Инициатива студентов социологического факультета развивается, буквально каждый день принося новые заметные события. Вслед за яркой акцией 1 апреля, ко дню открытых дверей на факультете, состоялась встреча в Общественной палате. Скорость, с какой эти события происходят, и с какой новые и самые непохожие участники включаются в определение ситуации, подтверждает неординарность происходящего. Профессиональные социологи и преподаватели, российские и зарубежные интеллектуалы, малые и крупные, самые разнородные СМИ, Общественная палата, ЖЖ-пользователи... В пространстве ширящегося участия тезис о манипулируемости студентов извне, поначалу озвученный деканатом и опасливыми скептиками, теряет актуальность. Даже явным противникам все менее реалистичным представляется, будто «кто-то заплатил» всем высказывающимся в пользу студенческой инициативы. Более того, образовательные требования, выдвинутые инициативной группой, в подавляющем большинстве случаев корректно прочитываются и переозвучиваются в многочисленных дебатах. Вдумчивость и реализм, с которыми участники обсуждений реагируют на происходящее, лучше многих аргументов говорят о серьезности причин восстания.
В этой ситуации деканат держит глухую оборону, предоставив озвучивать свои аргументы таким одиозным партнерам, как союз православных граждан, тем самым лишь подтверждая свидетельства студентов о крайней изолированности и научной нелегитимности факультета. Проходящие в стенах факультета официальные собрания, по свидетельствам очевидцев, выглядят столь же ирреально. Признание факультетской администрацией имеющихся проблем сменяется уверениями, что факультет уже дает лучшее образование (которое будет непрестанно улучшаться), признание собственных ошибок перемежается обвинениями студентов в экстремизме. Приведенная к более официальной форме, эта шарахающаяся риторика нашла выражение в обращении к деканам и преподавателям других факультетов и вузов, где администрация соцфака, не брезгуя подлогом, попыталась придать образовательным требованиям статус «террористических». Любой, знакомый с требованиями студентов, помимо прочего, может сравнить стилистику обоих документов и по достоинству оценить находки из официального письма. Их вполне оценили члены институциональной сети РОСа, созданной администрацией социологического факультета МГУ, а также некоторые студенты и преподаватели. В своих письмах поддержки на адрес деканата они, словно по команде, произвели операцию «вырезать – вставить», повторив, от мала до велика, тезис об угрозе самобытной России со стороны неведомых «известных сил». Т.е. повторили административный и сугубо политический ответ на критику студентами образовательной ситуации.
Очевидно, что защита деканата от любого публичного обсуждения и безоглядная эксплуатация административных страхов рассчитана отнюдь не на овладевание компетентными мнениями. В этом смысле, реальность противостояния студенческой инициативной группы и администрации факультета – прямая противоположность официальной PR-террор версии. Аргументируя свою позицию перед широкой образованной публикой и рассчитывая на участие всех компетентных лиц в обсуждении образовательной ситуации на факультете, студенческая инициатива опирается на легитимность публично предъявляемого знания, отнюдь не чуждую истокам университетской науки Нового времени. В свою очередь, подменяя доказательства интеллектуальной состоятельности охранительными призывами, факультетская администрация рассчитывает избавиться от вопросов с помощью кулуарных обсуждений, а также магии налаженного обмена дарами. Закрытые кабинетные переговоры остаются закрытыми. Обмен дарами оставляет более явные следы. Одним из наиболее заметных актов такого обмена, залогом политической и административной поддержки, стала защита на факультете докторской диссертации В. Жириновского в 1998 году. По некоторым свидетельствам, доктор Жириновский до сих пор является профессором факультета социологии МГУ на полставки, не проведя, конечно, ни одного занятия. Другой пример: замена известных в научной среде сотрудников, ушедших или уволенных с факультета, лицами, обладающими сомнительной интеллектуальной компетентностью. Так, деканат предоставил возможность сделаться социологами и завкафедрами таким персонам, как В.Н. Кузнецов, который составил свою профессиональную карьеру в МВД и в «Газпроме». Принцип его творчества прекрасно иллюстрируют несколько фраз, размещенных на странице самопрезентации этого видного ученого: «Широкую известность и признание российского и мирового научного сообщества В.Н. Кузнецову обеспечила, прежде всего, теория "безопасности через развитие”, сформулированная им в одноименной работе – "Безопасность через развитие" (2000 г.). Важное научное и образовательное значение отечественными и зарубежными учеными придается и оригинальной теории В.Н. Кузнецова “социология безопасности”, представленной в статьях и книгах 1992-2003 гг., а главным образом, в монографии "Социология безопасности” (2002 г.). Значительный интерес вызвала его концепция "культуры безопасности”, обоснованная в книгах "Культура безопасности" (2001 г.), "Культура безопасности современного российского общества" (2002 г.) и ряде других» (курсив оригинала). В той же эвристической манере выполнены и тексты его научных работ.
Таким образом, подписываясь под политическими обвинениями в адрес студентов, которые требуют качественного образования, деканат рассчитывает отнюдь не на широкую поддержку профессионалов. Он посылает повторяющийся внешний сигнал для кабинетных адресатов, каковые имеют косвенное отношение к университету или, по меньшей мере, к интеллектуальным основам его автономии. Каким бы удивительным это ни казалось, заботу о восстановлении интеллектуальной автономии взяли на себя именно студенты. Если взглянуть на ситуацию в этом срезе, отпадает вопрос: «А как студенты могут оценивать качество своего образования?» Могут, если порядок на факультете все в большей мере определяется принципиально не-образовательными критериями. В этих обстоятельствах мы становимся свидетелями и участниками борьбы не столько внутриуниверситетских сил, сколько самих принципов легитимности университетского образования. Будет ли оно строиться на состязании компетентностей или на жесткой корпоративной иерархии, во многом зависит от успеха студенческой инициативы и поддержки, которую им окажут профессиональные исследователи и преподаватели.
Попытки подвести предварительные итоги этой стремительно развивающейся ситуации каждый раз оказываются преждевременными. Особенно в тех случаях, когда скорые выводы строятся на высокомерном невнимании к самим событиям и их непосредственным участникам. Позиция не участника, но наблюдателя, который позволяет себе высокомерные неточности, к сожалению, характерна для целого ряда интеллектуальных комментаторов, чьи суждения прозвучали в последние две недели. Желание, не покидая привычных мест, взирать на схватку и судить о ее скрытых мотивах, подпитывает статус-кво, в рамках которого основной удар по-прежнему вынуждены принимать на себя студенты. Показательно, что с живой поддержкой студенческой инициативы, помимо обладателей эксцентрических научных траекторий (сотрудники ЦНСИ, преподаватели реформистских кафедр, фрилансеры), выступили 70-80-летние ученые и администраторы, обладатели высших институциональных позиций и авторитета в дисциплине – те, кого в западноевропейской академической традиции называют «мандаринами». Тогда как 40-50-летние «полумандарины», заняв важные, но не высшие места в образовательной и академической иерархиях, причем в самых, казалось бы, реформистских заведениях, от участия пока отказались. Несмотря на публичное, а в еще более резкой форме, кулуарное осуждение деятельности официального соцфака, ряд вполне состоявшихся ученых и администраторов, вроде А. Филиппова или А. Левинсона предпочли обозначить дистанцию или даже заподозрить в происходящем возможность чьего-либо заказа.
Так, несколько неожиданно, универсализм требований студентов отразился в собственных характеристиках позиций наблюдателей. Те, кто на социальном подъеме, но в ситуации сильной неопределенности, создавали социологические институции в 1950-60-х или в 1990-х, вероятно, нашли требования студентов созвучными своим исходным установкам. В отличие от них, те, кто начал карьеру в рамках уже сложившихся институций в 1970-80-х или продолжил в 2000-х, застыли в растерянности. Кроме того, зазор в интерпретациях со стороны интеллектуальных наблюдателей делает пока незаметным и невостребованным активистское знание об университете самих студентов, возникшее в ходе занятия неординарной, маловероятной образовательной позиции. Более того, в отличие от привычной образовательной рутины, не действия студентов определяются сегодня суждениями претендентов на интеллектуальное господство, но студенческая инициатива вызывает поляризацию научной и образовательной среды. Связанные правилами профессиональной игры, преподаватели и ученые ожидают, что новый такт студенческого движения даст повод для новых суждений, а в итоге – новый импульс в развитии дисциплины. Не снимая со студентов подозрений в нехватке компетентности, профессиональные игроки при этом оказываются в крайней зависимости от исхода явно неравной битвы “студенты versus администрация”.
Нужно признать, такая ситуация далека от оптимальной. Обладатели самых разных институциональных позиций в дисциплине являются вполне заинтересованными наблюдателями, а требования студентов достаточно конкретны, чтобы можно было довести их до завершенной институциональной формы. Как обеспечить реальное изучение 40-50% современных авторов в курсах по социологии и смежным дисциплинам? Как будет работать комиссия по оценке образовательной ситуации на факультете? Как сделать вступительные экзамены более честными? Эти вопросы решаемы только с участием профессиональных игроков. По возможности, широкого круга, который не оставил бы места упрекам «моя компетентность не была учтена». Те, кто выжидательно – с надеждой или любопытством (что у них там получится?) – смотрят на студенческую инициативу, уже сейчас могли бы предложить студентам программы курсов, которые те включили бы в обсуждение планов современного образования на социологическом факультете. Уже сейчас исследователи, преподаватели и администраторы могли бы сформулировать практические предложения по работе оценочной вневедомственной комиссии.
Помимо вклада своей компетентности, профессиональные игроки способны принять и самое непосредственное участие в студенческих инициативах, тем самым придав им весомость, но также и дополнительные гарантии безопасности. В российском академическом пейзаже появление профессионального исследователя на студенческой манифестации кажется чем-то неожиданным. Между тем, стоит попробовать – и к компетентности внешнего наблюдателя прибавится полученное в действии активистское знание. Во Франции, в Англии или в Германии преподаватели и исследователи не стесняются выражать практическую солидарность студенческому активизму. Я тоже не постеснялся и 1 апреля присоединился к акции День открытых дверей – День дурака. Студенты пришли встретить абитуриентов и их родителей в грустном клоунском гриме и в майках с надписью «Нас обманули. Вы следующие». Мы вместе раздавали пришедшим листовки и черные надувные шары, беседовали с родителями и будущими студентами, наконец, препирались с факультетской администрацией и охраной, которая вырывала у всех входящих листовки и лопала шарики (нужно было видеть растерянные лица посетителей!). В том, сколь груб и неуклюж контроль за порядком на факультете, сколь некомпетентен сотрудник, выкрикивающий участникам акции свои претензии на «фундаментальную социологию» (особое значение он придавал своей будущей книге «Куда летит колесница мировой истории»), можно было убедиться лишь в прямом столкновении. Помимо практической осведомленности о положении дел, такое участие дает и совершенно ясное чувство социальных и интеллектуальных оппозиций: на кого и против чего направлена студенческая инициатива. Но даже не прямое участие, а одно только присутствие ученых как наблюдателей, следящих за развитием ситуации не за экраном компьютера, а непосредственно на месте событий, способно было бы многое прояснить. И, возможно, хотя бы отчасти избавить дисциплину от нехватки солидарного действия, каковая была институциализирована еще в начале 1990-х, в форме разделения административных компетенций вместо состязания интеллектуальных компетентностей.
Тезис о провинциальности российской социологии не оригинален. Но его редко наполняют эмпирическим содержанием. В отличие от обреченно пессимистичных трактовок тех же «полумандаринов», я вижу эту провинциальность не в отсутствии интересных исследователей и исследований (есть ряд исследователей и центров, сопоставимых с европейскими) и, уж тем более, не в отсутствии внешнего заказа. В решающей мере социология в России остается провинциальной, пока центральное место в образовательном поле сохраняет такой социологический факультет. Соцфак версии 1990 года, но, в гораздо большей степени, версии 2007 года, возможен из-за недостатка солидарной инициативы социологов. Отказ от интеллектуального состязания и одновременно от коллективного контр-усилия против наиболее простых и разрушительных тенденций, которым подчинила социологический факультет его администрация, и есть практическое определение научной провинциальности. Во Франции, например, такого факультета быть не могло (и нет), поскольку социологи солидарно противостоят возникновению подобной черной дыры в образовательной системе. В России отказ большинства ученых сделать собственную ставку в определении структуры своей дисциплины привел к тому, что обезвкусились и обезличились не отдельные позиции, но российская социология в целом. В дисциплине мирно соседствовали, пересекаясь на всероссийских конгрессах, несовместимые формы организации и верований, а вопрос о легитимности происходящего в таких заведениях, как социологический факультет, мягко переводился в терминологию «разных школ» в науке. Нарушить это ложное равновесие смогло только появление нового агента образовательной динамики – инициативной студенческой группы. Деградация интеллектуальных принципов зашла так далеко, что именно эта группа поставила под вопрос такие «школы». Но без активного участия исследователей, которые заявят о своей позиции практически, участвуя в оценке ситуации и передав студентам программы курсов, это движение не найдет завершения. Нужно доопределить ситуацию в пользу профессиональной науки. Остаться «над» событиями – значит позволить некомпетентности вести свою конвульсивную жизнь где-то совсем рядом.
Всех, кто готов участвовать в составлении новой программы курсов, независимой комиссии, а также принимать участие в других инициативах, студенты инициативной группы просят присылать свои предложения на их адрес: info@od-group.org
