На пажитях злачных полагает
– на покойные воды приводит меня.
Пс.23
«Есть покойные воды,
что обращаются в бурные потоки»
Ибн-Эзра. Средневековый поэт, каббалист, комментатор ТаНаХа.
Внешне в российском ТЭКе все спокойно. Из значительных новостей последнего времени отметим лишь «прорывную» договоренность «Газпрома» с MOL о строительстве Южноевропейского газопровода – того самого долгожданного продолжения российского «Голубого потока», который прошел в обход территории Украины по дну Черного моря. От запуска проекта в 2002 году через непростые разборки с Турцией прийти за четыре года к началу реализации проекта в первоначальном виде – транзиту российского газа на юг Европы в обход Украины – небольшой срок.
Безусловно, это событие знаменует определенное усиление позиций России на европейском газовом рынке – ведь по территории той же Турции по газопроводу Nabucco должен был пройти иранский газ. Из той же серии – подписание меморандума «Газпрома» с алжирской газовой компанией СОНАТРАК. Если судить по этим двум намечающимся сделкам – в сочетании с подписанием соглашения по СЕГу – «война газопроводов» закончилась, и наступила эпоха мира и благоденствия.
Однако наше внимание привлекли не эти знаменательные и эпохальные перемены, а два микроскопических на этом фоне события.
В конце июля вступил в силу закон об экспорте газа, недавно подписанный президентом Путиным. Фактически он оформил уже существующий порядок, когда природный газ экспортируется через «Газпром» (или с его разрешения). При этом в систему единого экспортного канала попал ещё и сжиженный углеводородный газ (так называемый СУГ). Попал и газовый конденсат. Все это произошло, естественно, не за счет параграфов закона, а с помощью нескольких изящно составленных подзаконных актов.
Здесь необходимо короткое терминологическое разъяснение. СУГ (сжиженные углеводородные газы – пропан, бутан и их смеси), в отличие от СПГ (LNG; сжиженного природного газа, сжижаемого при низкой температуре, а впоследствии регазифицируемого на специальных терминалах), может поставляться непосредственным потребителям газа, он годен к «немедленному использованию». СПГ поставляется владельцу терминала для последующей поставки оптовым потребителям. Он не нарушает монополии крупных газовых компаний. При этом современный международный бизнес СПГ устроен таким образом, что основную прибыль получает не владелец месторождения, а владелец технологии СПГ (LNG) и владелец терминала. СУГ же – результат деятельности относительно мелких компаний, или (внимание!) результат побочной деятельности компаний нефтяных – продукт переработки ими газового конденсата.
Принятый – ради «Газпрома» – закон о монополии на экспорт привел к тому, что в августе у нефтяников начались серьезные проблемы. 31 июля Федеральная таможенная служба (ФТС) направила им телетайпограмму, гласившую, что таможенное оформление любого экспортируемого газа, включая пропан-бутан и газовый конденсат, ФТС будет производить только для тех, у кого есть соответствующая лицензия Минэкономразвития. В результате экспорт газового конденсата и пропан-бутана был фактически остановлен. Ведь соответствующая лицензия была только у «Газэкспорта» – дочки «Газпрома». Волнующихся нефтяников «Газпром» успокаивал тем, что готов поделиться своей долей на внутрироссийском рынке, на котором до сих пор присутствует такая замечательная вещь, как госрегулирование.
Между тем экспорт СУГ был одним из самых быстроразвивающихся секторов российского ТЭКа – свыше 70% производимой продукции экспортировалось. На побережье Черного и Азовского морей быстрыми темпами разворачивалось строительство новых терминалов по экспорту – речь шла о том, чтобы захватить рынок Восточного Средиземноморья. Быстро рос экспорт СУГ в Польшу. Еще одним приоритетным импортером являлась Финляндия – с перспективой реэкспорта за счет развитой инфрастуктуры в Северную Европу. В общей сложности речь шла, по подсчетам экспертов, об экспорте (СУГ и газовый конденсат) объемом около $3,5 млрд (понятно, что в этом объеме сидит и доля самого «Газпрома»).
Цифра эта нужна для того, чтобы понять цену вопроса, а также прикинуть силу и заинтересованность коалиции нефтяных компаний, противостоящей на этот раз «Газпрому». Эти подсчеты могли бы не иметь никакого значения, если бы одной из компаний-интересантов не была «Роснефть».
Откровенно говоря, я не знаю, что заставило в пятницу, 25 августа, правительство (а значит, и «Газпром») дать задний ход. Было ли это письмо нефтяников на имя Михаила Фрадкова, или решение принималось благодаря личному вмешательству председателя совета директоров «Роснефти», замглавы кремлевской администрации Игоря Сечина.
Я хочу здесь привести еще один малозаметный факт, который позволит сделать некоторые выводы. «Роснефть» выкупила 25% дополнительной эмиссии ОАО «Дальтрансгаз» – компании, которая владеет строящимся газопроводом, идущим из Сахалина в Хабаровск, и наотрез отказалась продавать свою долю «Газпрому». При чем тут это? Речь идет о явно непрофильном для «Роснефти» участии в газификации Приморья с использованием сахалинского газа. Проект этот компания осуществляла натужно и с явной неохотой.
Что же произошло? Да ничего, кроме прорывного весеннего соглашения с Китаем о поставке российского газа в восточные районы страны (не говоря уж о перспективах торговли в странах Тихоокеанского бассейна). В этой связи понятно и то, почему государственная «Роснефть» поддержала против государственного же «Газпрома» частных нефтяников и частных производителей газа: экспорт газового конденсата, как мы уже отмечали, – это простой способ выйти непосредственно на газовый рынок к тому самому потребителю, к которому пытается пробиться «Газпром», договариваясь со своими визави – газовыми гигантами.
Здесь необходимо отметить, что при всей геополитичности задач, которые ставит перед газовым концерном российское руководство, «Газпром» все-таки тяготеет к Европе. Это его традиционный рынок сбыта – концерн вырос и стал таким за счет сотрудничества с европейскими энергетическими монополиями. Стремление «Газпрома» войти полноправным членом в европейский клуб энергетических компаний реализуемо на самом деле только одним путем – увеличением доли, получаемой европейскими элитами в производимой компанией стоимости. Вторая оптовая цена – цена внутриевропейского рынка, на которую претендует «Газпром», – может быть получена только при том условии, что существенно (в разы!) должна вырасти доля рентных платежей, отчисляемых в европейскую экономику (неважно, за счет чего именно собирается в Европе рента – за счет экологического налога или социальных налогов с сотрудников концерна, работающих в Европе).
Это все не отменяет написанного нами ранее – о формировании корпоративной политики «Газпрома» под влиянием трех зачастую противоборствующих группировок: условно говоря, технократов старого «Газпрома», управленцев путинского призыва и умело встроенных в систему «Газпрома» представителей противоборствующей «Роснефти».
«Роснефть» же (при всех привходящих факторах) – это компания, которая в потенциале несет в себе обеспечение преемственности путинской политики – и за счет присоединения активов ЮКОСа, и за счет ряда других факторов. Нас при этом совершенно не пугает проведение IPO компании в стиле спецоперации. Наоборот, любой человек, знакомый с международными финансами, подтвердит, что крупные финансовые операции проводятся именно в стиле спецопераций.
И именно «Роснефть», как это ни парадоксально, несет в себе больший потенциал реализации геополитических проектов – прежде всего восточного направления. Она не скована обязательствами перед европейским рынком и ищет новые сферы приложения своего уникального политического капитала.
Вообще, если говорить о политическом потенциале компаний, то корпоративная стратегия «Газпрома» скорее сближает его с теми европейскими элитами, которых обычно называют социал-либеральными, близкими к бюрократии ЕС. «Роснефть» же видится политически ближе к национально-консервативным партиям. И по охранительным устремлениям – к сохранению итогов путинского правления, и по идеологии своей команды – по нынешней поддержке госкомпанией идеологии свободного предпринимательства.
Конечно, все, о чем мы говорим, существует в потенциале. Расхождение в философии и мировоззрении двух крупнейших госкомпаний российского ТЭКа может превратиться в бурные потоки, а может так и остаться на уровне подковерных схваток бульдогов. Может, впрочем, оформиться и в настоящие, а не искусственные протопартии властных элит. Возможно, что все это так и останется в потенциале – во всяком случае, до 2008 года. Правда, скоро возникнет очередная коллизия в связи с продажей НПЗ в Башкирии, в которых заинтересованы обе компании – и «консерваторы» из «Роснефти», и «либералы» из «Газпрома». Цена вопроса вполне сопоставима с объемом экспорта СУГ.
См. также:
- Цыпин. Перед войной
- Цыпин. Газовый слон на пороге европейской лавки
- Гриценко. Чей дом - "Газпром"?
