Одна приятельница рассказала мне историю. Ее муж-программист работает в Америке и много времени проводит в одной из Интернет-игр, участники которой, как водится, обнародуют те сведения о себе, которые считают нужными. Он представился там молодой женщиной, и у него быстро возникли два поклонника: молодой человек и девушка. Первый оказался довольно апатичным, а вторая сразу взяла высокий темп и так энергично просила прислать фотографию, что отказаться было невозможно. К ней полетело фото белокурой жены программиста, живущей в Москве, к нему – портрет яркой латиноамериканки. Теперь она рассказывает о себе и своем ребенке, с большой симпатией расспрашивает о дочери своей “корреспондентки” и подчеркнуто игнорирует ее мужа. К примеру, программист сообщает очередной факт из жизни своей жены: “Была недавно в Греции с мужем”. “С мужем?” – едко переспрашивает прекрасная креолка. И далее в таком же духе.
Я ни за что не осмелилась бы начать этой довольно легкомысленной, хотя и не лишенной внутреннего драматизма историей заметку о сборнике, в который вошли четырнадцать статей серьезных специалистов по изучению массовой культуры – в основном профессоров и преподавателей высшей школы из Великобритании, США, Канады и Австралии – если бы не услышала ее после того, как прочла в этом сборнике статью Дэвида Якобсона «Формирование образа в киберпространстве: online–ожидания и offline–реальность в “текстовых” виртуальных сообществах». Американский ученый строит свою работу на полевых, как это именуется в классической антропологии, данных – интервью с теми, кто, познакомившись “через компьютер”, затем довел-таки дело до личной встречи.
Примечательно в этом анализе не то, что on- и offline образы, как правило, не совпадают, и не то, что исследователь описывает разновидности такого несовпадения и выявляет его причины при помощи тонкого эпистемологического инструментария. Поразительно, что людям иногда все же удается более или менее адекватно представлять себе тех, с кем они состоят в сетевом общении. Правда, остается непонятным, каким образом – то ли благодаря уникальному чутью, работающему даже в отсутствие визуальных, голосовых и прочих невербальных знаков, то ли за счет исключительных логических способностей, вычитающих из online-впечатления как погрешность как раз те факторы, которые фиксирует Якобсон.
Подобное «попадание» в образ тем реже, что свобода от привязки личности к определенному набору физических и социальных черт, от «великой триады гендера, расы и класса», или, вернее, ее индивидуальная перекодировка – важнейшее стремление человека–члена одного или нескольких МПМ (многопользовательских миров). Этому посвящена статья Элизабет Рейд «Идентичность и кибернетическое тело». Ученый реконструирует многоступенчатый процесс созидания виртуальной личности – изобретение имени, самопрезентация, указание на пол (попутно рассматривая возникающие в МПМ споры об этичности обманов наподобие упомянутого выше, а также проблему киберсекса), описание внешности, зачастую измененной при помощи виртуальной косметической хирургии.
О трансформациях внешности – на этот раз реальных – идет речь в статье Кэтрин Падмор «Выразительная плоть: косметическая хирургия, физиогномика и стирание визуальных различий». Здесь массовые обращения жительниц Японии, Кореи, Гавайских островов и Филиппин к блефаропластике (операциям на глазах, а точнее – на веках) изучаются как «момент пересечения различных факторов: “своего тела” и идентичности, образов, тиражируемых СМИ, исторических дискурсов и коммерческих интересов». Подобный подход, стремящийся учитывать максимум существенных аспектов в их взаимной динамической соотнесенности, характерен, пожалуй, для всех статей сборника. Академический взгляд на методологию авторов и объекты их исследования обстоятельно изложен Верой Зверевой в предисловии и Валерием Подорогой – в статье «Культура и реальность: Заметки на полях», служащей заключением сборника.
Я же замечу, что чтение этой книги, которую можно рассматривать и как заготовку к энциклопедическому словарю «Массовая культура», вызвало в памяти пионерские труды Лотмана: комментарий к «Евгению Онегину» (1980) и биографию Пушкина (1981). Лотман прибегал к тем же, в сущности, исследовательским приемам (проблематизация и семиотизация явлений повседневности), вследствие чего литературный текст, привычно воспринимавшийся как цельный и самодостаточный феномен, обнаруживал свою связь с толщей быта и вместе с классическим глянцем утрачивал хрестоматийную прозрачность, превращался в дебри сложно контактирующих друг с другом смыслов. Равным образом выяснялось, что идентичность Пушкина неоднородна, что, будучи поэтом, он в то же время принадлежал ко многим субкультурам (или периодически соприкасался с ними): Лицея, «Арзамаса», «декабристских сообществ», театроманов, провинциального дворянства, одесского чиновничества, петербургского большого света, двора и др.
При всем несходстве материала (культура пушкинской эпохи отошла в прошлое, современная – длится и непрерывно меняется ), эффект демифологизации, «разрушения монолитности», научно очень плодотворный, возникает в обоих случаях. За термином «массовая культура» скрывается необозримое количество составляющих. Один и тот же индивид в принципе может осуществлять все практики (с их бесчисленными изводами), рассмотренные авторами: посещать МПМ-миры, прибегать к косметической хирургии, тем или иным образом передвигаться по миру (статья Джона Урри «Взгляд туриста и глобализация»), приобретать товары (работа Мэри К. Гили и Мэри Волфинбаргер «Электронная коммерция и торговый центр: сравнительный анализ опыта покупателей»), быть посетителем зоопарков и искусственных тропических лесов (статья Кена Сейнса об имитациях различных экосистем), футбольным болельщиком (статья Ричарда Джулианотти «Футбол и средства информации в Великобритании как объект культурных исследований»), слушателем рэпа (статья Стивена Беста и Дугласа Келлнера «Рэп, черный гнев и расовые разногласия», одна из интереснейших в сборнике), телезрителем (работы Луизы Саффхил о подростках – зрителях мыльных опер и Лоры Гриндстафф о «реальном телевидении»). Как все это воздействует на индивида? Как он мыслит себя, других, окружающий мир? Предлагаемые учеными ответы порождают новые пучки вопросов.
«Любить самого себя» рекомендовал еще Пушкин. Любить, однако, нельзя, не изучая – себя же, современного человека в современном мире. Вдохновляющим вводным курсом к такой учебной дисциплине мог бы стать (например, вместе с бестселлером Джона Сибрука “Nobrow. Культура маркетинга и маркетинг культуры» и тематическим блоком об индустрии моды в №4 «Критической массы» за прошлый год) рассмотренный – по необходимости кратко – сборник.
Массовая культура: современные западные исследования. – М.: Фонд научных исследований “Прагматика культуры”, 2005. – 339 с.
