К господам рассуждающим и пишущим пришло осознание того, что вести диалог с теми, кто числит себя рупорами власти, не стоит. Новых смыслов не создается. И стало это ясно еще до того, как от работы в качестве говорящих машин начали отказываться наиболее профессиональные журналисты.
Высказывалось мнение, что нестроение в кремлевских рядах связано с тем, что «пряников сладких всегда не хватает на всех». То есть с сокращением предвыборных бюджетов. Однако суждения подобного рода требуют серьезного обоснования, а пока они кажутся лишь предположениями. И вообще – какие-то они… Пропагандистки простые. В сущности, они сводятся к тому, что вот есть такие люди, которые шакалят возле Кремля. То есть этакое зеркальное отражение логики Путина и его пропагандистского аппарата.
А дело-то обстоит сложнее.
Самой простой, искренней и вполне оправданной была реакция на обыкновенное хамство, исходившее от «кремлевских спецпропагандонов» (это самоидентификация с сохранением орфографии): «теперь госидеологию делают подонки, так как нормальных людей под это подписать невозможно» .
Затем, после некоторых увольнений среди обозначенных персонажей, именующих теперь себя просто «спецпропагандонами» (видимо, подразумевается, что многоразового использования), наступило затишье. Появились условия для того, чтобы спокойно разобраться, что же происходило и происходит в сфере политической словесности.
На мой взгляд, адекватная оценка сложившейся ситуации возможна лишь при одном условии: при понимании того, что в вербальном пространстве сложились две разноприродные общности. Дело не в том, что кто-то за Путина, а кто-то против, а в том, что лояльность связана с переходом в пространство мифа, эпоса, с отказом от рациональной логики, с принятием и признанием новой сакральности.
Произошел очень серьезный, качественный сдвиг в сторону архаизации политического сознания. И это связано, конечно, с разгосударствлением – уничтожением публичноправового пространства, замены его частноправовым.
В публицистике это описывается по-другому: не путайте родину с правлением кооператива «Озеро», не отождествляйте Путина с государством. А раз уж спутали и отождествили, то будьте готовы к тому, что теперь вы живете в не совсем государстве.
Но и оппоненты должны понимать, что в таком случае не следует говорить о «госидеологии» и «подонках». Речь должна идти о госэпосе и сказителях. Одна только Книга о семи врагах Путина – это ж так эпично. Сказителей же подбирают не по тем признакам, по которым на рынке труда отбирают интеллектуалов, нанимающихся служить власти. И получают сказители оплату не по рыночным законам, а по совсем иным. Архаичным, первобытным.
И природу их агрессивности по отношению к интеллектуалам можно понять (но не принять и простить), осознав, наконец, что это агрессивность дикарей, практикующих человеческие жертвоприношения, по отношению к христианам-европейцам.
Так бывает: между людьми, говорящими об одном и том же на одном (русском) языке, - стена. И первое, чему надо научиться, когда вступаешь в коммуникацию с людьми из-за стены, - правилам обращения с аборигенами. Никаких условностей, никакой вежливости. В общем, все это известно.
А теперь о признаках, по которым определяются люди из-за стены.
Наиболее активные и заметные бойцы мифологического фронта известны своим показным бескорыстием. Они утверждали, что они «поколенчески другие», что их потребности минимальны и просты.
В истории показной аскетизм встречался неоднократно. Надо признать, что сейчас он не очень-то и в моде – достаточно вспомнить пятнадцатилетие «Газпрома», на которое были приглашены не цыгане, как это водилось до исторического материализма, и даже не российские поп-звезды, как это принято, например, в День милиции. Выписали Deep Purple.
Но молодежь, которой доверили создание новой мифологии, тем не менее, до сих пор гнула свою линию. Причем подводила под это прочную теоретическую базу: «социально манифестируемая индивидуальность - это просто паразит на коллективном усилии других». Слова в кавычках - это просто декларация нового коллективизма, который, на самом деле, является вполне первобытной, варварской, родоплеменной трактовкой человеческой личности. Автор этого определения – тот же персонаж, что рассуждал о поколенчески других карьеристах.
Ребята попроще проявляли себя при найме на работу. Надо сказать, что нанимателям это нравилось. Когда разворачивался скандал вокруг «Книги для учителя», представители администрации президента так прямо и говорили: «авторы писали эту книгу на свой страх и риск за мизерное вознаграждение, а титулованные историки, к которым мы тоже обращались, сразу требовали назвать точные суммы и тиражи». То есть заказчики остались очень довольны демпингом на рынке интеллектуального труда.
Оно и понятно – оптимизация расходов ведет к повышению доходов кураторов подобных проектов. Но кураторы люди неглупые. Они разглядели опасность, исходящую от юных варваров, один из которых, в частности, «почувствовав свое соприкосновение с чем-то великим, начал идиотский шум в интернете». Шум был не просто шум – он сопровождался прямыми угрозами своим оппонентам.
И это вполне естественно – сказители потребовали свое. Соглашаясь на «мизерное вознаграждение», они полагали, что, по обычаям общества тоталитарного, то есть архаизированного, к деньгам будет кое-что приложено. Не продовольственный паек и не отрез на костюм, а соучастие во власти. Небольшая доля, немного акций особого рода.
В данном случае все было конкретно – молодые дикари рассчитывали на то, что будут помыкать всеми российским учителями истории. Еще не дослужившись до фельдфебелей, они ломанулись в Вольтеры. При первых же признаках сопротивления они пошли в лобовую атаку. И это вполне естественно. Для дикаря, человека архаичного, родоплеменного покушение на миф, внутри которого он живет, который сам творит, - это покушение на его жизнь. Она тождественна жизни рода, племени, заключенной в мифе.
И потому вполне естественны были угрозы физической расправы и в этом случае, и в другом - когда надо было защищать базовый миф нынешней пропаганды об ужасных девяностых. Ведь это действительно основа основ – миф о творении мира из хаоса девяностых демиургом Владимиром Владимировичем, который выступает еще и в роли героя, научившего россиян ремеслам, торговле и добыванию огня.
Один из кремлевских сказителей не в ЖЖ, в отличие от авторов учебника, а в сетевой публикации просто обещал набить морду любому, кто не примет миф о девяностых как о первобытном хаосе. Усомнится в том, что мир был сотворен Путиным с его приходом к власти. Ибо сомневающиеся - дураки и подонки.
И это абсолютно не противоречит гламурности сказителя. Но все-таки несколько превышает его полномочия.
Возникло серьезное противоречие, ныне, судя по всему, находящееся в стадии решения. Порождено оно тем, что министерство правды абсолютно ничего не значит без министерства любви. Тому, кто пережил совок, это объяснять не надо – идеологическая работа была эффективна только в сочетании с работой карательной. Сейчас же ни малейших признаков согласованности нет. В России возникло нечто парадоксальное – локальный тоталитаризм, что, конечно, является contradictio in adjecto, но ведь существует! Одно из его проявлений – ограниченность ареала распространения и употребления новояза.
При настоящем, не локальном тоталитаризме должно быть как? Слово лишнее, запятая не там и – в зависимости от времени действия – на Соловки, на Колыму, к стенке, на осуждение общественности, в психушку, вон из профессии, вон из страны (или же, напротив, никакой заграницы).
А сейчас что? Леность и нерадение. Вот и вознамерились молодые и здоровые ребята исправить упущения. Бить морды для начала. Однако, кажется, не вовремя. И дело вовсе не в смягчении нравов и неожиданном просветлении власти. А в том, что и в работе мифологической, и в любой другой власть подошла к весьма существенному выбору. Можно называть его историческим, можно даже экзистенциальным, но он, действительно, очень важный, решающий.
Бить или не бить?
Нет, бьют, сажают и убивают. Это все видят. Но все-таки не столь масштабно и систематично, как того требуют законы управления тоталитарным обществом. Уж до чего дошла предвыборная кампания! Путина называли святым. Обнаруживали в православии, астрологии и нумерологии основания его власти. Провозглашали отцом народа, обладающим правом жизни и смерти по отношению к своим подданным.
Но вот не боятся его – и все! В отличие от диктаторов, которых знает история, путинский новояз не складывается. Диктаторы прежних лет добивались успеха в иной коммуникативной среде. Без интернета, ЖЖ и, полагаю, манипулируя людьми не столь внутренне свободными, как те, кто не хочет быть ныне ни кремлядью, ни бестолковой оппозицией.
А позитивная платформа, в конечном счете, одна – сохранение русского языка, своего права свободно говорить и думать на нем. И не на кухне говорить, а коммуницировать со всем миром.
Это, собственно и есть самая широкая антитоталитарная платформа. Не политическая - не левая, не правая. Сопротивление информационного общества как целостности – вот что может остановить новое варварство. Причем сопротивление не лобовое, без всяких «или – или» («Единая Россия» - «Другая Россия» и прочее).
Собственно, оно уже началось. Только первые его участники бойцами себя не считают и на баррикады не рвутся. И вообще никто не рвется. Самым большим ударом по новой мифологии, по новому варварству была послевыборная демонстрация «Наших», вышедших защищать Кремль от пустых улиц, от врага неведомого и невидимого.
Поэтому «Наших» потихоньку и закрывают. Как и «Молодую гвардию». Будем надеяться, что и с «Русским проектом».
А то ведь из всех идеологических затей последних лет у «Единой России» остались только разработки вот этих невежественных, активных и, похоже, не всегда управляемых молодых людей. Которые изобличают своих оппонентов в любви к «Хава Нагиле», призывают к созданию «православной хизболлы». Чем могут и навредить правящей партии – вдруг кто-нибудь из западных политиков прочтет все это и увидит, что политическая платформа, создаваемая единоросской молодежью, покруче будет, чем у Ле Пена.
Зачем же солидным политикам присоединяться к невыездной молодежи? Мифология, конечно, нужна, варварство полезно, но до определенных пределов.
