Блюдо-лохань из панциря черепахи. Умывальный гарнитур для душистой воды из морских раковин. Самый известный портрет работы Джузепе Арчимбольдо: мужина с носом-грушей и глазами вишнями, он же император Рудольф II в образе божества Витрумна. Экваториальные солнечные часы. Кубок с крышкой из рога носорога с клыками бородавочника и рыцарские доспехи. Все вместе – выставка «Кунсткамеры Габсбургов. Магия природы и механизм Вселенной», часть проекта «Сокровища европейских монархов в Кремле» и одна из самых захватывающих и интересных экспозиций только что начавшегося выставочного сезона в Москве.
Все эти разнообразные (и это еще мягко сказано) предметы выставлены в соседних витринах не по кураторской прихоти, а потому, что в середине XVI-начале XVII века входили в две коллекции-кунсткамеры -- австрийского эрцгерцога Фердинанда II (Австрийского) и императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа II. Ныне почти все они принадлежат знаменитому на весь мир Венскому Музею истории искусств; некоторые из них к тому же чуть не впервые покинули пределы Австрии и Швеции. Портрет Арчимбольдо приехал аж из замка Скоклостера и стал первой работой знаменитого живописца, показанной в России. Так что перед нами, можно сказать, эксклюзив. Но не это главное.
Парадоксальным образом все эти рыцарские доспехи и шпалеры из серии «Деяния Жуана де Кастро» гораздо ближе к современности и ее проблемам (а возможно, и к их решению), чем можно предположить.
Слово «кунсткамера» обычно вызывает в памяти причудливых уродцев или заспиртованного жеребенка с двумя головами. Однако так хорошо знакомая всем петербургская куншткамера Петра I – лишь частный случай намного более обширного явления. Кунсткамеры были «протомузеями». Именно из кунсткамер вышло несколько современных музеев: этнографический, исторический, зоологический, отчасти и галерея искусств. Музеи и галереи вообще кажутся чем-то настолько незыблемым, привычным (и чаще всего до одурения скучным), что нам трудно представить иную структуру организации культурного знания о прошлом, настоящем и ином. Между тем, коллекционирование стало страстью не так давно, всего несколько веков назад. Если быть точными, произошло это в эпоху Возрождения -- на волне интереса к античности и Новому миру.
Вооруженные новыми концепциями «воображения», «удивления», «удовольствия» и «любопытства» (качества, которым до этого, в Средневековье, доверяли не особенно) ренессансные гуманисты ездили по монастырям, собирая древние рукописи, и по итальянским городам, стремясь своими глазами увидеть античные памятники. Первооткрыватели и флибустьеры всех мастей привозили из дальних поездок слоновьи бивни и статуэтки-тотемы. Принцы, короли, князья, а заодно и буржуа, которым развитие городов и торговли принесло свободные денежные средства, - все это коллекционировали. Знаменитые собрания предметов искусства и культуры были у семьи Медичи во Флоренции, в Ватикане (среди самых известных коллекционеров эпохи – некоторые Папы), у английских и французских королей и, конечно, у династии Габсбургов.
Сначала казалось достаточным просто выставить все это на потеху ученым друзьям. Но постепенно разрозненных предметов и знаний накопилось так много, что возникла потребность их классифицировать. Именно в это время на сцену вышли так называемые «антиквары». В отличие от современных торговцев старинными вещами, это были самые настоящие ученые, но при этом еще и коллекционеры. Они собирали и изучали все на свете: монеты и растения, костюмы и медальоны, обычаи других народов и различные диковинки, а попутно систематизировали и классифицировали все, что нашли и исследовали. Одна за другой публиковались книги, представляющие явления природы и человеческой культуры в виде сводов, энциклопедий, типологий, от костюмов всего мира до топографических гравюр. Сбор материала о мире стал систематическим. Именно в этот момент и родились первые европейские музеи -- кунсткамеры.
На выставке мы видим предметы из двух наиболее известных кунсткамер, или «чудесных комнат». Австрийский эрцгерцог Фердинанд II собрал огромную картинную галерею, коллекции книг, оружия и разнообразных диковинок. Для хранения всех этих богатств он даже перестроил замок Амбрас под Инсбруком – получился, как сейчас бы сказали, закрытый музейный комплекс, в который были допущены лишь немногие избранные. Стоит, впрочем, отметить, что именно Амбрас стал одним из первых музеев, которые были открыты широкой публике – в 1615 году. Коллекция племянника Фердинанда Рудольфа II - императора, мецената, ученого и алхимика - располагалась в Праге, куда ему удалось собрать многих лучших художников, музыкантов и ученых эпохи. В обоих местах – и в замке Амбрас, и в Пражском Граде – под кунсткамеры были отведены отдельные помещения, рядом с картинными галереями.
Кунсткамеры Фердинанда и Рудольфа не сохранились в виде систематических коллекций; их экспонаты в наше время рассеяны по разным музеям. И о том, как они выглядели, можно узнать лишь по описям того времени. Сохранности помешали войны и смуты – но не только: уж больно непонятными последующим поколениям стали их предназначение и организация. Так что по выставке стоит ходить с каталогом, в котором опубликованы статьи ведущих специалистов по кунсткамерам, включая известного отечественного искусствоведа Михаила Соколова, – иначе будет скучно, смутно и невнятно. Из каталога можно узнать, например, что кунсткамеры представляли собой странную смесь всевозможных предметов, вроде упомянутых в самом начале этой статьи. Однако весь этот хаос и сумбур располагался в очень строгом, прямо-таки железном порядке, а пестрая груда самых разных вещей была разложена по пронумерованным ящичкам, шкафчикам и витринам. Все предметы делились на пять категорий (они, в свою очередь, разбивались на подкатегории): природные материалы (naturalia), экзотические предметы, привезенные из дальних стран (exotica), научные приборы (scientifica), всякие чудесные вещи (mirabilia) и, наконец, творения человеческих рук (artificialia).
Систематичностью подхода к членению мира на части нас, привыкших ко всякого рода позитивистским схемам и классификациям, вряд ли удивишь. Для современного человека удивительно то, что подобной четкой классификации не противоречит ее общая размытость, непонятные перетекания одной категории в другую. Например, к какой категории отнести искусно выполненный падающий кубок из рога носорога или игрушечный, как будто детский домик, покоящийся на подножии из цельного куска железной породы? Экзотика? Природный материал? Творение человека?
Разглядеть здесь логику можно лишь поняв, чем именно кунсткамера отличается от современного музея. И главное отличие – во вписанности любого такого протомузея в совсем иные структуры: мыслительные, философские, идеологические. В этой системе мировосприятия, столь отличной от нашей, все факты реальности перетекают друг в друга и связаны воедино: естественное перетекает в искусственное (и наоборот), природное в человеческое, а реальное в вымышленное. Чтобы почувствовать эту связь всего со всем, нужно просто внимательно вслушаться в живой, дышащий, одушевленный, постоянно меняющийся мир и понять его таинственные знаки. И кунсткамера в этой системе оказывается одновременно и мировой энциклопедией, и «театром природы и искусства», отображающим великое в малом и наоборот. В ней на небольшом пространстве собран целый мир во всей его тотальности; одним из символов кунсткамеры мог бы стать роскошный шкаф-кабинет из черного дерева с серебром, с великим множеством ящичков и створок.
Все эти выводы по поводу представленных в Кремле экспонатов вовсе не являются новостью – мы произносим их со снисходительно-ностальгическими нотками: мол, людям того времени был свойственен какой-то особый, радужный взгляд на мир, но мы-то, увы, знаем, что в мире нет ни единства, ни гармонии, ни стройности, -- кроме разве что той, которую мы сами можем навязать ему извне в виде табличек и периодизаций. В нашем собственном - постренессансном, постпозитивитском -- обществе наука четко отделена от искусства, а в музее изящных искусств вряд ли увидишь рог нарвала.
Но вот внезапно в последние десятилетия еще недавно казавшаяся незыблемой наша собственная структура знания о мире стала подвергаться существенному пересмотру. Разложенные по «отраслевым» музеям артефакты и шедевры перестали удовлетворять современную публику. Сами музеи все больше подвергают критике как хранилища «мертвого» знания, а художников интересуют объекты, на которые нельзя привесить ярлычок «искусство», -- от редимейдов Марселя Дюшана до заспиртованной овечки Дэмьена Хирста. История так же постепенно перестает быть сухим трактатом с линейкой хронологий и табличкой периодизаций, становясь памятью и эмоциями, которые вызывает старая любительская фотография, эмоциональными новостями живых журналов или костюмными голливудскими фильмами.
С приходом Интернета, с наступлением эпохи тотальной глобализации вообще оказалось, что линейные схемы, ясное деление знания на черное-белое и непересекающиеся параллели больше не работают. Перекрестные ссылки веб-страничек, виртуальные энциклопедии и музеи все больше напоминают те самые кунсткамеры, мелкие осколки которых мы видим сейчас на выставке в Кремле. Только, как кажется, люди позднего Ренессанса умели справляться с хаосом и сюром окружающей жизни гораздо лучше нас. Так что, вполне возможно, все эти кубки-наутилусы и боевой доспех «гарнитур с орлами» гораздо в большей степени о нас самих , чем может показаться на первый взгляд.
Выставка: "Кунсткамеры Габсбургов: Магия природы и механизм Вселенной". Место: Выставочный зал Успенской звонницы Московского Кремля. Время: с 8 сентября по 20 ноября.
