Олег Нестеров: "Продюсеры тоже плачут"

Олег Нестеров известен в музыкальном шоу-бизнесе как один из немногих эксцентриков и новаторов. Он создал лэйбл “Снегири”, “Легкие” и “Шансон с человеческим лицом”, определив  музыкальную моду на несколько лет: Найк Борзов, Ундервуд, Хоронько Оркестр, Олег Костров, советский easy listening Александра Мещерина и многое другое. Наконец, группа “Мегаполис” до сих пор является одной из самых нетипичных для российской сцены - достаточно вспомнить версию “Ландышей” на немецком языке, которую слышала вся страна,  в то время как группа остается в тени.

И вот, в тот момент, когда ажиотаж вокруг русского лаунжа и альтернативного шансона начал спадать, Олег Нестеров вновь оказался в центре внимания: он отвечает за саундтрек в новом фильме Владимира Щеголькова “Кинь Вавилон” и открывает новый лэйбл “Поплавок”, который будет специализроваться на поп-музыке. Об этих новостях,  а также о ситуации в отечественном музыкальном бизнесе Олега Нестерова распросил Сергей Голиков.

На самом деле все было не так. Это уже не первый проект, где я выступаю в качестве музыкального продюсера. Первым был фильм Качанова и Охлобыстина “Даун хаус”. Вторым - сериал “Молоды и счастливы”, который шел в прошлом году на СТС, и продюсер которого, Евгений Гинделис, как раз и предложил мне поработать над новым фильмом.
Причин тому было несколько. Во-первых, главный герой - меломан, он понимает и чувствует мир через музыку. На дворе 93-й год, и он торгует дисками с капота своего автомобиля.
Сценарий фильма, диалоги и действия завязаны на музыку. Специально под музыку были обозначены пустые места, и мне предстояло заполнить их... Мне было интересно еще и потому, что в главном героя я узнавал себя - я тоже тогда торговал с капота, только на Горбушке, пока нашего гитариста не ограбили в квартире - украли все наши диски.

Какие задачи стояли перед вами как перед музыкальным продюсером?

Основных задач было две. Первая - это подчеркнуть музыкой время. Например, я сразу же отказался от "Нирваны", потому что на мой взгляд, Кобейна трудно точно датировать, он “вечнозеленый”, вневременной.

Вторая задача - сделать так, чтобы эта музыка с первых десяти секунд цепляла зрителя. Те, кто застал все это - пусть понастальгируют,  те, мимо кого прошли Cure, Боуи и Брайан Ино должны удивиться тому, какой пласт музыки был скрыт от них. А совсем молодые должны увидеть, откуда растут ноги у современных деятелей эстрады.

До последнего момента среди продюсеров шли споры - показывать 93-й год или современность. Но когда добрались до музыки, то вопрос решился в пользу 93-го.  И если Боуи и Cure - это внутренний мир героя, то среда, дух времени подчеркнут прежде всего радиостанциями - в Питере это маргинальнейшая из всех радиостанций “Радио Катюша”, где работали диджеями многие известные сейчас музыканты, в том числе я сам, и московское “М-радио”, которое также сильно влияло на среду. Светлана Владимирская “Мальчик мой”, Технология “Рано или поздно”,  “короли звуковой дорожки” группа “Кармен”, “Комбинация” и любимец питерско-московской тусовки Мистер Малой с песней “Буду погибать молодым” -  все они однозначно определяют то время.

Из западных музыкантов вы избрали представителей New wave, в основном?

Не только. Например, есть King Krimson, который не столько показывает внутренний мир героя, сколько создает атмосферу хаоса, для которого в фильме отведено свое место. В этом смысле King Krimson был просто неоюходим нам. Мы даже общались напрямую с Робертом Фриппом, и тот далеко не сразу согласился, сначала он долго нас “разминал”. А Cure, например, сказали даже, какую конкретно версию песни мы должны взять  и мы были очень довольны - это песня “Boys don’t cry”, не альбомная версия, а переписанная - c “Greatest hits”, что нам и нужно было.

Что же касается “Новой волны”, то для России существовало два народных коллектива - Cure и Depeche Mode - без них ни одна свадьба не была возможна. Присутствие Ино тоже понятно  - он ведь жил в Питере и тоже не мог не влиять на музыкальную среду. Если говорить о Боуи, то он близок герою не только как музыкант, но и как человек, который по особому подходит к своему успеху и своей музыке. В конце 80-х Боуи создает альбом “Tin machine” и развенчивает свой иконоподобный образ “Зигги Стардаста”,  и это страшно нравится главному герою. И Боуи входит с неожиданным треком, где он читает сказку Прокофьева “Петя и волк”, и как раз эта запись 78-го года лежит в основе сюжета.

Ну, а бандитская тема в фильме в общем-то традиционна для российскогоо кино, особенно если это 90-е.

Будет ли это “классический” бандитский фильм, как например “Брат”, который также тесно связан с музыкой?

Бандиты показаны в фильме просто как некая сила, ничего “перестоечного” в их изображении не будет. Достаточно посмотреть на то, как отснят Питер - в фильме это настоящий довоенный Париж. А тема бандитов - ну как в 93-м без них. Но фильм-то о другом! Это ведь было чудесное время непознанного, открытых возможностей. Страна только что стала другой, каждый мог идти своей дорогой, каждый был в начале пути.

Что ж, Олег, перейдем от фильма к “Поплавку” - насколько я знаю, идея поп-лэйбла для вас не нова.

Конечно, это мы вынашивали ее уже какое-то время. Мы стали улавливать какую-то тенденцию, как в случае с “Легкими” или “Ш2”. Но должно было пройти  время, чтобы мы ее как следует поняли и нашли круг артистов, который бы нас в рамках этой тенденции интересовал.

Поп-музыка - что может быть страшнее этого слова сегодня? Она дискредитировала себя на фоне быстрых денежных проектов, в случае с западными мегалэйблами. Музыка стала по другому восприниматься и продаваться.

Намного однозначней слово поп-музыка было до изобретения музыкального телевидения, когда поп-музыка, чтобы выживать, была, как правило, оснащена прекрасными мелодиями и цепляющими словами. А потом поп-музыка от песни ушла к клипу - в центре внимания оказались прически, одежда и наступило царство маркетинга.  А раньше можно было сказать: “Я слушаю "Pink Floyd" и ABBA” и это было естественное сочетание. Тогда и слова-то такого не было: “Попса”.

Есть ощущение, что в то время люди относились к созданию поп-музыки с меньшей долей цинизма. Сейчас же мои коллеги, занимающиеся созданием поп-музыки говорят: “Пипл схавает” и это еще самое мягкое выражение. Такой вот парадокс - поп-музыку делают люди, не любящие людей, которые потом эту музыку будут слушать.  Я сразу вспоминаю советскую столовую, где я работал инженером-электроником, и где повара готовили разные котлеты - для людей и для себя.  В музыке примерно то же самое.

Конечно, “Поплавок” - это не панацея, мы не ставим себе каких-то сверхзадач. Но мы понимаем, например, что поп-музыку может писать сам артист. А если поп-артист сам делает поп-музыку, то наверняка он делает ее от души и хочет донести ее до определенной аудитории.

Чем Найк Борзов не поп-музыкант?

Да, конечно. Но сейчас мы захотели обострить ситуацию “до красненьких”. Конечно, и Найк Борзов, и “Биплан”, и ”Лакмус” и даже группа “Ундервуд” - это поп-музыка в общемировом контексте. Но в российском контексте поп-музыка - это всегда нечто другое. Это именно пласмассовая “попса”. Не то, чтобы мы хотели реабилитировать это понятие, как в свое время было с “альтернативным шансоном”, но мы решили наконец называть все своими именами. Например в те времена, когда мы раскручивали Найка, если бы мы сказали, что это поп-музыка, нас бы просто не поняли. Сейчас, как нам кажется, ситуация изменилось, кроме того, мы почувствовали новую тенденцию и нашли коллективы, которые однозначно можно определить в поп-нишу и которые не стыдно слушать и не стыдно признаваться в том, что ты их слушаешь.

Олег, ваши лэйблы можно назвать на западный манер популярным ныне словом “инди”. В то же время это ведь и определенный формат звучания инди-исполнителей. Как вам эти новые тенденции в музыке?

Нас определенно порадовали группы, появившиеся в 2005 году, который был переломным для инди-музыки. Особенно мне нравятся группы и исполнители, которые называют себя неофолком или альтернативным фолком, такая “антитеза к рингтонам”, интересная и свежая музыка выросшая из эпохи конца 60-х - начала 70-х.

Боб Дилан, Саймон и Гарфанкель...

Да, и все заговорили - мода на ретро. Это не мода на ретро! Просто рок прошел все свои наиболее яркие фазы и вот гонцы доскакали до океана и поняли, что все, земли дальше нет. Они повернулись назад - в те области, где было круче всего. А это подразумевает и определенное звучание, определенное отношение к музыке. Также, когда мы говорим о классическом джазе, мы ведь имеем в виду определенный период. И в классической музыке есть определенный звук, который был “нарулен” еще в незапамятные времена.
Так что для меня, например, особенно интересны такие музыканты, как Девендра Банхарт, Суфьян Стивенс, выросшие именно из фолка 60-70-х. В них есть прекрасная поэзия и, кроме того, общая для этой традиции “усталость от городской жизни”. Есть, конечно и другая волна - Franz Ferdinand, Arcade Fire, но, на  мой взгляд, это реинкарнация недавно умерших, что не так интересно.

Кроме того, я думаю, что неофолк -  это та музыка, которая могла бы прижиться в России, потому что гитара там уходит на второй план, а в нашей стране как раз умеют играть на других инструментах. Да и сонграйтерская традиция у нас сильна.

Тогда почему вся новая музыка в России звучит как-то... “махрово”. Почему никто не делает простые и красивые записи?

Примерно на эту тему я думал несколько лет назад, когда спрашивал себя: почему в 80-е годы все записи удавались? Они были сделаны в зале какого-нибудь ДК на полупрофессиональном оборудовании, но сколько в них было всего весомого и интересного! Наверное, это происходило как раз от того, что ставились вполне простые и понятные задачи, например: записать студийный альбом за день, или за ночь. Или: “Мне дадут четырехканальный пульт через месяц на четыре часа”, и нужно записать два альбома. Вот и все. Это как с похмелья когда человек встает, ему ведь ничего не нужно, ему главное выжить, нет граней, есть только ноль или единица, включается настоящая бинарная логика. А у наших артистов и продюсеров не хватает смелости и свободы, чтобы сделать именно так. Кроме того, у нас и продюсеров-то настоящих пока очень мало. Поэтому, думаю надо ждать успехов от новой среды, которая только вырастет. Какой-нибудь наглый молодой человек, который послушал много хорошей музыки, поставит микрофон в ванной и заставит музыкантов сделать то, что сегодня делает Девендра Банхарт.

Сегодня же наш музыкант до смерти боится выпустить некоммерческий продукт, боится, что его сразу же забудут после этого. Поэтому он нанимает продюсеров, старается идти в ногу со временем и в итоге как-то все очень старательно получается.

С другой стороны, все-таки на западе есть среда, есть определенная школа звукозаписи, студии, которые записывали 40 лет назад Боба Дилана, а сегодня - Банхарта. Все равно, для того, чтобы записать “как в ванной”, нужно некое умение, а не просто смелость и посыл. А вот записать того же Девендру, чтобы вроде как в ванной, но при этом подчеркнуть его гитару, его прекрасный гнусавый голос и при этом смикшировать все так, что вообще не понимаешь набора инструментов.

В таком случае насколько ваша образовательная деятельность в рамках Университета Управления начинает влиять на ситуацию в шоу-бизнесе? Какие надежды вы возлагаете на своих выпускников?

Естественно, все зависит от того, насколько человек готов получить те знания, которые ему дают. Но некоторые наши выпускники уже сейчас занимают весомые позиции в индустрии звукозаписи. Сейчас пока трудно сказать что-то определенное, но наша образовательная деятельность по-немногу начинает влиять на ситуацию. А ситуация, конечно, просто бедовая.
Если в сфере развлечений Москва уже вполне европейский развитый город, то во всем, что касается рекорд-индустрии, качественных независимых лэйблов - какой там Берлин, мы еще Варшаву не скоро догоним.

В последнее время вы в основном занимаетесь управлением и продюсерской деятельностью, продолжаете ли вы ощущать себя музыкантом?

Человек иногда спрашивает себя: “Для чего я живу?” Факт: не для того, чтобы есть, и даже, я подозреваю, не для того,  чтобы спать. Точно никто не знает. Тем не менее, у каждого человека бывают редкие минуты, когда он явственно ощущает отделение души от тела, когда он скорее душа, чем тело. Когда я музыкант, в этом на сто процентов говорит  моя душа, когда я занимаюсь делами, связанными с управлением - это как бы проявления тела. С другой стороны, даже когда я издатель и продюсер, все равно музыка всегда рядом. Я могу быть продюсером и явственно ощущать отделение души от тела, когда ты стоишь в многотысячном зале, на сцене стоит твой питомец, и многотысячная толпа просто ревет. Вот тогда продюсеры плачут.