание ее интенсивности и направленность против международного судоходства и интересов третьих стран, а также угроза, созданная стратегическим коммуникациям, проходящим через Ормузский пролив, не только вывели ее из рамок «забытой войны», но и привели к интернационализации конфликта, развертыванию и применению в зоне Персидского залива группировок ВМС неприбрежных государств.
Весной 1984 года Ирак объявил о введении экономической блокады иранского побережья, включая остров Харк, где расположены основные нефтепогрузочные мощности страны. В качестве ответной меры иранская сторона заявила, что любая угроза безопасности судов в данном районе в равной степени поставит под угрозу судоходство во всем Персидском заливе.
Началом «танкерной войны» принято считать 25 апреля 1984 года, когда иракской ракетой «Экзосет» АМ-39 был поражен саудовский супертанкер «Сафина аль-Араб» дедвейтом 357 тыс. тонн. На судне возник пожар, в море было разлито до 10 тыс. тонн нефти, а ущерб составил 20 млн. долларов.
Масштабы и значение «танкерной войны» характеризует тот факт, что за восемь лет ирано-иракской войны нападениям подверглось 546 крупных судов торгового флота, а общее водоизмещение получивших повреждения судов превысило 30 млн. тонн. Приоритетными целями для ударов были танкеры – 76% атакованных судов, отсюда и название «танкерная война». При этом боевые корабли применяли в основном ракетное оружие, а также артиллерию; авиация использовала противокорабельные ракеты и авиационные бомбы. По данным страховой компании Ллойда, в результате военных действий на море погибло 420 гражданских моряков, в том числе 94 человека в 1988 годуlxxiii.
Военное противостояние в зоне Персидского залива в 1987 – 1988 гг., помимо ирано-иракского конфликта, развивалось также по линии обострения американо-иранских отношений. Проявлением этого противостояния стала борьба на морских коммуникациях, в которой силы США и Ирана выступили с прямо противоположными целями – соответственно, защиты и нарушения морских перевозок. В защите судоходства в Персидском заливе в эти годы приняли участие также ВМС пяти европейских стран НАТО – Великобритании, Франции, Италии, Нидерландов и Бельгии.
Обстрелы и досмотры судов под советскими флагами стали причиной направления в Персидский залив отряда боевых кораблей из состава развернутой еще в начале 70-х гг. в Индийском океане 8-й оперативной эскадры ВМФ СССР.
При проводке конвоев американцы вступали в боевые столкновения с иранскими силами и провели две военные акции по уничтожению передовых пунктов базирования ВМС Ирана на искусственных морских сооружениях нефтедобычи 19 октября 1987 года и 18 апреля 1988 года. В центральной части Персидского залива 17 мая 1987 года американский фрегат «Старк» был поражен иракской ракетой, погибло 37 и был ранен 21 моряк. 14 апреля у побережья Катара на мине подорвался американский фрегат «С.Б.Робертс», ранения получили 10 моряков. Супертанкер «Бриджтон» под американским флагом в июле 1987 года подорвался на мине, следуя в охранении кораблей ВМС США. 3 июля 1988 года ракетой с американского крейсера «Винсеннес» в результате ошибки при классификации воздушной цели был сбит иранский аэробус А-300, совершавший рейс в Дубай. Все пассажиры и экипаж лайнера погиблиlxxiv.
Если подвести краткий итог вышесказанному, то вывод напрашивается сам по себе – ирано-иракская война стала для американцев «именинами сердца». Она позволила им решить крупнейшую геостратегическую задачу – надолго закрепиться в важнейшем регионе мире. Выгодно ли это современной России? Отчасти да. Ведь как бы мы ни говорили, но именно американцы несут сегодня основное бремя борьбы с международным терроризмом, теряя тысячи своих солдат.
К началу 1990-х годов Ирак фактически полностью восстановил свой военный потенциал, параллельно накопив десятки тонн химического оружия. Под ружьем находилось полмиллиона человек, 480 тысяч составляли резервисты. На вооружении состояло 5,5 тыс. танков, 3,7 тыс. артиллерийских орудий различного калибра, 513 боевых самолетов и 160 вертолетов; в Персидском заливе и Шатт-эль-Арабе постоянно курсировали 43 надводных боевых корабля. Гордостью Саддама были ракетные войска, оснащенные «Скадами» и модернизированными при помощи Великобритании, Франции, Германии, Италии и Бразилии «Аль-Хусейнами» и «Аль-Аббасами» (до 800 ракет) с дальностью стрельбы от 300 до 900 км. Почти вся эта «армада» (на 90%) была изготовлена на советских заводах. Для обороны – явный перебор, для наступления – как раз норма. И в августе 1990 года в течение дня Ирак оккупировал Кувейт.
… Лишь 15 августа 1990 года С.Хусейн безоговорочно принял условия Ирана по выполнению резолюции 598, и многолетняя ирано-иракская война официально завершилась. Ирак согласился вывести свои войска с занимаемой иранской территории, провести территориальное разграничение двух стран в соответствии с ирано-иракским соглашением 1975 года.
Тем самым Саддам Хусейн развязал себе руки для уже начавшейся новой агрессии против Кувейта (2 августа). К его границам из приграничных с Ираном районов были передислоцированы пятнадцать дивизий сухопутных войск. В авангарде наступающих иракских войск шли как раз те несколько десятков тысяч бывших военнопленных ирано-иракской войны, о которых мы упоминали в начале статьи. Многие из них погибли, «смывая позор перед родиной». Не правда ли, знакомая для нас ситуация, если обратимся к историческим страницам Великой Отечественной…
ПРИЛОЖЕНИЕ
1. ОСНОВНЫЕ ИРАНО-ИРАКСКИЕ СОГЛАШЕНИЯ И ДОГОВОРЫ
— Договор 1520 г. Считается первым ирано-иракским договором. Был заключен после того, как войска турецкого султана отвоевали у персов часть территории современного Ирака.
— Договор 1555 г. Персия согласилась передать Османской империи все территории современного Ирана.
— Зохабский мирный договор 1639 г. Впервые была проведена делимитация (определение на карте общего направления) границ между Ираком и Ираном.
— Договор о границах 1746 г. Официально закрепил границы, определенные Зохабским договором.
— Первый Эрзерумский договор. Подписан в 1823 г. в Эрзеруме (совр. Эрзурум). Иран обязан был вернуть Ираку часть захваченных территорий. В какой-то мере упорядочил сосуществование иракских и иранских приграничных племен.
— Второй Эрзерумский договор. Подписан при посредничестве Великобритании и России в 1847 г. К Ирану отошли город Мохаммера (ныне Хорремшехр), остров Абадан и левый берег реки Шатт-эль-Араб, Положения Договора в последующем стали объектом длительных споров.
— Тегеранский протокол 1911 г. Предполагал окончательную демаркацию (проведение на местности) ирано-иракской границы.
— Константинопольский договор 1913 г. В законодательном порядке подтвердил пограничные договоренности 1847 г. Предусматривал «полное и окончательное» разрешение пограничного вопроса.
— Договор о границах 1937 г. Водная граница между двумя государствами в районе порта Абадан стала проходить на протяжении семи километров не по левому берегу Шатт-эль-Араба, а по тальвегу. В 1969 г. Иран в одностороннем порядке денонсировал этот договор под предлогом «изменения обстоятельств» и высказал необходимость установления водной границы на всем ее протяжении по тальвегу.
— Алжирские соглашения 1975 г. Предусматривали широкий комплекс по нормализации ирано-иракских отношений. Ирак согласился с правилом тальвега, Иран пообещал возвратить ему ряд участков спорных территорий. Однако они так и не были возвращены. 17 сентября Ирак денонсировал соглашения и потребовал от Ирана признания его права на всю реку Шатт-эль-Араб. Это условие не было принято, что послужило одним из поводов начала военного конфликта.
2. РЕЗОЛЮЦИИ СОВЕТА БЕЗОПАСНОСТИ ООН ПО ИРАНО-ИРАКСКОМУ ВОПРОСУ
Сентябрь 1980 г. |
- Резолюция № 479 потребовала от конфликтующих сторон немедленного прекращения огня. |
| |
Июль 1982 г. |
- Резолюция № 514 предусматривала прекращение всех военных операций на фронте, отвод войск к международно признанным границам и направление представителей ООН в район боевых действий. |
| |
Октябрь 1982 г. |
- Резолюция № 522 подтвердила содержание двух предыдущих и указала конфликтующим странам на необходимость соблюдения принципов ООН по мирному урегулированию споров. |
| |
Октябрь 1983 г. |
- Резолюция № 540 призвала стороны отказаться от веления боевых действий в акватории Персидского залива, а также уважать целостность других близлежащих государств. Указала на недопустимость иностранного вмешательства в ирано-иракский конфликт. |
| |
Июнь 1984 г. |
- Резолюция № 552 потребовала от Ирана и Ирака достичь обоюдной договоренности о ненанесении воздушных и артиллерийских ударов по населенным пунктам и экономическим объектам. |
| |
Март 1986 г. |
- Резолюция № 582 призвала стороны к незамедлительному прекращению всех военных действий на суше, на море и в воздухе. Подчеркнула необходимость разрешения проблемы путем посредничества. |
| |
Октябрь 1986 г. |
- Резолюция № 588 предусматривала скорейшее мирное урегулирование конфликта, исходя из соображений укрепления международной безопасности. |
| |
Июль 1987 г. |
- Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию за номером 598. Этот восьмой по счету документ ООН по ирано-иракскому вопросу стал плодом совместных усилий постоянных членов Совета Безопасности — СССР, США, Англии, Франции, Китая — и в своей основе создавал возможность для конфликтующих сторон с достоинством выйти из «патовой ситуации». Особенность резолюции заключалась в том, что все ее десять пунктов представляли собой единую сбалансированную систему, выполнение которой в утвержденной последовательности гарантировало бы не только скорейшее установление мира па ирано-иракской границе, но и давало возможность для последовательного урегулирования тех спорных моментов, которые возникли между двумя странами уже в ходе самого конфликта. Другая особенность резолюции виделась в том, что она не рекомендовала, как прежде, а требовала от воюющих сторон «немедленного прекращения огня». В противном случае Совет Безопасности оставлял за собой право созвать очередное заседание для принятия более жестких мер против той стороны, которая уклонилась от выполнения ранее принятого документа (10-й пункт |
| |
Май 1988 г. |
- СБ ООН единогласно принял резолюцию 612, в которой решительно судил применение химического оружия в конфликте между Ираном и Ираком. В резолюции отмечается, что химическое оружие по-прежнему применяется в ходе конфликта и, что случаи его применения даже участились. Совет Безопасности призвал другие страны не поставлять в воюющие страны химические вещества, которые можно использовать для производства этого оружия. | ||
Август 1988 г. |
- Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию за номером 619 об учреждении «ирано-иракской группы военных наблюдателей Организации Объединенных Наций» (ЮНИИМОГ). Эта группа должна занять свои позиции вдоль границы между Ираном и Ираком не позднее чем за двое суток до 20 августа – «дня Д», так называемой даты прекращения огня. |
| |
i Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины. М., 1999.С.211.
ii Foreign Affairs.1984. №1.Р.139-140.
iii Курды – крупнейшая этническая группа ближневосточного региона, насчитывающая 20 млн. человек, но до сих пор лишенная своей государственности. Курдский народ испокон веков населял одну и ту же обширную территорию (450 тыс. кв. км) в юго-западной части азиатского материка, которая уже с XII века так и именуется – Курдистан. У Курдистана нет фиксированных политических границ. На Турцию приходится около 47 процентов курдов, на Иран – более 31, Ирак – около 16, Сирию – 3,5, СССР – 1, другие страны – 1,5 процента.
iv См.: Шестьдесят лет иракской армии (1921 – 1981). Багдад, 1981. С.193 (на араб. яз.).
v См.: Кадисия Саддам: руководитель и сражение. Багдад, 1981. С.145 (на араб. яз.)
vi См.: Дипломатический словарь. В трех томах. Том 3. М., 1986. С.604.
vii См.: Халед Яхйа аль-Ази. Проблема Шатт-эль-Араба в свете договоров и правовых норм. Багдад, 1980. С.23 (на араб. яз.).
viiiТам же. С.24.
ix Луцкий В.Б. Новая история арабских стран. Второе издание. М., 1966. С. 323.
x См. несколько иную точку зрения: Там же. С. 344-345.
xi См.: Халед Яхйа аль-Ази. Проблема Шатт-эль-Араба… С.42-43.
xii Там же. С.87.
xiii Цит. по: Там же. С.90.
xiv Washington Post. 21.10.1983.
xv См. подробнее: Экспорт вооружений. 2001, №1.
xvi http://iran.ru/rus/voenstroitelstvo.php
xvii После крушения Курдской республики в Иране в 1946 году ее лидер Мустафа Барзани, глава Демократической партии Курдистана и символ курдского национализма, чьи силы базировались в основном в иракском Курдистане, нашел убежище в Советском Союзе вместе с несколькими сотнями своих последователей. В июле 1958 года новый руководитель Ирака Абдель Керим Касем позволил бежавшим курдам вернуться. Но уже к лету 1961 года начались вооруженные столкновения между курдами и иракскими войсками. В феврале 1963 года Касем был свергнут. Режим Абдель Саляма Арефа продолжал военные действия против курдов. Соглашение о курдской автономии, подписанное сменившим его новым баасистским режимом в 1971 году, не собирались выполнять ни Багдад, ни курды. Советский Союз не раз оказывался в сложном положении, когда надо было определять позицию по отношению к внутригосударственным этноконфессиональным конфликтам. Из них курдская проблема была одной из самых болезненных. Советское правительство не могло поддерживать курдское национальное движение, не вызывая мгновенной резко отрицательной реакции Анкары, Тегерана или Багдада. Поэтому СССР вынужден был закрывать глаза на репрессии против курдов. Сидеть между двух стульев неудобно, но зачастую более комфортабельного места не было. При обострении отношений с соответствующими правительствами курдская карта разыгрывалась вновь. В 1972 году в Курдистане начались военные действия. Курдам активно помогали иранцы, израильтяне и США. Советское оружие, в том числе самолеты, предназначенные для «борьбы с империализмом и сионизмом», использовалось иракской армией в курдских горах.
xviii Васильев А. Россия на Ближнем и Среднем Востоке: от мессианства к прагматизму. М., 1993. С.150-151.
xix См.: Халед Яхйа аль-Ази. Проблема Шатт-эль-Араба… С. 175.
xx См. подробнее: Три войны Саддама. Часть II: Война с Ираном // http://historiwars.narod.ru/Index/XXv/saddam/saddam2I.htm
xxi См.: Халед Яхйа аль-Ази. Проблема Шатт-эль-Араба… С. 219-220.
xxii См.: Материалы XXV съезда КПСС. М., 1976. С. 13.
xxiii См.: Аль-Джейш аш-Шаабий. Спец.выпуск, 1982, 8 февраля.
xxiv Рухолла Мусави Хомейни. Родился 24.09.1902 года в городе Хомейн. Умер 3.06.1998 года. Видный религиозный деятель. В начале 60-х годов неоднократно подвергался тюремному заключению за открытое осуждение политики шаха. В ноябре 1964 года был выслан из Ирана в Турцию. Несколько позже обосновался в Ираке в городе Неджефе. В начале октября 1978 года из Ирака вылетел в Париж, в предместье которого проживал до своего возвращения в Тегеран 1.02.1979 года.
xxv См.: Сабах Сельман. Саддам Хусейн: человек и руководитель. Багдад, 1983. С.312 (на араб. яз).
xxvi См.: Аль-Джейш аш-Шаабий. Спец.выпуск, 1982, 8 февраля.
xxvii Почему было денонсировано Алжирское соглашение между Ираком и Ираном? Багдад, 1980. С. 15 (на араб. яз.).
xxviii См.: Халед Яхйа аль-Ази. Проблема Шатт-эль-Араба… С. 223.
xxix Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины… С. 216.
xxx См. подробнее: Шуайб Сулейман. Военно-политическое и оперативно-стратегическое содержание локальных войн в зоне Персидского (Арабского) залива (1980-2005 гг.). Дис. канд. ист. наук. М., 2007. С.40-83.
xxxi Эти два мученика, зять и внук Пророка Мухаммеда, были убиты через 35 лет после его смерти.
xxxii См.: Шестьдесят лет иракской армии (1921-1981)… С. 192.
xxxiii См.: Кадисия Саддам: руководитель и сражение… С. 23.
xxxiv См.: Почему было денонсировано Алжирское соглашение…С.31-32.
xxxv См.: Fizzli N. (ed.). The Iran-Iraq Conflict. Р., 1981. Р.32.
xxxvi Ibid. P. 31.
xxxvii Аль-Джумхурия, 1979, 30 октября.
xxxviii http://www.kackad.com/article.asp?article=942
xxxix Когда в 1941 году советские войска вошли в Иран, из тюрем было освобождено несколько сот членов запрещенной еще Реза-шахом Иранской компартии. Они составили ядро партии ТУДЕ, Народной партии Ирана. За короткий срок она стала массовой – насчитывала около 40 тыс. человек. Экстремизм партии и ее атеизм («нельзя быть членом ТУДЕ, если веришь в Аллаха») привели к тому, что к 1979 году партия в Иране фактически перестала существовать. После свержения шаха руководство ТУДЕ возвратилось в Иран. Из тюрем были освобождены многие ее активисты. В Тегеране партия стала издавать газету «Мардом» («Народ») и теоретический журнал «Донья» («Вселенная»). ТУДЕисты выступили за сотрудничество с Хомейни в рамках «единого национального фронта». Но аятолла не собирался ни с кем делиться властью. Он обвинил коммунистов в «антиисламизме» – и в мае 1983 года ТУДЕ была запрещена, ее члены подверглись новым репрессиям. Первый секретарь ЦК ТУДЕ Нуреддин Киянури под пытками признался, что он, как и многие другие члены партии, был агентом КГБ. Было ли это на самом деле? Обратимся к источнику. Автор книги «Россия на Ближнем и Среднем Востоке…» А.Васильев беседует с профессором Р.Ульяновским, который в свое время по линии ЦК КПСС занимался зарубежным коммунистическим движением. Автор. Конечно, судьба иранских коммунистов трагична. Но не считаете ли вы – я свой вопрос основываю на публикациях в американских журналах в связи с арестом некоторых офицеров иранской армии и высылкой работников советских спецслужб из Ирана, - что советское руководство подставило эту партию под удар из-за того, что некоторые ее члены прямо сотрудничали с советской разведкой? Р.Ульяновский. Мне очень не хотелось бы касаться этой темы. Скажу только, что, хотя разведывательные органы нашей страны поддерживали отношения с руководством этой партии, они никогда первых лиц в партии не использовали в качестве агентов. Это было формально запрещено. Действовал, так сказать, технический канал связи. Он в значительной мере использовался так, чтобы исключить возможность дискредитации партии, подрыва репутации ее руководства, ареста ее лучших людей (Васильев А. Россия на Ближнем и Среднем Востоке: от мессианства к прагматизму. М., 1993. С. 188-189).
xl Amnesty International. Law and Human Rights in the Islamic Republic of Iran. L., 1980. P. 10 -12.
xli The Iranian Military under the Islamic Republic. R-3473 – USDP. The Rand Corporation, Santa Monica. March 1987. P. 20; Der Spiegel. 2.09.1979.
xlii Хурас аль-Ватан, 1980, №2. С.5 – 8.
xliii Аль-Джумхурия, 1980, 17 декабря.
xliv Независимая газета, 2006, 4 июля.
xlv См. подробнее: Млечин Л. Моссад. Тайная война… С.411-416.
xlvi См.: Время МН, 2002, 27 декабря.
xlvii См.: http://www.jewniverse.ru/biher/AShulman/38.htm
xlviii Там же.
xlix Там же.
l См.: Время МН, 2002, 27 декабря.
li См.: Гриневский О. Атомная бомба и Ближний Восток // Дипкурьер-НГ, 2001,1 марта.
lii Ас-Саура, 1981, 12 марта; 16 июля.
liii См.: Отчетный доклад 9-й региональной конференции партии Баас (июнь 1982). Багдад, 1983. С.245 (на арвб. яз.)
liv Ас-Саура, 1982, 16 июня.
lv Там же. 30 июня
lvi Там же. 1983, 27 сентября.
lvii Там же 1982, 14 ноября.
lviii Там же. 29 ноября.
lix Там же.
lx http://www.middleeast.org.ua/articles/18.htm
lxi См. подробнее: Шуайб Сулейман. Военно-политическое и оперативно-стратегическое содержание локальных войн в зоне Персидского (Арабского) залива (1980-2005 гг.)… С. 74-81.
lxii http://www.soldat-udachi.com/articles/secret-war/babylon.shtml
lxiii Сегодня часто возникает вопрос – почему Ирак, получив полное преимущество в войне, пошел на безоговорочный мир с Ираном-Хомейни? Ведь к 1987 году он мог не только эффективно воевать на фронте, но и имел надежный, практически недосягаем для Ирана тыл. Полученные кредиты (около 100 млрд. долларов) в основном использовались на строительство нефте- и газопроводов в сторону Саудовской Аравии и Турции, что позволило создать фактически неуязвимые пути транспортировки углеводородов на мировой рынок. Получаемые нефтедоллары направлялись на закупку вооружения и товаров первой необходимости. Такой «баланс» не только нейтрализовал массовое внутреннее недовольство, но и дал возможность оснастить армию новейшими видами современного оружия, включая ракеты класса «земля — земля» советского производства. В результате военно-административной реформы была ликвидирована громоздкая система армейского командования, перегруппированы сухопутные силы, укреплены оборонительные рубежи; наполовину сократились штаты министерств. Жесткие меры были приняты против «взяточников, коррумпированных элементов, волокитчиков и бюрократов». Одновременно более широкие возможности получила частная инициатива. В результате производство фактически справилось с двойной нагрузкой – как на войну, так и на мирные цели. Международная обстановка тоже складывалась в пользу Ирака. Его призывы к миру органически вписывались в наметившиеся тенденции скорейшего урегулирования региональных конфликтов (о чем договорились М.Горбачев и Р.Рейган). Полное признание резолюции 598 СБ ООН повысило авторитет Ирака в глазах мирового сообщества. Воспользовавшись тем, что Иран отверг эту резолюцию (как и семь предыдущих), он получил определенное пространство для политического и военного маневра, имея уже для этого необходимый потенциал. Начало 1988 года стало переломным в ходе ирано-иракской войны. Попытки Тегерана как-то изменить ситуацию ни к чему, кроме огромных потерь, не привели… По всей видимости, можно согласиться с тем, что к концу 1980-х годов Саддаму просто надоело воевать с Ираном, от которого, даже в случае победы, он вряд ли смог бы получить ощутимые политические и экономические дивиденды. Зрела новая экспансия – в сторону Кувейта, – которая на рубеже веков, в новых исторических условиях, казалась Саддаму вполне приемлемой и главное – прибыльной.
lxiv 14 апреля 1988 г. афганская и пакистанская делегации впервые за почти шестилетний период непрямых переговоров лично встретились в Женеве, в здании европейской штаб-квартиры ООН, и, сев за общий стол, подписали два двусторонних соглашения между Афганистаном и Пакистаном – «О принципах взаимоотношений и, в частности, о невмешательстве и об отказе от интервенции» и «О добровольном возвращении беженцев». Подписи поставили за правительство РА А. Вакиль, а за правительство ИРП – З. Нурани. Два других документа – «Декларацию о международных гарантиях» и «Соглашение о взаимосвязи для урегулирования положения, относящегося к Афганистану» (к нему прилагался «Меморандум понимания») – подписали за правительство СССР министр иностранных дел Э.А. Шеварднадзе и за правительство США госсекретарь Дж. Шульц. В соответствии с женевскими договоренностями, Советский Союз обязался вывести свои войска из Афганистана в течение 9 месяцев (вместо ранее намечавшихся 10 месяцев), в два этапа – с 15 мая по 15 августа и с 15 ноября 1988 года по 15 февраля 1989 года. Все указанные документы вступили в силу 15 мая 1988 г. Афганская вооруженная оппозиция категорически отвергла все женевские договоренности и не считала себя никоим образом связанной ими в своих действиях. Она жаждала только военной победы и установления в Афганистане единоличной власти исламских фундаменталистов. Несмотря на подписанные соглашения, американская администрация, по словам экспертов Института мира в Вашингтоне, несколько отошла от принятых обязательств и продолжала оказывать помощь муджахедам с целью свержения режима Наджибуллы в Кабуле с последующим превращением Афганистан в плацдарм для борьбы с Ираном. (См. подробнее: М.Ф.Слинкин. Проблемы урегулирования положения вокруг Афганистана (историко-политический аспект) на сайте: http://www.nbuv.gov.ua/Articles/kultnar/knp200233/knp33_25.doc
lxv Независимая газета, 2006, 14 марта.
lxvi Аль-Анба,1988, 17 декабря.
lxvii Middle East Review. 1986. N 11. Р. 110.
lxviii За рубежом, 1987, № 4. С. 7.
lxix Там же.
lxx Ас-Саура, 1986, 14 февраля.
lxxi См.: Mofid К. The Economic Consequences of the Iran-Iraq War. US-European Summer School on Global Security and Arms Control. University of Sussex (27th July – 7th August, 1987).
lxxii Ан-Нида, 1988, 18 декабря.
lxxiii Ар-Рай аль-Аам, 1989, 14 июля.
lxxiv См. подробнее: Слинкин М.М. Ирано-иракская война: опыт боевого применения военно-морских сил в зоне Персидского залива (1980-1988 гг.) Автореферат, канд. ист. наук. М., 1995. С.10-21.
См. также:
- Валерий Яременко. Военная накачка южного соседа
- Валерий Яременко. Иран: старые идеи и новые модели. Части 1, 2 , 3, 4 и 5
- Валерий Яременко. Последнее предупреждение
