- У меня есть ряд предложений по оздоровлению финансовой системы страны, – сказал вальяжно развалившийся в кресле олигарх.
- У меня есть только одно предложение, – сказал ему маленький человек, – посадить вас в Венсенский замок.
Так или примерно так проходила встреча Наполеона Бонапарта с самым хищным и наглым из олигархов, терзавших Францию, – по выражению блистательного академика Тарле – Габриэлем Юлианом Увраром.
Возглавляемая им финансовая группа вскоре после этой встречи отдала казне 87 миллионов франков золотом, «не настаивая при этой прискорбной для них операции ни на каких уточнениях, ни бухгалтерских, ни юридических»… «Я заставил дюжину мошенников вернуть награбленное», – сообщал Наполеон в письме к своему брату.
Сын бумажного фабриканта, Уврар создал на основе своей фабрики и целого ряда других предприятий финансовую империю, специализировавшуюся на поставках товаров для государственных нужд – прежде всего в армию и на флот.
После 18 брюмера отказал правительству Бонапарта в ссудах, в связи с чем находился под судом и в тюрьме и был вынужден работать через подставные фирмы и лица, если верить его собственному утверждению – в биографии, написанной для вернувшихся Бурбонов. На самом деле финансовая империя Уврара строилась на использовании, как бы мы сейчас сказали, «трансфертных цен» – позволявших накручивать в разы стоимость товаров.
Лишь после 1814 г. Уврар почувствовал себя в безопасности – с Бурбонами жил в добром согласии, консультировал правительство, помог перестроить французские финансы и дал возможность правительству расплатиться за военные расходы (иностранных держав, победивших наполеоновскую Францию). Финансировал военный поход в Испанию на подавление революции, став поставщиком армии, однако после ряда финансовых скандалов и судебных исков покинул Францию и переселился в Англию.
Откровенно говоря, я не знаю, в чем заключалась суть предложений французского олигарха создателю Гражданского кодекса. Это могли быть замечательные и здравые предложения. Но в тот момент император, воссоздававший государство, решил, что помощь от олигарха не нужна.
Нехитрая параллель с напрашивающимся эпизодом из истории Франции, вынужденной воссоздавать государственные институты после обвала и разрушения государственной машины, понадобилась мне вот почему.
Мне сейчас интересен не столько император, сколько Уврар, который в конце концов попал в Венсенский замок. В чем заключалась ошибка трезвого и хладнокровного финансиста? Элементарный расчет должен был показать ему, что государство, расправившееся с внешними и внутренними врагами, должно обеспечить свои экономические интересы и не потерпит внутренней Вандеи на экономическом поле.
Для объяснения вернемся немного назад, но не в 1795–1798 годы – эпоху экономического беспредела Директории, когда создавал свое состояние Уврар, а в начало 2000-х годов – в ту политическую и экономическую систему, которую принял Путин и которая предшествовала аресту Ходорковского.
Строгая стенограмма первых съездов Советов (настоящих, революционных, 1918 года) фиксирует удивительные события – выступления революционных депутатов. В одном из отчетов коротенькая ремарка, много говорящая об атмосфере революционной законности и правопорядка: «По полу покатилась граната…» Веселое было время.
К сожалению, стенограмма заседаний Госдумы не фиксирует то, о чем говорят многие депутаты различных политических направлений, но она тоже много скажет о времени торжества демократии. «В зал внесли чемоданы с деньгами».
Обсуждался ли закон о недрах, или о разделе продукции, или о концессиях, или о приватизации стратегических отраслей – эта умалчиваемая фигура обсуждения неизменно присутствует в решениях российского парламента.
Когда говорят о предложениях главы ЮКОСа по поводу необходимости ограничить коррупцию силовых структур, необходимо понять, какие инструменты предлагались в качестве механизма контроля.
В демократическом обществе таких инструментов три, в идеале – действующих одновременно. Суды (контролируемые на тот момент олигархами), парламент (см. выше) и СМИ, контролируемые тоже известно кем.
Когда Михаил Леонтьев говорит о подготовке главой ЮКОСа конституционного переворота, необходимо иметь в виду и то, как воспринимались действия МБХ. исполнительной властью. МБХ выступил против угрозы беспредела силовиков. Но кто должен был поставить предел силовикам? Власть, для которой корпоративная спайка чекистов была неким способом консолидации?
Проблема в том, что к 2003 году система рентных платежей с бизнеса власти уже сложилась. История доносит сложившуюся к этому времени – еще до ареста МБХ – ситуацию. Молодой и неопытный недоолигарх обращается к старшему товарищу: «Иван Иванович (предположим), с меня в Администрации денег просят. Чего бы с них за это просить?», и немедленный ответ старшего товарища: «Идиот, отнеси им чемоданчик и молись, чтобы они вычеркнули тебя из своих списков».
Видимо, можно говорить о сложившейся к 2003 году системе неустойчивого равновесия – когда власть вела подготовку к вытеснению олигархов из сферы принятия глобальных ключевых решений, а те (некоторые из них) готовили контрудар.
В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что атака власти на ЮКОС совпала по времени с агитационной кампанией МБХ. Во всяком случае, действия его выглядели как предвыборная кампания политического деятеля.
Вообще-то владельцу крупнейшей нефтяной компании не пристало столь открыто заниматься политикой. И здесь перехожу к тому, ради чего я коснулся нелюбимой темы – судьбы МБХ.
Психология российского бизнеса кардинально отличается от психологии западного бизнесмена. Прежде всего, дело в том, что имущество достается ему не по наследству, а в результате рейдерских атак на плохо лежащую чужую собственность.
Здесь надо сказать, что рейдерство на Западе наряду с greenmail’ом выполняет очень важную и полезную функцию – проверку инвестиционных проектов крупных корпораций. Психология бизнесмена – это стабильность и просчет ситуации на многие годы вперед, но это может привести к спячке или, наоборот, к залезанию в рискованные операции. Рейдеры выполняют функции финансового контроля, врываясь на предприятие накануне получения самого вкусного.
Психология рейдерства приучает заботиться не столько о сохранении нажитого своего, сколько о приобретении чужого. Это ведь не рейдеры готовят инвестпроект, не рейдеры осуществляют управление компанией. Они приходят тогда, когда их не ждут, расталкивая локтями, пробираются к столу, требуют добавки. Это очень своеобразная увлекательная игра, подразумевает блестящие аналитические мозги, заточенные особым образом, полное и декларативное отсутствие моральных принципов.
Такова психология рейдеров на Западе. Однако рейдерами западный бизнес не исчерпывается, владельцы крупных корпораций и их менеджеры заинтересованы в стабильности. В России же все или почти все крупные состояния были созданы фактически рейдерами. Это даже не Уврар, который, как мы помним, по наследству получил свою компанию – бумажную фабрику. Это отец Уврара, но без собственности, попавший в обстановку революционного беспредела. И это очень увлекательная игра, – в русского олигарха – где главным мерилом и главным способом добиться успеха является вседозволенность. Эта страсть не ради денег, а ради власти, ради права распоряжаться судьбами людей.
Уврару хватило осмотрительности отступить и уйти в тень. А что двигало нашим современником? Я не хотел бы анализировать внутренние сомнения человека, который находится в заключении, и предоставляю сделать вывод читателям. Я лишь предположу относительно Уврара. Тот хотел создать некоторую общеевропейскую финансовую систему, которая позволила бы решать вопросы, связанные с континентальной блокадой Англии. Именно в этом вопросе он чувствовал, что может оказаться нужным Наполеону. Наполеон не принял предлагаемых правил игры, и Уврар отступил – в конце концов до Венсенского замка, где, как читатель помнит, содержались некогда принцы крови.
В «деле ЮКОСа» государство избежало (иногда умело, иногда не очень) всех расставленных бывшим собственником ловушек, но приняло правила игры, предлагаемые конструкторами парламентской демократии от ЮКОСа.
Главным же итогом стало то, что государство не позволило себе нарушить установленные некогда правила: произошла не национализация, а именно выкуп – на аукционе такой же прозрачности, что и на залоговых аукционах 1996 года.
Последующие события – кредиты западных банков на длительный срок под рекордно низкие проценты российским государственным компаниям – говорит о том, что Запад оценил верность российского руководства принятым некогда правилам игры.
Фактически в результате «дела ЮКОСа» в стране сформирована другая система хозяйства – квази - «чеболи» – «Роснефть», «Газпром» и «Транснефть», которые в совокупности дают около пятой части бюджета (по грубым оценкам – необходимо оценивать, конечно, и долю в заполнении Стабфонда). Видимо, именно эта система в ближайшее время станет объектом интенсивного реформирования и модернизации, а возможно – и кадровой чистки. Но это уже другая история.
