Мы продолжаем публиковать книгу известного российского социолога Валентины Федоровны Чесноковой «Язык социологии». В издательстве ОГИ она выйдет в свет в начале 2009 года. Валентина Федоровна - консультант Фонда «Общественное мнение» и Института национальной модели экономики, она является куратором исследований ФОМ, посвященных отношению к религии. Автор книг «Тесным путем: процесс воцерковления населения России в конце 20-го века», «О русском национальном характере». Работала в центре содействия реформе уголовного правосудия Валерия Абрамкина.
См. также:
- Глава 1. Наука социология. Основные характеристики парадигмы
- Глава 2. Фердинанд Тённис. Община и общество
- Глава 3. Макс Вебер. Социальное действие
- Глава 4. Макс Вебер. Протестантская этика
- Глава 5. Макс Вебер. Секты. Легитимный порядок
- Глава 6. Чарлз Кули. Первичная группа. Теория общественного мнения
- Глава 7. Эмиль Дюркгейм. Общественное сознание. Социологический метод
- Глава 8. Флориан Знанецкий. Ценности и установки
- Глава 9. Флориан Знанецкий. "Науки о культуре". Метод личных документов
- Глава 10. Юзеф Халасинский. Формирование национального самосознания
- Глава 11. Питирим Сорокин. Построение социального пространства
- Глава 12. Концептуальное освоение социального пространства
- Глава 13. Говард Беккер. Социально-нормативные структуры и проблемы модернизации. Анализ аномии и способы ее преодоления
- Глава 14. Культура и субкультура
- Глава 15. Талкотт Парсонс. Попытка создания общей теории
- Глава 16. Талкотт Парсонс. Структура социального действия
Роберт Мертон, один из крупнейших американских социологов-теоретиков, родился 5 июля 1910 г. в Филадельфии (предки его были украинскими эмигрантами). Учился он в Гарвардском университете, на социологическом факультете, и был учеником Питирима Сорокина, который отзывался о его способностях в превосходной степени. Но последователем Сорокина Роберт Мертон не стал, хотя всю жизнь испытывал к нему глубокое уважение. Ему были чужды огромные и сложные всемирно-цивилизационные построения Сорокина. Гораздо ближе Мертону было направление работы Талкотта Парсонса, на которого он и ориентировался во все время своего обучения в Гарварде и после, когда уже получил докторскую степень (1924 г.) и стал преподавателем Колумбийского университета. С этим университетом Мертон был связан вплоть до своей смерти, а умер он в 2003 г. в возрасте 92-х лет, прожив долгую и плодотворную жизнь. Когда говорят об истории американской социологии, то имена Парсонса и Мертона очень часто упоминаются рядом, и это вполне понятно, поскольку Мертон внес большой вклад в разработку структурно-функционального анализа, составившего целую эпоху в мировой социологии.
Роберт Мертон с самого начала участвовал в работе группы по обсуждению исследований стратификации. Вслед за статьей Парсонса "Аналитический подход к теории социальной стратификации"[1] вышли работы Кингсли Дэвиса "Концептуальный анализ стратификации" (1942 г.)[2] и К.Дэвиса и У.Мура "Некоторые принципы стратификации" (1945 г.)[3], вызвавшие бурную полемику вокруг понятия "неравенство". В 1953 г. появляется еще одна статья Парсонса "Новый аналитический подход к теории социальной стратификации"[4], и, наконец, в 1957 г. статья Мертона "Явные и латентные функции"[5] Эти работы дают ясное представление о принципах структурно-функционального анализа, который первоначально разрабатывался с помощью изучения данных исследований по стратификации. Но затем Т.Парсонс и Р.Мертон расширяют границы этого подхода, делают его применимым для самых разных областей.
Но мы хотим подробно остановиться на другой теме, которую разрабатывал Мертон, - на его концепции теории среднего уровня. И вот в этой сфере между Парсонсом и Мертоном не было единомыслия.
В 1947 г. Парсонс сделал доклад в Американской Социологическом Обществе о состоянии общей теории в социологии и спустя два года на основе этого доклада опубликовал статью в "Американском социологическом обозрении"[6] [4, pp. 164-168]. Эта статья вызвала горячую критику со стороны Мертона, который доказывал, что на данном уровне развития социологии никакой общей теории ее развития нет и быть не может[7]. В противовес теоретической работе Парсонса он выдвинул концепцию теории среднего уровня, которая, по его мнению, является единственно полезной для развития науки.
Неприятие парсоновских построений было вызвано тем, что Мертон понимал теорию как "логически взаимосвязанные ряды высказываний [propositions], из которых можно вывести эмпирические закономерности [uniformities]" [3, p. 39]. Другими словами, это ряды высказываний, позволяющие нащупать связи в эмпирическом материале, на базе которого они строятся, а с другой стороны, они позволяют выдвигать гипотезы для будущих исследований. Теории среднего уровня, утверждает Мертон, - это "теории, которые располагаются между малыми, но обязательно работающими гипотезами, включенными в исследование... и систематическими широкими попытками построить единую теорию, которая объяснила бы все наблюдаемые закономерности социального поведения, социальной организации и социального изменения". Мертон настойчиво подчеркивает: "Работающая гипотеза - это нечто большее, чем применение здравого смысла, которым мы пользуемся повседневно. Сопоставляются определенные факты, имеются в виду некоторые альтернативные объяснения, и мы стремимся к тому, чтобы проверить их". Это пояснение взято Мертоном из статьи Джемса [1, p. 137].
Если соблюдены эти условия и теория пригодна для выдвижения работающих гипотез, тогда "каждая такая теория создает представление [image - конкретный образ], из которого можно вывести некоторую систему умозаключений" [3, p. 40]. Эта первоначальная идея [image] "проверяется на плодотворность указанием сферы теоретических проблем и гипотез, которые позволяют исследователю определить новые характеристики явления (например, атмосферного давления)" [3, p. 40].
Идея эта и нужна для выдвижения конкретных гипотез. Но, тем не менее, она все-таки теория, утверждает Мертон, ибо "некоторые умозаключения, выводящиеся из такой идеи, могут расходиться с ожиданиями здравого смысла, основанными на ряде непроверенных, само собою очевидных предположений" [3, p. 39]. Дальнейшие исследования должны подтвердить (или опровергнуть) эти умозаключения, противоречащие ожиданиям здравого смысла.
Естественно, никаких подобных достоинств за общей теорией Парсонса Мертон не наблюдает. Это и вполне закономерно, так как Парсонс работает на другом методологическом уровне. Он имеет дело не с эмпирическим материалом, а с понятиями. И на выходе у него должны получиться не "работающие гипотезы", описывающие какую-то сферу эмпирических исследований, и даже не более широкие умозаключения, относящиеся ко всем такого рода исследованиями, а язык социологии, с помощью которого исследователи могут общаться между собой, который помогает сформулировать общие принципы построения подобного рода теорий. Эти принципы направлены на то, чтобы преодолевать трудности, возникающие по причине недостатка знаний на данном уровне развития науки. Вспомним хотя бы его положение о том, что в ситуации дефицита знаний для построения обобщенных систем представлений об обществе следует выделить в них структурные элементы[8] и признать их константами, хотя в строгом смысле они таковыми не являются. Мы признаем их константами и тем самым даем себе возможность работать с более подвижными элементами и связями внутри системы. Очевидно, что такая работа далеко отстоит от сферы конкретных исследований, и из результатов ее невозможно вывести конкретные работающие гипотезы. Но именно этого Мертон и ожидает от общей теории. Он отмечает, что теории среднего уровня не могут формировать те первоначальные представления, которые могут быть выведены из более общей теории. Теории среднего уровня имеют дело с совсем другим видом проблем. Из теории общего уровня они могут заимствовать лишь определенный набор понятий, которые затем упорядочиваются в соответствии с предполагаемыми проблемами данной конкретной области. Гипотез же, тем более, "работающих" в эмпирическом исследовании, из общей теории почерпнуть нельзя. А потому, считает Мертон, разработка такой теории - это напрасная трата сил. Нужно наращивать и уплотнять слой теорий среднего уровня, которые, развиваясь и взаимодействуя друг с дружкой, постепенно начнут достигать уровня общей теории и положат, таким образом, начало ее формированию "постепенно, а не внезапным наскоком", так что в этом процессе будут адекватно объединяться группы специальных теорий [3, p. 51]. "Мы едва ли будем разрабатывать эффективно общие схемы в социологии, если каждый социолог харизматически будет создавать свою собственную общую теоретическую систему. Такие процессы периодически происходили в ходе развития других наук: химии, геологии, медицины, - если мы хотим извлечь уроки из истории науки, мы не должны этого повторять" [3, p. 51]. У нас в сфере общих построений много понятий, но мало устойчивых теорий, много точек зрения, но мало теорем, много "подходов", но мало результатов. "А потому, может быть, будет полезно изменить акцентировку" [3, p. 52].
Произнеся, таким образом, приговор общей теории и приведя в поддержку своей точки зрения высказывания теоретиков-методологов других наук, Мертон приступает к разработке положений о теории среднего уровня. По его представлениям, эта теория обладает следующими атрибутами:
"I. Теория среднего уровня содержит ограниченный ряд предположений, из которых логически выводятся конкретные гипотезы, подтверждаемые эмпирическим исследованием.
II. Эти теории не остаются изолированными, а объединяются в более широкую теоретическую схему, примером которой могут служить теории уровня аспираций, референтных групп или структуры возможностей.
III. Эти теории достаточно абстрактны для того, чтобы иметь дело с различными сферами социального поведения и социальной структуры, так что они выходят за рамки чистого описания и эмпирического обобщения. Теория социального конфликта, например, применима как к этническим и расовым, так и к классовым и международным конфликтам.
IV. Теория этого типа не принимает во внимание различия между микросоциологическими проблемами, выявляемыми при изучении малых групп, и проблемами макросоциологическими, всплывающими при сравнительном изучении социальной мобильности, формальной организации и взаимосвязи социальных институтов.
V. Всеобщие социологические теоретические системы, такие как марксистский исторический материализм, парсоновская теория социальных систем и сорокинская интегральная социология, представляют собой общие теоретические ориентации, а не строгие и хорошо сколоченные системы, какие принимаются к рассмотрению физиками, ищущими "унифицирующую теорию".
VI. В результате многие теории среднего уровня совместимы с разными системами социологической теории.
VII. Теории среднего уровня, как правило, продолжают работу классических теоретических построений. Мы все - наследники Дюркгейма и Вебера, чьи работы полны идеями, которые можно развивать и которые, являясь примером тактики теоретизирования, дают модели для развития вкуса в выборе проблем и учат нас, как нужно ставить теоретические проблемы, в свое время им развиваемые.
VIII. Ориентация среднего уровня включает в себя определение меры невежества. Не претендуя на знания, которых на самом деле нет, она отчетливо определяет, что нужно еще сделать для того, чтобы заложить фундамент для постоянного увеличения суммы наших знаний. Сама по себе она не предполагает, что находится на уровне задач, теоретическое решение которых означало бы решение всех коренных практических проблем сегодняшнего дня. Она адресуется к тем проблемам, которые могут быть разрешены в настоящее время с помощью имеющихся налицо знаний" [3, pp. 68-69].
Мы полностью привели здесь этот миниатюрный мертоновский трактат о теории среднего уровня, так как он достаточно исчерпывающий и содержит очень четкие формулировки.
Четкость высказываний здесь - результат критики, которую Мертон получал в свой адрес, так же, как и Парсонс - в свой. Интересно отметить, что Мертона критиковали не только западные, но и советские социологи. Г.М.Андреева, например, утверждала, что в теории среднего уровня теоретический элемент находится на уровне эмпирических обобщений. Это вызвало гневную отповедь Мертона. "Я давным-давно различаю, - пишет он, - теорию как ряд логически взаимосвязанных положений, из которых выводятся эмпирически проверяемые гипотезы, и эмпирическое обобщение как отдельное высказывание, суммирующее наблюдаемую устойчивость соотношений между двумя и более переменными. Марксисты же, - проводит он со своей стороны контратаку, - конструируют свои теории среднего уровня в терминах, которые явно исключают такие формулировки" [3, p. 66]. Мертон объясняет это тем, что, будучи приверженцами общей социологической теории (исторического материализма), марксисты боятся подорвать ее престиж теориями среднего уровня. И далее, отвечая уже на критику Г.В.Осипова и М.Т.Иовчука, Мертон утверждает: "Такое исследование конкретных социальных проблем, которое советские социологи называют "конкретными социологическими исследованиями", логически не выводится из общей теоретической ориентации исторического материализма. И если не будут разрабатываться теории-посредницы, то эти исследования будут тяготеть к "практическому эмпиризму", к накоплению информации, достаточной для того, чтобы учитывать ее в процессе принятия практических решений" [3, p. 67].
Это очень точное определение того, что происходило с нашей наукой с момента ее "разрешения" (в начале 1960-х гг.) и до самого начала перестройки. Руководящим органам, которые не только финансировали наши исследования, но имели прямое право разрешать и запрещать их, совершенно непонятно было, зачем нужны какие-то абстрактные теоретизирования, гипотезы и проч. Опросите население и скажите нам, стоит ли проводить такую-то реформу, и как лучше ее проводить, а все остальное нас не интересует. Следовательно, не стоит тратить силы на это "остальное". То, что наука должна накапливать внутри себя методологический багаж, проверять и совершенствовать методику, систематизировать понятия, отрабатывать парадигмы, - все это их не волновало. В лучшем случае социологам разрешалось заниматься теорией в нерабочее время, на свой страх и риск и на собственные средства. И то, что наши социологи все равно этим занимались, несомненно, следует отнести к их заслугам, поскольку без такой работы все исследования неизбежно остаются на низком уровне.
Вот что пишет Мертон о необходимом этапе в развитии теории - ее кодификации. "Кодификация - это планомерное и четкое упорядочение эффективных процедур исследования и существенных результатов, которые в нем получены. Этот процесс касается преимущественно определения и организации того, что имплицитно получено в предыдущих работах, а не наметок новой стратегии исследований" [3, p. 69].
Без такой подготовительной работы исследователь часто начинает с того, что выбрасывает целый ворох предположений, понятий и посылок. А поскольку формул в социологии мало и исследователь не может в кратких символах выразить отношения между своими переменными, его интерпретации строятся описательно. "Логика процедур, основные понятия и отношения между ними часто тонут в неточности слов" [3, p. 69]. Чтобы уменьшить эту тенденцию, утверждает Мертон, нужна четкая парадигма[9], которая выполняет в исследовании несколько функций:
а) она вводит систему обозначений, обеспечивая компактное упорядочение основных понятий и их связей. Следует иметь в виду, что одна из важных функций математических символов - обеспечивать единовременную проверку всех терминов, используемых в данном анализе;
б) предполагает, что каждое новое положение или понятие должно быть либо логически выведено из существующих элементов парадигмы, либо эксплицитно введено в их состав;
в) обеспечивает возможность накопления теоретических интерпретаций: "парадигма - основа, на которой возводится здание интерпретаций" [3, p. 71].;
г) парадигма предлагает систематическую перекрестную табуляцию значимых понятий, что помогает исследователю осмыслить эмпирические и теоретические проблемы, которые без этого он мог бы и не заметить;
д) она проводит качественный анализ, что увеличивает логическую и даже эмпирическую строгость количественного анализа [3, pp. 71-72].
Теперь, разобрав учение Мертона о теориях среднего уровня, мы можем познакомиться и с некоторыми теориями, созданными самим Мертоном в соответствии с развернутой им методологией. Хотя Мертон создал немало теорий в разных отраслях социологии, мы разберем только одну, но принципиально важную. Это теория референтных групп, которая интересна, в частности, тем, что ученый строит ее буквально на глазах читателя. В одной статье Мертон проводит первый этап ее разработки, а потом, вернувшись к этой работе через несколько лет, продолжает конструировать свою теорию уже во второй статье [7].
Материалом для построения теории послужило ставшее теперь классическим исследование, проведенное во время второй мировой войны американскими учеными, - "Американский солдат" [5]. Было собрано большое количество разнообразного материала: солдат опрашивали на самые разные темы. Иногда эти заранее не запланированные темы возникали уже в процессе исследования. Исследователи искали и вводили новые понятия, чтобы объяснить возникающие в ответах противоречия, неожиданные сбои и проч. Естественно, все это было весьма далеко от строгой теоретической проработки.
То понятие, с которым затем работал Мертон, - понятие относительной депривации, - возникло лишь в самом конце исследования. Оно было введено именно для объяснения противоречивости в динамике ответов, отклонений от ожидаемой модели. Точного определения этого понятия так и не было дано. Авторы утверждали, что понятие это "простое, совершенно очевидное, но весьма полезное для упорядочения данных... Это представление, по-видимому, родственно таким хорошо известным социологическим понятиям, как "социальная система координат", "модель ожиданий" или "определение ситуации", и может являться их составной частью". Поработав со всеми определениями, Мертон описал его как понятие "для того чтобы с его помощью учесть ощущение неудовлетворенности, в частности, в тех случаях, когда объективная ситуация, на первый взгляд, по-видимому, не должна вызывать подобного ощущения". Для формирования этого понятия использовалось сравнение солдатами своей собственной ситуации с ситуацией других. При этом Мертон делает особый упор на относительном компоненте результата такого сравнения. Например, солдаты из воинской части, находящейся в Европе, чувствуют себя депривированными (ущемленными, несправедливо обиженными) по сравнению с солдатами, которые находятся еще дома, в США, но это ощущение должно кардинально измениться при сравнении ими себя с солдатами, находящимися в районе боев, куда они сами пока еще не попали.
Следовательно, чрезвычайно важно понять, с кем сравнивают себя солдаты, по каким признакам и какие они делают выводы из этих сравнений. Очевидно, что сравнения совершаются с применением статусных характеристик. Женатые солдаты, призванные в армию, сравнивают себя с другими женатыми мужчинами такого же возраста, которые не были призваны, получив отсрочку. Рядовые, прослужившие уже определенный срок, сравнивают себя с другими, прослужившими столько же или меньше и уже получившими разные чины. Это вызывает в них неудовлетворенность, ощущение несправедливости, обойденности и т.д., что формирует отрицательные установки на окружающую их армейскую действительность. Эти установки и ощущение неудовлетворенности оказываются в исследовании зависимыми переменными по отношению к статусным характеристикам изучаемого индивида, которые принимаются как независимые переменные, то есть они не могут изменяться в человеке в зависимости от обстоятельств.
Для того чтобы понять направление и динамику сравнений, которые человек совершает постоянно, желательно расструктурировать эту окружающую действительность в соответствии с указанными статусными характеристиками. Какие люди обладают сходными с респондентом характеристиками? Где они находятся? Как респондент о них узнает?
Для восприятия "других", естественно, необходимо определенное знание, которое респондент получает по ряду каналов: через знакомых, через прессу и другие СМИ и т.д. Но упорядочивает свои представления он в соответствии с общепринятыми стандартами, которыми снабжает его группа. Еще со времен Дж.Мида, а на него ссылается Мертон, принято считать, что "индивид накапливает опыт не сам по себе, не прямо, а только косвенно, складывая его из отдельных точек зрения других членов той же самой группы или извлекая его из обобщенной точки зрения социальной группы, к которой он принадлежит как таковой"[10]. Таким образом, группа, членом которой он является, обеспечивает индивиду значимую систему координат для самооценки.
Но сравнивающий индивид не замкнут в пространстве собственной группы, он движется среди множества групп. Он является членом некоторых из этих групп, и не является членом других, но, тем не менее, знания имеет как о тех, так и о других, хотя обычно в разной степени. Кроме того, он может сравнивать свое положение с положением целых статусных категорий, заданных по единственной статусной характеристике: например, солдаты, или женатые мужчины, или лица, имеющие определенный уровень образования и т.д. Итак, респондент берет знание о положении других, а также стандарты для оценок как в ин-группах (которые ему близки), так и в аут-группах (которые ему чужды), как в тех группах, членом которых он является, так и в тех, в которых он не состоит. Причем групп, членом которых он является, довольно много: это и семья, которую он оставил дома, за океаном, и круг ровесников, и та часть, с которой он связан, и наконец вся армия в целом как большая система, охватывающая множество его ин- и аут-групп.
Соприкосновение человека со всеми этими группами в современном весьма открытом обществе происходит постоянно, в особенности в периоды, когда усиливается движение и перемещение больших масс людей: войны, революции, кризисы. В ходе этих движений и соприкосновений может происходить переориентация индивида с одних систем стандартов на другие, что приводит к реконцептуализации им своего положения, изменению представлений о себе самом и своих отношений с окружающим миром.
В исследовании "Американский солдат" это выявилось следующим образом. Изучались три группы солдат: необстрелянные новички, находящиеся еще на обучении; такие же необстрелянные новички, вводимые на пополнение в боевую зону, и ветераны, уже повоевавшие и обладающие боевым опытом. На оценку были даны три "ареала установок": готовность к бою; уверенность в собственных способностях принять на себя командование отрядом в бою; оценка своего физического состояния. Мертон утверждает, что последние два вопроса выявляют вовсе не установки, а самооценки, но в данном случае это безразлично, хотя и до определенного момента.
Среди проходящих обучение готовность идти в бой выразили 45% солдат, из уже пришедших в район боевых действий на пополнение таких было 28%, и всего лишь 15% среди ветеранов. Что касается оценки своей способности принять командование отрядом в бою - здесь новички, пришедшие на пополнение, дали самое малое количество положительных ответов из всех трех групп. Зато по уровню оценок своего собственного физического состояния другие группы оказались очень близки новичкам, находящимся на обучении. Вместо плавной динамики ответов - от обучающихся до ветеранов с промежуточной группой пришедших на пополнение - исследователи получили какие-то необъяснимые скачки. Необъяснимые, потому что как первая, так и вторая группа новичков имели совершенно одинаковый индивидуальный опыт - пришедшие на пополнение еще не вошли в соприкосновение с противником. Что повлияло на такое резкое изменение установок в первых двух ареалах, и почему ответы в последнем ареале остались практически на том же уровне?
Оказалось, дело в том, что прибывшие на пополнение вошли в контакт с ветеранами, уже достаточно повоевавшими, и приняли их установки. Ветераны не выражали горячей готовности идти в бой. Они обладали боевым опытом и в соответствии с ним утверждали, что "бой - это ад". Исследователи обнаружили также, что для рядовых в районе боев "наиболее сильный групповой код... это табу на любые разговоры о героизме... Одна из главных установок воюющих рядовых, по-видимому, относится к тому, что любые разговоры, в которых идеалистические ценности и патриотизм не подчинены жестокой реальности, есть лицемерие, а человек, выражающий такие представления, - лицемер"[11]. И новички очень быстро приняли эту установку.
Представление же о себе и самооценка новичков, проявившиеся в ответе на вопрос о способностях их возглавить в бою группу рядовых, изменяются в результате сравнения себя с ветеранами. Это сравнение показывает новичкам, насколько ничтожен их индивидуальный опыт по сравнению с опытом ветеранов, потому и оценка ими собственных способностей к руководству другими людьми в условиях боя становится существенно скромней. "У ветеранов, - констатируют исследователи, - наиболее сильной стороной является приобретенный опыт, и именно в этом пункте прибывшие на пополнение, контактируя с ними, ощущают себя наиболее слабыми, становясь как бы тенью ветеранов"[12]. Самооценка же в плане своего физического состояния (третий ареал установок) практически не меняется, ибо по сравнению с повоевавшими ветеранами, которых в просторечии называли "выжатый Джо", они, конечно, чувствовали себя физически гораздо здоровее. С другой стороны, равняться с ветеранами по степени "выжатости" их непрерывными боями было бы для новичков очевидной претензией и нарушением статусной иерархии.
Исходя из этих данных и основываясь на своей теории референтных групп, Мертон формулирует важную гипотезу. "Выросшая на теоретической почве, возделанной Джемсом, Кули и Мидом, а также Хайманом, Шерифом и Ньюкомом, гипотеза утверждает, что в той мере, в какой реальные или будущие члены группы мотивированы связывать себя с данной группой, они имеют тенденцию усваивать те чувства и быть конформными к тем ценностям, которые присущи авторитарной и престижной страте в данной группе. От конформности зависит признание со стороны данной группы, в то же время постепенное признание данной группой индивида усиливает тенденцию к конформности. И ценности этих "значимых других" представляют собой как бы "зеркало", в котором индивид находит представление о себе самом и богатую самооценку" [8, с. 48].
Эта гипотеза, хотя и хорошо объясняет все факты (в том числе и парадоксальные), выявившиеся в данном исследовании, однако оперирует понятиями и моделями, которые, по выражению Мертона, "кажутся старше самой социологии". Но здесь важны определенные нюансы. Во-первых, прежде гипотеза эта предполагала одну группу, в связи с которой индивид мог пребывать всю жизнь. Во-вторых, модель отношений индивида и группы воспринималась как законченная в основных своих характеристиках. В формулировке же Мертона чувствуется ее текучесть и подвижность: "В той мере, в какой" он (индивид) "мотивирован связывать себя с данной группой", он "имеет тенденцию" быть конформным. Т.е. может быть и неконформным, если мотивация окажется (или станет вдруг) недостаточной. Тогда он начнет ориентироваться на другую группу, ведущая страта которой покажется ему более престижной.
Подчеркивая эту подвижность и изменчивость, мертоновская гипотеза дает возможность наметить уже конкретные переменные: степени мотивации к конформности и степени самой этой конформности для изучения всего этого процесса в его динамике. Сам Мертон считает важным задать показатели: а) реальных социальных отношений между престижной стратой и теми, кто на данный момент ассимилирует ее ценности; б) мотивации членов группы (оставаться в группе или войти в другую); в) сплоченности самой этой группы. Для изучения всех этих процессов и явлений в социологии наработано уже много понятий, дело за их отбором, "подгонкой" их друг к другу, реконцептуализацией.
Построение таких "логически связанных в цепочки" положений открывает возможность изучения механизма социальной мобильности. Питирим Сорокин в своей работе определяет конкретные каналы мобильности: система образования, армия, церковь и т.д., но эти каналы практически не структурированы внутри себя, а потому и о самом процессе прохождения людьми этих каналов мы знаем только в самом общем виде. Теория реферетно-группового поведения позволяет уже вплотную заняться этими процессами.
Для индивида этот процесс начинается со сравнения своего положения с положением "других", находящихся в других группах (или в других стратах этой же группы). Если это сравнение вызывает в нем неудовлетворенность и ощущение депривации, то в нем начинается формирование установки на переход в число этих "других". Вначале это происходит, может быть, не вполне осознанно, но все равно условие исполняется, и сила, притягивающая индивида к его референтной группе, начинает действовать. Исследователи американского солдата в сентябре 1943 г. опросили группу рядовых на тему о том, насколько строгим кажется им армейский контроль. Одни ответили, что он не так уж строг, другие же посчитали его строгим. В январе 1944 г. исследователи вернулись к этим солдатам и выяснили, что из тех, кто не посчитал контроль в армии очень уж строгим, 19% уже получили повышение в чине; из тех же, кому этот контроль казался строгим, по службе продвинулись только 12%. Когда всех их упорядочили по степени конформности к армейской морали вообще, то обнаружилась закономерность: "рядовые с установками наиболее конформными оказались как раз теми, которые наиболее последовательно продвигались по службе"[13].
Этот факт заставил переформулировать само понятие социальной конформности. В социологических словарях социальной конформностью обычно называют конформность к нормам и ожиданиям, существующим в группе, членом которой является сам индивид, в его собственной группе. Но в данном случае конформность продвигаемого по службе солдата относится не к нормам его непосредственной первичной группы, а к совершенно другим нормам, ведущим свое происхождение от официальной военной морали, а эти официальные нормы (а также нормы офицерской страты), как утверждают исследователи, весьма далеки друг от друга. Таким образом, установки на конформность к официальной морали оказываются позитивными ориентациями на нормы группы, в которой индивид не является членом, но которая принимается им в качестве системы координат [8, с. 60].
Такая положительная ориентация на нормы группы, в которой индивид не является членом, выполняет важную функцию его предварительной социализации, что позволяет ему более легко завоевать признание той группы, куда он стремится войти и быстрее адаптироваться в ней.
Однако функциональность такого референтного поведения зависит от типа общества. В открытом обществе, где вертикальная мобильность допускается и поощряется, предварительная социализация ускоряет переход индивида в избранную им группу. В закрытом же обществе, где переходы между группами затруднены, переориентировавшийся на аут-группу индивид может на годы "застрять" в своей ин-группе, с которой он давно вознамерился расстаться. Это очень неудобно для него, потому что в "своей" группе он уже перестал быть полноценным членом и превратился в аутсайдера, которого эта "своя" группа презирает как "ренегата" и "выскочку". В такой атмосфере индивид, которому заблокирован выход из группы, где он не хочет больше оставаться, начинает превращаться в маргинальную личность. Впрочем, и для группы, где он заблокирован, это состояние также неблагоприятно, так как она имеет в своем составе уже не полноценного, а номинального члена, что дисфункционально для ее сплоченности. "Приверженность к моральным нормам, выработанным другой группой, означает пренебрежение нормами ин-группы. И соответственно, ин-группа отвечает применением различного рода социальных санкций по отношению к таким ориентациям на какие бы то ни было нормы аут-групп" [8, с. 64].
С другой стороны, положительная ориентация солдат на официальную армейскую мораль как будто функциональна как для армии в целом, так и для самих солдат. Но, чтобы быть твердо уверенным, что это действительно так, нужно провести еще не одно исследование, - утверждает Мертон. "Возможно, например, что обратное воздействие таких ориентаций окажется столь разрушительным для солидарности первичных групп призывников-рядовых, что разложит их моральную систему" [8, с. 64]. В таких разлагающих группах могут выявиться признаки аномии и дезорганизации личности.
Но слабая положительная ориентация на нормы внешней группы (армии) может означать не просто лояльность к "своим" группам, но сомнение в институциональной законности той системы социальных страт, внутри которой предстоит двигаться этим индивидам. Очень важно было бы исследовать проблему: каковы связи (если они вообще существуют) между различными величинами мобильности и признанием законности системы стратификации у индивидов, различным образом расположенных в данной системе (учитывая при этом идеологию эгалитаризма как опосредующее звено в этих процессах) [8, сс. 66-67].
Психологические и социальные сложности и кризисы, связанные с процессом перехода индивида из одной группы в другую (как для самого индивида, так и для группы, "отпускающей" и "принимающей" его), - это проблемы еще более глубокого уровня анализа. Но, как мы видим, буквально при самом беглом анализе выявляется целый спектр чисто социологических проблем, каждая из которых может стать предметом очень серьезного исследования.
Однако Мертон не считает свою работу теоретика законченной. Через шесть лет он возвращается к ней и начинает углубленную кодификацию введенных понятий. Главная проблема - это, конечно, наведение порядка в огромном море референтных групп самого разного рода.
Ссылаясь на исследования, проведенные в это время эмпириками, Мертон констатирует, что по своему функциональному назначению все эти группы распадаются на два основных типа: а) "нормативные группы" - те, что представляют и поддерживают стандарты поведения и оценок для данного индивида, - и б) "сравнительные" - те, которые обеспечивают систему координат для сравнения и оценки себя самого и других. Может существовать еще тип групп в) это группы, члены которых просто являются условиями и средствами для действий данного индивида, имеют для него инструментальное значение.
Далее возникает необходимость определить само понятие группы и членства в ней. Мертон дает самую общую дефиницию группы, ссылаясь на Джорджа Каспара Хоманса: "Социологическое понятие "группа" относится к некоторому числу людей, которые взаимодействуют друг с другом по установленным моделям. Иногда говорят, что это некоторое число людей, имеющих установленные и характерные социальные отношения. Эти два положения, однако, эквивалентны, поскольку "социальные отношения" сами являются стандартизованными формами социального взаимодействия, достаточно длительного для того, чтобы превратиться в определенную часть социальной структуры" [8, с. 112]. Дав такую полную, подробную и хорошо проработанную формулировку определения основного понятия, Мертон может переходить к дефинициям параметров этой группы, используя задействованные в главном определении понятия.
Каковы признаки членства или не-членства индивида в данной группе? Могут использоваться три критерия: во-первых, частота взаимодействия его с членами группы; во-вторых, стандартизованные ожидания по отношению к формам взаимодействия, которые морально обязательны для членов данной группы (но не обязательны для других); в третьих, отнесение к данной группе индивида "другими", как членами, так и не-членами этой группы. При оперировании этими тремя критериями выявляется весьма важное обстоятельство: "границы между группами не обязательно должны быть фиксированными, они динамично изменяются в соответствии с конкретными ситуационными контекстами" [8, с. 114]. В неформальных же группах, когда определение членства не уточнено, индивиды могут по разным обстоятельствам и в разное время оказываться то членами, то не-членами группы.
Но и само понятие членства тоже подвижно. Существуют степени членства: номинальный член (практически прекративший социальное взаимодействие в группе, но еще относимый в нее "другими"); периферийный член группы (редуцировавший свое взаимодействие с другими в данной группе и тем самым социальный контроль с их стороны). Кроме того, существуют ведь еще и потенциальные члены, которые формально в данную группу еще не входят, и потому тоже слабо подчиняются ее контролю. В результате в процессе исследования выяснилось, что одни и те же индивиды в одном случае описываются как входящие в одни группы, а в других - в другие. В динамичной системе референтных групп возникают все новые групповые образования - группы переструктурируются.
Если мы хотим понять хотя бы основные принципы групповой динамики, нужно разобраться также и с различными категориями не-членства для тех или иных групп: ибо различия между не-членами групп имеют особую релевантность для теории референтных групп. Например, потенциальные члены, формально не являясь членами данной группы, ощутимо влияют на ее структуру, в отличие от других не-членов, не являющихся для нее потенциальными. Такая характеристика, как "завершенность группы", измеряется удельным весом потенциальных членов. Людей, удовлетворяющих требованиям членства, установленным группой по отношению к действительным ее членам, т.е. реально взаимодействующим внутри группы. Чем выше удельный вес последних, тем завершеннее группа и, следовательно, тем большим влиянием она пользуется. Поэтому группы, стремящиеся увеличить свое влияние, должны активно втягивать в себя потенциальных членов, превращая их в действительных, так как, оставаясь вовне, они гораздо слабее подчинены контролю группы [8, сс. 117-118].
Для группы в целом (а значит, и для исследователя) важны в первую очередь две характеристики ее не-членов: имеют ли они право вхождения в данную группу и желают ли они войти в нее. По первой характеристике выделяются две категории: имеющие право входа и не имеющие его; по второй - три категории: желающие войти, индифферентные и активно не желающие входить (антагонистические не-члены). Как отметил еще Георг Зиммель, индивиды, имеющие право стать членами группы и активно от этого уклоняющиеся, представляют для группы в некоторых отношениях б`ольшую опасность, чем даже антагонисты. "Отказ от права стать членом группы символизирует сравнительную слабость группы, подчеркивая незавершенность ее и, кроме того, символизирует сомнение в ее нормах и ценностях, поскольку они не признаются теми, кто в принципе может применить их к себе" [8, с. 121]. На это группа реагирует негативным отношением к таким лицам.
Вообще отношения между группами (т.е. членами, их составляющими) и разными типами ее не-членов складываются динамично и временами довольно драматично. Бывшие члены, например, для которых данная группа когда-то имела значение, чаще всего остаются по отношению к ней амбивалентными и медленно формируют установку индифферентности. Но иногда они переходят и в антагонистические отношения с нею. То, что Т.Парсонс назвал "компульсивным отчуждением" [8, сс. 125-126]. Соответственно, и группа, отвергнутая своим бывшим членом или избавившаяся от него, реагирует на него с большей жестокостью, чем на других не-членов.
По представлениям Уильяма Грэма Самнера, который в начале ХХ века ввел понятия ин- и аут-групп, предполагалось, что в ин-группах создаются отношения порядка, закона, власти и предпринимательства. Эти отношения характеризуются миром и взаимным согласием, в то время как между ин- и аут-группами складываются отношения войны и грабежа [8, с. 129]. А вот мертоновский мир референтных групп - это взбаламученное море, в котором границы между группами постоянно меняются, члены и не-члены бродят между группами, входя и выходя из них. Они задерживаются на периферии той или иной группы, вступают между собой в сепаратные отношения, формируя подгруппы во внутреннем ее пространстве, которые "разрыхляют" группу, мешая ее внутренней сплоченности. И далее, в отличие от прежнего представления, что для членов группы все другие как бы на одно лицо и образуют однообразную враждебную массу, в мертоновском космосе референтных групп существуют степени членства, ориентации на аут-группы, разнообразные типы и виды не-членов, в зависимости от их отношений с данной группой. Теория референтных групп утверждает, что "ин- и аут-группы часто оказываются субгруппами внутри более широкой социальной организации, а потенциально они всегда таковы, поскольку новая социальная интеграция может объединить первоначально разрозненные группы" [8, с. 131]. Все это часто заставляет последователей послесамнеровской эпохи сосредотачивать внимание на процессах социальной дифференциации, игнорируя процессы социальной консолидации, но теория референтных групп должна рассматривать оба эти процесса во взаимосвязи.
В результате группы, представлявшиеся достаточно внутренне связанными и сплоченными, по этой характеристике варьируют от собственно группы, которая, как было определено выше, характеризуется стандартизованным культурно-социальным взаимодействием членов, до таких социальных структур, к которым невозможно применить критерий социального взаимодействия. Некоторые из них состоят из членов, не взаимодействующих социально друг с другом, но "ощущающих себя солидарными в силу признания ими общих ценностей и испытывающих чувство морального долга выполнять ролевые ожидания" [8, с. 132]. Эти последние, вслед за Леопольдом фон Визе, Флорианом Знанецким и Талкоттом Парсонсом, Мертон называет утвердившимся в социологии термином "коллективы"*. Существуют и еще одного рода социальные структуры, не требующие ни социального взаимодействия, ни даже чувства солидарности и морального обязательства выполнять взаимные ожидания, - это социальные категории, представляющие собой агрегации индивидов с одинаковыми статусными характеристиками: например, пол, возраст, образование и пр.
Но это - весьма крупные и обобщенные типы. Сама категория "группа" при таком расчленении остается фактически никак не разобранной. В единый класс – "группы" - попадают самые разнообразные типы и виды групп. Поэтому дальнейшая задача – это классификации групп, а для проведения классификации необходимо указать критерии. Наиболее адекватный критерий - это свойства групп, и Роберт Мертон проводит тщательную кодификацию таких свойств, наработанных к тому моменту социологической теорией и практикой.
Получился весьма длинный список таких групповых свойств:
1) это четкость или расплывчатость социальных определений члена данной группы;
2) степень включенности в группу. Здесь существует очень большой диапазон - от тоталитарности до сегментальности группы, когда член включен в нее лишь небольшой частью своей личности и деятельности;
3) фактическая продолжительность членства в группе;
4) ожидаемая продолжительность членства;
5-6) фактический и ожидаемый период существования группы;
7-8) это относительный и абсолютный размер группы и ее составных частей;
9) открытый или закрытый характер группы;
10) ее завершенность;
11) степень социальной дифференциации - количество статусов и ролей функционально разделившихся в групповой организации;
12 объем и глубина стратификации - количество различно ранжируемых страт, величина их и дистанции между ними;
13) типы и степени социальной сплоченности.
Сплоченность – это способность группы воздействовать на широкий спектр поведения своих членов. Социальная сплоченность может иметь своим основанием а) культуру, т.е. ценностно-нормативную сплоченность, б) организационную поддержку и в) структурный контекст, т.е. включенность группы и ее членов в противостояние и конфликты с окружающей средой;
14) способность к расщеплению или к единству - динамика развития и обратной инкорпорации внутри групповых образований;
15) объем социального взаимодействия внутри группы;
16) характер социальных отношений, обязательных в данной группе. Здесь имеется в виду переменная: община - общество; первичные и вторичные отношения;
17) степень ожидаемой конформности к нормам группы: терпимость к отклоняющимся видам поведения, институционализированные допуски отклонений: "Можно предположить, - утверждает Мертон, - что определенное количество терпимых отклонений от норм функционально необходимо для стабильности сложных социальных структур" [8, с. 158].; это помогает процессу постепенного изменения этих структур;
18) система нормативного контроля, т.е. контроля при помощи специальных людей, назначаемых на выделенные для этого роли, или посредством солидарной реакции социальной среды;
19) степень наглядности и прозрачности - возможности наблюдения внутри группы.
В частности, Георг Зиммель, описывая аристократическую группу, постулирует: "Если она хочет успешно существовать в качестве целого, аристократическая группа должна быть для каждого отдельного своего члена "наглядной" и "наблюдаемой"; "каждый элемент должен быть лично знаком каждому другому ее члену"[14]. Здесь важна "обратная связь" - циркуляция информации в группе, отличия в знаниях норм данной группы существенным образом воздействуют на то уважение, с которым они могут приниматься за систему нормативных координат" [8, с. 162].;
20) экологическая структура группы - чисто пространственная дистрибуция ее членов;
21) автономность или зависимость группы как в выполнении своих функций и достижении своих целей, так и в выполнении функций и достижении целей других групп в более широком социуме;
22) степень стабильности групп - способность противостоять воздействию извне, поддерживая свою структуру и изменяясь постепенно;
23) степень стабильности структурного контекста группы. Это относится к способности социального окружения группы поддерживать ее характер, действуя через аккомодативные и адаптивные связи, которые выстраивает с ним группа;
24) способы поддержания стабильности группы и структурного контекста. Некоторые группы отвечают на стрессы, сохраняя свой функциональный характер благодаря своей сравнительной ригидности, другие же - благодаря своей сравнительной изменчивости;
25) относительная социальная позиция группы - ранжирование относительно других групп в терминах социального престижа;
26) Относительное влияние - способность группы проводить в жизнь свои коллективные решения относительно, во-первых, своих членов, а во-вторых, своего социального окружения [8, сс. 48-165].
Составив столь длинный список групповых свойств, Мертон соглашается с тем, что ему можно предъявить претензии, с одной стороны, в том, что он неполон, а с другой - что он слишком длинен. Невозможно представить себе всеобъемлющую классификацию социальных групп по 26-ти признакам. Но это и не нужно, считает Мертон. Достаточно создавать классификации по нескольким признакам, имеющим значение для конкретного исследования. Наиболее важная и насущная проблема - создать стандартизированные способы измерения этих групповых свойств. Но эта проблема решается, естественно, постепенным накоплением опыта. А пока эти свойства измеряются каждым исследователем по-своему, и в результате под одним и тем же названием скрываются разные понятия.
Всеохватывающие классификации громоздки и избыточны, так как часто референтно-групповое поведение оказывается избирательным, т.е. бывает направлено не на референтного индивида как такового, а только на узкий спектр его личности (мономорфические лидеры), и не на группу в целом, а на какую-то ее часть или аспект (сегментально-релевантные группы). Индивида может привлекать тот или иной вид норм в данной группе. Шмуэль Эйзенштадт, например, в своем исследовании выделил два крупных типа норм: "а) нормы, которые эксплицитно связывают "первичные ценности" данной группы с соответствующим ролевым поведением в отдельных системах социального взаимодействия и б) нормы, служащие для ранжирования относительного значения различных ролей или сфер поведения, а, следовательно, - для улаживания потенциальных конфликтов между неконсистентными определениями ролей"[15]. В разных ситуациях на первый план выходят то те, то другие нормы.
Разберем здесь еще важную для функционирования социальной структуры группы и формирования референтно-группового поведения характеристику группы - наблюдаемость (или прозрачность) ее статусно-ролевой структуры. Это свойство обеспечивает социальный контроль и функционирование властных статусов, ибо, как утверждает исследователь Лютер Ли Бернард, "власть есть атрибут коммуникации, благодаря которой "член" данной группы подтверждает, что она [власть] им распоряжается" [8, с. 187]. И далее Бернард указывает, что "решение о том, обладает ли то или иное распоряжение властью или нет, принимается теми лицами, которым это распоряжение адресовано, а вовсе не принадлежит лицам, "облеченным властью, или тем, кто такие распоряжения издает"[16]. Получается, что власть - это стандартизованное социальное отношение, а не атрибут того или иного человека. Это кажется парадоксальным, потому что в словаре многих людей, ориентированных на карьеру, слово "власть" ассоциируется с индивидами, отдающими распоряжения, а не с последующей активностью тех, кому эти распоряжения направлены. "Да, - утверждает Бернард, - после повторной проверки все это выглядит менее парадоксальным, поскольку прямая "власть" есть только светлая мечта, если результатом ее не является признание издаваемых ею распоряжений. И главный пункт этой концепции состоит в том, что эти распоряжения, как правило, не будут признаваться, если они в значительно степени будут отклоняться от норм, действующих внутри данной группы"[17].
Все это означает, что власть вовсе не дает "карт-бланш" тем, кто обладает ею, что она не совпадает с волюнтаристской возможностью делать все, что заблагорассудится. Но с другой стороны, именно власть может весьма эффективно модифицировать эти предписанные группой нормы и ввести новые модели поведения. Таким образом, хотя полного волюнтаризма власть осуществлять не может, она и не целиком обусловлена групповыми нормами. Она движется в заданных рамках, что-то изменяя, но весьма осторожно. Если же она часто будет нарушать групповые нормы, эффективность ее заметно понизится. Ее распоряжения не будут выполняться или будут осуществляться под сильным принуждением, так что вскоре она сама выродится в "голое принуждение". Для того чтобы власть была эффективна, людям, за нее отвечающим, необходима информация двух видов. Во-первых, о нормах и ценностях данной группы и об установках ее членов, а во-вторых, о поведении членов группы - как они выполняют свои роли. Для этой цели в группе должны быть налажены каналы коммуникации, а власть должна быть к ним подключена. Чем выше ранг человека в групповой системе стратификации, тем с б`ольшим числом лиц он должен взаимодействовать. Эффективная организация требует, чтобы лица, обладающие властью, располагались в узловых местах коммуникационной сети так, чтобы они могли регулярно наблюдать и оценивать нормы, фактически являющиеся в группе обязательными" [8, с. 192]. Обратим внимание, что за состоянием норм необходимо наблюдать так же внимательно, как и за выполнением. Дело в том, что определенная степень отклонения от норм допустима и даже необходима в процессе функционирования системы. И эту степень должны хорошо знать как распоряжающиеся, так и выполняющие распоряжения. Но это, так сказать, сугубо внутреннее знание, и не ориентирующиеся на данную группу люди извне часто этого не улавливают и строят себе достаточно идеалистические представления. Этим же объясняется часто и феномен особой "старательности" новых членов группы. Они, конечно, хотят себя хорошо зарекомендовать в новых отношениях, но, кроме того, есть и более прозаическая причина: они просто не знают принятых отклонений от схемы при выполнении ролей.
В принципе возможность выдвигать гипотезы из "логически связанных рядов предположений", которые сформулировал Роберт Мертон в своей теории референтного поведения, фактически неисчерпаема. Он их и не выдвигает во всей полноте, просто демонстрирует, как это может быть сделано и какие гипотезы следует выдвигать в первую очередь. Нам же важно было показать, что собою представляет современная теория. Это не картинная галерея, не текст пьесы, по которой можно ставить спектакль. Это хорошо оборудованный (насколько хорошо, зависит от теоретика) склад, где по полочкам аккуратно разложены понятия, данные до сих пор проведенных исследований, имеющих отношение к рассматриваемой сфере, существующие способы измерения переменных. А также сами эти переменные, гипотезы, которые, если можно так выразиться, "напрашиваются" на формулировку уже при первом взгляде на классификацию понятий. Эмпирик-исследователь способен здесь познакомиться с тем материалом, который можно и следует применить в планируемом исследовании, а также получить множество подсказок и импульсов для своей работы.
Мы посвятили этой теории так много внимания именно потому, что, с нашей точки зрения, это хорошо сконструированная теория и может служить полезным эталоном в теоретической работе.
У Мертона много интересных разработок в разных областях социологии, которые достойны упоминания и рассмотрения. Наследство Мертона велико и не забыто, оно активно разрабатывается современной социологией.
Список литературы к лекции 17
1. James B. On Understanding Science. N-I.: Jals U.P., 1947.
2. Mead George H. Mind self and Society. Chicago: The University of Chicago Press, 1934.
4. Parsons T. The Present Position and Prospects of Systematic theory in sociology // American sociological Review. 1949. Vol.13. pp.164-168.
5. Stouffer Samuel A. and others The American Soldier. Princeton, Princeton University Press, 1949. Vol. 1, 2.
6. Мертон Р. Продолжение анализа теории референтных групп и социальной структуры // Мертон Р.К. Референтная группа и социальная структура. М.: Институт молодежи, 1991.[18]
7. Мертон Р., Элайс Р. Ктеории референтно-группового поведения // Референтная группа и социальная структура. М., 1991
8. Мертон Р.К. Референтная группа и социальная структура. М., 1991.
10. Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический проект, 2000.
[1] Русский перевод статьи напечатан в [11, сс. 114-137] и в [10, сс. 354-380].
[2] Русский перевод статьи напечатан в [11, сс. 138-159].
[3] Русский перевод статьи напечатан в [11, сс. 160-177].
[4] Русский перевод статьи напечатан в [11, сс. 50-122] и в [10, сс. 563-637].
[5] Русский перевод напечатан в сборнике [9, cc. 82-188].
[6] Русский перевод статьи напечатан [10, сс. 381-414].
[7] Возражения Мертона достаточно подробно рассмотрены в Лекции 16 этой книги.
[8] Устойчивые, в определенном смысле, инвариантные элементы
[9] Термин этот Мертон заимствовал у Томаса Куна и пользуется им уже в середине 1960-х гг. У нас в стране тогда мало кто это понятие применял - оно требовало длительного и подробного объяснения.
[10] Цитировано Мертоном по книге [2].
[11] Цит по: [8, с. 47].
[12] Цит по: [8, с. 43].
[13] Цит. по: [8, с. 43].
* Обратим внимание читателя, что в нашем речевом обиходе и в советской социологии под термином "коллектива" подразумевались чаще всего социальные группы, действующие в сфере более широкой, официальной структуры (чем, например, родственные и досуговые).
[14] Цит. по: [8, с. 161].
[15] Цит. по: [8, с. 175].
[16] Цит. по: [8, с. 187].
[17] Цит. по: [8, с. 188].
[18] Перевод из сборника: Merton R.K. Social Theory and Social Structure. Glencoe: The Free Press, 1957.
