Гностицизм и упадок политики на Западе. Как отличить Обаму от Маккейна? Стрелять и размножаться! Собаки и макияж. Сравнительный анализ русского и английского переводов бессмертного творения древнеримского поэта. Подглядывать за купальщицами – нехорошо. Борозда, бухта, дерево и другие. Две Америки. Маккейн свалился в пропасть.
Обсуждать политику в Америке (да и в Европе тоже) все сложнее – различия партий стираются до полного исчезновения, после чего в ход идет риторика. А политическая риторика, как известно, построена по принципу тоста «за все хорошее и против всего плохого!». Так как плохое в нынешнем западном мире значит одно и то же: экономический спад, безработица, Экологические Казни Египетские и Происки Врагов Демократии, а хорошее есть всего лишь обратное от плохого, то риторика левых и правых крыльев политического центра примерно одинакова. Здесь можно было бы сделать отступление о том, насколько, все-таки, изменилась жизнь за последние лет сорок – раньше точкой отсчета было «хорошее», а «плохое» было как раз тем, что не является «хорошим»... но не будем. Отметим лишь, что на Западе, кажется, побеждает гностическая точка зрения: Зло существует автономно, а не является просто банальным отсутствием Добра. Торжество гностицизма радует, однако дело здесь может быть не в нем, а в очевидной исчерпанности идейного, идеологического задора западного мира. В 1968-м, например году, западному человеку было очевидным, чего следует требовать от будущего; сегодня же требования эти выполнены, а новых – не возникло. Оттого идеальным для нынешнего Запада является не наличие Добра (или даже не борьба за Добро), а отсутствие Зла. Не мечтать же, в конце концов, о том, чтобы нефть стоила 15 долларов за баррель, чтобы в Иране аятоллы молились на портрет Элвиса Пресли, а Путин (или Медведев, все равно) отдал бы Калининград Германии, Южную Осетию -- Саакашвили (причем, вместе с Северной), а Дика Чейни назначили российским министром обороны. Нет, это не высокие мечты, это - не идеалы.
Но вернемся к трудностям сегодняшнего разговора о западной политике, к трудностям описания и нарратива. Особенно явно они проявились сейчас во время президентской компании в Соединенных Штатах. Несмотря на очевидные визуальные и возрастные отличия, Обаму очень трудно отличить от Маккейна. Оба – за перемены. Оба – за борьбу с коррупцией. И тот, и другой – за то, чтобы Избранный Богом Американский Народ продолжал свою историческую миссию. (Стилистические различия здесь несущественны). Наконец, и ветеран, и дебютант – против экономического кризиса и зависимости Америки от чужой нефти. Так что долго говорить о программах кандидатов – бессмысленно (и невозможно). А говорить приходится – все-таки, главное политическое событие в главной стране мира. Оттого журналисты и прочие эксперты от, собственно, политики, переходят на личности. Но и здесь не особенно разбежишься: убеленный сединами ветеран войны и энергичный, красноречивый то ли новый Кеннеди, то ли новый Мартин Лютер Кинг -- оба они вполне достойны стать президентом, да и особенно плохого (и особенно хорошего тоже) о них не скажешь. Получается, что соперничают не программы, и даже не люди, а функции – относительно либеральный кандидат от республиканцев и относительно умеренный кандидат от демократов. Бывший пленник вьетнамцев и чернокожий любимец Голливуда и университетских интеллектуалов. Все ясно и неинтересно.
Так что журналисты, политические комментаторы и пикейные жилеты должны быть благодарны Маккейну (или его советникам, если мы говорим о самом кандидате как о функции) за Сару Пэйлин. Вот уж она-то решительно отличается от остальных трех мужчин, участвующих в президентской игре. Бывшая вице-мисс, многодетная мать, жительница Аляски, противница абортов, любительница охоты, член Национальной Стрелковой Ассоциации, мясоед (точнее – лосеед), консерватор, Пэйлин уже наделал много шума – и не только в силу вышеперечисленного, и даже не потому, что она будто материализовалась из ночных кошмаров американского левого либерала. Смесь невежества, ханжества и агрессивности, которой определялась политика администрации Буша-младшего, и которая, как казалось, неминуемо должна уйти в прошлое, кто бы ни победил на выборах в ноябре, теперь явлена в фигуре Сары Пэйлин. Охота и размножение перемещаются из разряда архаики в поле политической моды; это уже не бредни стариков, а цельное мировоззрение красотки, которая на три года моложе «юного» Обамы.
Оттого в Европе левые неистовствуют, и даже правые пребывают в некоторой растерянности. Консервативная «Таймс», казалось бы, должна с сочувствием писать о Маккейне и его напарнице. Но тут царят иные эмоции; так как речь идет о джентльменском консервативном издании (все-таки, не таблоид Sun, радостно процитировавший пэйлиновский вопль: «Я – питбуль в губной помаде!»), то эмоции эти носят интеллектуальный характер. Впрочем, британских джентльменов тоже заинтересовали анималистские и охотничьи темы аляскинской вице-мисс. Сэр Питер Стосарт, редактор The Times Literary Supplement, в своем блоге на сайте газеты интерпретирует тему, заданную коллегами из Sun. Стосарт гадает, как зовут собаку аляскинской Дианы-охотницы -- и делает он это с помощью «Метаморфоз» Овидия. Ход, достойный редактора литературного приложения к «Таймс» - тут и безукоризненная ирония, и оксбриджская образованность, и приверженность к классике; тоже консерватизм, только не аляскинский, а британский. Запись в блоге Стосарта называется «Лежать, Губная Помада!»: «Знаем ли мы, как зовут собаку Сары Пэйлин? К примеру, лучшие женские имена, которыми Овидий снабдил своих собак-убийц – Blanche, Tigress, Dingle, Barker». Я привожу английское написание кличек, так как в переводах «Метаморфоз» на разные языки пол собак несчастного Актеона, увы, менялся в целях соответствия стихотворному размеру; оттого, скажем, английская сука Blanche в классическом переложении Шервинского равняется «белоснежному Левкону», а «шумная Barker» - «с пронзительным лаем Гилактору». Впрочем, «Dingle, поджарая сука, порожденная волком», хоть и утеряла у Шервинского худобу, но гендер отстояла: «Напа, от волка приплод»... Но вернемся к тесту Стосарта. Перечислив собачьи клички, сэр-редактор вспоминает знаменитое восклицание Пэйлин о питбуле и заканчивает уже настоящим озарением: «Губная Помада! Вот как ее зовут... Пэйлин ужаснее всех овидиевых собак».
Стосарт вписывает образ Пэйлин в рассказанный Овидием миф об Актеоне и богине Диане. Актеон на охоте случайно наткнулся на купающуюся нагую Диану. Богиня рассвирепела и потянулась, было, за «быстрыми стрелами», однако передумала. Вместо этого прекрасная охотница окропила несчастного Актеона водой, отчего он превратился в оленя. Тут-то его и затравили собственные собаки. В «Метаморфозах» приведены 35 кличек, еще несколько псов остаются неназванными. Культурный британец Стосарт, судя по всему, увидел в Саре Пэйлин сразу и Диану, и Актеона, и собак. Во-первых, она прекрасна, как богиня, и тоже охотница. «Быстрые стрелы» у нашей защитницы оружия и члена Национальной Стрелковой Ассоциации всегда под рукой. С другой стороны, Пэйлин – женщина подчеркнуто простая, на этой простоте она и строит свой политический образ. Значит, она – не столько Диана-охотница, сколько смертный Актеон-охотник. Тем более, что, как и у несчастного юноши, у нее есть собака. Здесь наше европейское культурное внимание перемещается с хозяев на их питомцев – и виновата в этом сама Пэлин, назвавшая себя «питбулем» (а в школе ее, кстати, окрестили «барракудой». Тоже мило). Такая вот метаморфоза одного из сюжетов «Метоморфоз» произошла в аляскинских снегах.
В другой своей записи на сайте «Таймс» Стосарт напоминает, как Сара и Тодд Пэйлин назвали собственных детей. Имен пять: Track, Trig, Bristol, Willow и Piper (называем сначала мальчиков, потом – девочек; речь ведь идет об истинно консервативной семье!). Да-да,вы не ослышались: Колесный След (или, точнее, Саночный След, или просто по-гоголевски -- Борозда), Щеголь, Бристоль, Ива и Трубачка. Как вы понимаете, для европейца надежд здесь нет никаких: даже «Бристоль» - не в честь английского города, а во славу бухты на Аляске. Из греческих мифов мы прямиком попадаем в романы Фенимора Купера об охотниках и индейцах, или в сочинение Джека Лондона «Смок Белью». Интересно, если эта женщина станет вице-президентом США, то как она обзовет, скажем, Николя Саркози? «Длинный Нос»? А Берлускони? «Пиццей»? О прозвище президента Медведева даже подумать страшно...
Если же говорить серьезно (хотя, что может быть серьезней имен?), то теперь Барак Обама будет соревноваться не с Джоном Маккейном, а с Сарой Пэйлин. А два пожилых сенатских политика – Маккейн и Джо Байден – между собой. Перед избирателем, перед всем миром возник удивительный выбор между двумя «будущими Америками»: одна воплощена в мультикультурном, политкорректном и красноречивом Обаме другая – в охотнице, «барракуде», многодетной простолюдинке Пэйлин. Это уже не борьба политических платформ и даже не борьба партий, это – схватка двух американских миров, между которыми пропасть. Сложно сказать, сможет ли хитроумный Обама заговорить охотничьих псов аляскинской Дианы, но одна жертва этой кампании уже есть. Обозреватель БиБиСи Джастин Уэбб передал со съезда республиканцев: «Самые большие овации сорвала Сара Пэйлин, но разве это что-то дает Маккейну?».
