Разговоры о возможности и желательности переговоров с Асланом Масхадовым продолжались и в дни кризиса. Но те, кто призывал к переговорам до захвата заложников в Москве, оказались в сложной ситуации. Им предстояло определиться, что для них важнее - личность Масхадова как политический символ, или то, ради чего, собственно, и затеваются любые переговоры - достижение мира ради спасения человеческих жизней. Расстаться с инерцией и осознать новую реальность удалось далеко не всем.
Ужас терроризма состоит именно в том, что он ставит человеческое сознание в условия, когда оно уже не может функционировать по обычным, нормальным законам. Мучительно трудно определиться в ситуации, когда террористы создали видимость торговли - жизни жителей Чечни за жизни москвичей, и требовали от родственников заложников проведения антивоенных митингов под угрозой убийства их близких.
24 октября, вскоре после того, как стало известно о захвате заложников в Москве, к Аслану Масхадову как к авторитетном чеченскому лидеру, способному повлиять на действия террористов, требующих прекращения войны в Чечне, обратилась международная правозащитная организация "Human Rights Watch". Ранее HRW не раз резко критиковала Россию за разгул насилия в Чечне и призывала к переговорам с главой сепаратистов. Но на этот раз она четко указала ему на то, где пролегает грань, отделяющая образ борца за свободу своего народа от образа пособника террористов. "Human Rights Watch" настоятельно призывает А. Масхадова осудить эту акцию и потребовать немедленного освобождения заложников", - говорилось в документе. Однако это обращение осталось без ответа, а масхадовское агентство "Чеченпресс", исправно размещавшее на своем сайте заявления немногочисленных общественных организаций, которые сочли возможным солидаризироваться с требованиями террористов, проигнорировало мнение правозащитников.
Между тем внутри правозащитного сообщества происходящее вызвало целую бурю противоречивых суждений.
Симптоматично заявление президента Бостонского комитета против этнических чисток Виктории Пупко: "Меня теперь в упор спрашивают террористический акт или нет? Я отвечаю: кто бы это ни сделал - это продолжение войны; онa принимает все более уродливые формы и единственная борьба с этим не одобрять или осуждать, a скорейшим образом сесть за стол переговоров. (...) Когда и где помнит история, чтобы террористы просили не выкуп, нe освобождение их же бандитов и другое, но мира!"
Как будто отвечая ей, Международная Конференция "Женщины за жизнь без войн и насилия!" принимает короткое обращение, где говорится: "Наш опыт работы в Чечне, Грузии, Дагестане, Ингушетии и Алании дал нам возможность понять, что мир возможен только путем мира". В сущности, эти слова относились не только к террористам, но и к федералам, воюющим в Чечне - ко всем, кто, продлевая своими действиями конфликт, отдаляет наступление долгожданного мира.
Женщины-миротворцы с Северного Кавказа выстрадали свое знание. И женщины-смертницы, сидевшие в те часы в театральном зале в окружении обреченных на гибель детей, выстрадали свою ненависть. И весь мир в это время разделился на тех, кто встал на сторону ненависти, и тех, кто не переставал думать о мире.
В самом деле, можно ли требовать мира, держа на мушке без малого тысячу ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей? И можно ли присоединяться к требованию, высказанному в такой форме?
В тот же день к заочной полемике подключилась Елена Боннэр. Она выступила с заявлением, логика которого настолько интересна, что заставляет привести здесь длинную цитату: "Единственное требование террористов - прекращение войны и мирные переговоры с президентом Чечни Асланом Масхадовым. Но согласно опросам и большинство населения России считает, что нужны мирные переговоры. Это странное совпадение в стремлении россиян и террористов дает большие возможности президенту России вывести страну из состояния кровопролитной войны и спасти жизнь всем заложникам. Трудно и возможно неправомерно давать рекомендации в ситуации на грани трагедии. Но я ожидаю от президента моей страны, что у него хватит воли и интеллектуальной смелости отказаться от стереотипа, что с террористами никогда нельзя договариваться, что нельзя выполнять их требования. Кстати, в новую эру - эру терроризма v об изменении старых принципов борьбы с терроризмом придется задуматься и специалистам, как теоретикам, так и практикам".
Итак, по мнению Елены Боннэр, человека, чье имя стало одним из символов нравственного подхода к политическим проблемам, мы живем в "эру терроризма", а значит, допустимо ставить знак равенства между справедливыми чаяниями значительной части народа и требованиями кучки душегубов, держащих на мушке сотни представителей того же самого народа... Пожалуй, в одном Елена Боннэр права - в "эру терроризма" подвергаются девальвации базовые ценности человеческой цивилизации, и бывает, что даже достойные люди не ощущают сдвига системы координат.
Так что же, зрители мюзикла "Норд-ост" в Москве в самом деле были захвачены "хорошими" террористами, чьи требования нужно было принять постольку, поскольку они справедливы?
К счастью, до тех пор, пока те, кто рассуждает таким образом, остаются в меньшинстве, у нас еще остается надежда на то, что мы живем все-таки не в "эру терроризма".
Иную точку зрения представили в совместном заявлении Международное общество "Мемориал", Московская Хельсинкская группа, Комитет "Гражданское содействие", Координационный совет помощи беженцам и вынужденным переселенцам и Движение против насилия". В первой строке этого документа акция группы Бараева названа "актом бесчеловечного терроризма", "преступлением, которому нет и не может быть никакого оправдания". Как все, писавшие о предпосылках теракта, авторы заявления указали на политику федеральных властей в Чечне, однако, продолжали они, "сегодня, когда под дулами автоматов находятся несколько сот человек, не время для упреков и обвинений". И далее о самом главном: "Независимо от декларируемых требований, личных мотивов и субъективных намерений террористов, их безумная акция в Москве может серьезно подорвать перспективы мирного урегулирования в Чечне, которые в последнее время казались более реальными, чем раньше. Мы призываем руководство России не поддаваться на провокацию и не рассматривать происшедшее как доказательство невозможности мирного разрешения чеченской проблемы".
Политические переговоры по вопросу о чеченском урегулировании, а не переговоры с террористами по вопросу об освобождении заложников в обмен на капитуляцию федеральной стороны - такое разграничение провести было необходимо, и от кого было ждать этого, как не от правозащитников?
Предложенная ими программа оказалась гибкой, оставляя федеральному центру некоторые возможности для репутационного маневра: "Вопросы, связанные с прекращением боевых действий, "зачисток" и террористических актов, федеральный центр может и должен обсуждать непосредственно с руководителями противостоящей стороны, в первую очередь - с теми из них, которые представляют легитимно избранную и признанную некогда Россией исполнительную и законодательную власть Чечни. Фундаментальные же разногласия, включая вопрос об определении будущего статусе республики, могут и должны быть разрешены путем дальнейшего расширения переговорного процесса и включения в него представителей всего чеченского общественно-политического спектра".
К несчастью, эти предложения были обнародованы на исходе первых суток драмы, когда жизнь с каждым часом уменьшала возможности для реализации предложенной российскими правозащитниками схемы.
23 октября в 21:05 по московскому времени признанный на международном уровне лидер чеченских сепаратистов, представлявшийся многим естественной и авторитетной стороной на переговорах о возможном урегулировании, совершил политическое самоубийство. Инструментом этого самоубийства стали полсотни фанатиков, захвативших Театральный центр на Дубровке. Прошло всего несколько часов, и образ Аслана Масхадова как серьезного политика стал таять на глазах, заменяясь другим - образом покровителя террористов.
Руководил ли Масхадов операцией группы Мовсара Бараева? По-видимому, прямо не руководил. Сам Бараев в своем последнем интервью, уверенно глядя в камеру, назвал своим непосредственным начальником "верховного военного эмира" Шамиля Басаева, а Масхадова назвал "нашим президентом", т.е. политическим лидером. Однако он тут же уточнил: "Хотя мы неоднократно слышали, что Масхадов никому не подчиняется, с ним никто не считается, (...) это, как говорится, ложь и клевета. Мы очень даже подчиняемся и очень даже мы с ним считаемся. И наши переговоры с Масхадовым - наверное, моя задача приехать сюда". Проще говоря, теракт - средство заставить Москву пойти на переговоры с лидером сепаратистов.
Впрочем, можно ли верить террористу? Сделаем допущение в пользу Масхадова, поверим тому, что утверждал в эти дни его полномочный представитель Ахмед Закаев - акция Бараева стала неожиданностью для президента Ичкерии. Но дальше анализ официальной информации, появлявшейся на сайте агентства "Чеченпресс", не оставляет сомнений в том, что террористы пользовались поддержкой Масхадова, и тот был готов воспользоваться плодами шантажа, если бы Бараеву удалось достичь заявленной цели.
Конечно, опытный политик был осторожен - он лично нигде не появлялся и все заявления от его имени делал Закаев - его alter ego для внешнего употребления. Первое заявление непосредственно от лица самого Аслана Масхадова появилось уже после того, как ситуация разрешилась. Оно знаменовало начало нового раунда политической игры, однако даже в этом случае Масхадов не показался перед камерой и предпочел ограничиться публикацией текста на сайте "Чеченпресс".
А в разгар событий активность проявляли различные околомасхадовские структуры. Первое же заявление Закаева рано утром 24 октября не содержало ни малейшего намека на осуждение действий террористов. Происходящее было названо "жестом крайнего отчаяния", а всю ответственность возложена на тех, "кто развязал преступную войну против чеченского народа".
Затем, когда большинство стран Запада уже высказали резкое осуждение террористов, Закаев в Лондоне провел встречу со специальным докладчиком ПАСЕ по Чечне лордом Джаддом, а затем письменно подтвердил ему официальную позицию: "Чеченское руководство во главе с президентом А. Масхадовым решительно осуждает любые действия, направленные против гражданского населения. Мы не приемлем террористический метод разрешения каких бы то ни было проблем". "Мы призываем обе стороны, как вооруженных людей в театре, так и руководство России, найти бескровный выход из тяжелого положения", - говорилось далее в его заявлении.
Эти слова мало напоминали призыв к террористам прекратить акцию и освободить заложников, хотя именно такого призыва можно было бы ожидать от представителя Масхадова, если бы руководство сепаратистов действительно было непричастно к происходящему и осуждало бы террор как метод достижения политических целей. Напротив, приведенный текст гораздо более походит на завуалированный призыв к российским властям принять требования террористов.
На пресс-конференции для западных журналистов, состоявшейся в тот же день уже в Копенгагене в рамках подготовки к Всемирному конгрессу чеченцев, повторилось то же. Закаев продолжал настаивать на непричастности Масхадова к вылазке террористов. По его словам, Мовсар Бараев и его люди вышли из повиновения и начали действовать самостоятельно. Опять ни слова осуждения террора - лишь ссылки на вину Москвы, которая своей политикой довела чеченцев до отчаяния. А вслед за этим прозвучали слова, которые легко могли бы исходить из уст самого Бараева, будь террорист пограмотнее: "Сегодня, когда это случилось, мы, ради спасения жизней невинных людей, повторно предлагаем мирный путь разрешения российско-чеченского военного конфликта. У России сегодня есть выбор, либо остановить бессмысленное кровопролитие, либо продолжить бесконечную войну".
Без осуждения акта террора и призыва освободить захваченных людей стандартные слова о переговорах означали лишь то, что Масхадов устами Ахмеда Закаева поддержал требования захватчиков.
Однако маневры представителя Масхадова в это время были уже ни к чему. Московские террористы, менее его искушенные в политике, прямо сообщили британскому журналисту Марку Франкетти, что действуют по заданию Масхадова, не столько требуя действительного вывода войск из Чечни в кратчайший срок, сколько принуждая Кремль вступить в переговоры с их политическим лидером. На следующий день Бараев, как уже говорилось, еще раз подтвердил это журналистам НТВ.
Весь день 25 октября чеченское руководство держало паузу. А ночью 26-го, когда, как теперь стало известно, уже готовился штурм здания, Закаев обратился непосредственно к террористам, душевно именуя их "братья и сестры". "Президент ЧРИ заверяет вас, что его представители готовы незамедлительно и без предварительных условий вступить в контакт для обсуждения мер по политическому урегулированию", - эти слова боевики должны были воспринять как ободрение и призыв строго придерживаться заявленных требований.
Впрочем, имея в руках такое количество заложников, можно было, продолжая шантаж, пощеголять милосердием, и Закаев от имени Масхадова благодарит террористов "за гуманизм в отношении детей". Однако несмотря на то, что в начале операции террористы действительно отпускали малолетних заложников, в заминированном зале в это время все еще оставались десятки детей и подростков.
И наконец, важнейшая идея, содержавшаяся в этом заявлении, касалась опасений, что боевики своими непродуманными действиями могут свести на нет все политические выгоды, которые их руководство надеялось получить в результате террористической операции. "Мы крайне встревожены распространенной в СМИ информации от российских спецслужб, что вы, якобы, намерены на рассвете начать расстрел удерживаемых, - говорилось в обращении Закаева. - Наш президент призывает вас к благоразумию и предостерегает от поспешных шагов. Не забывайте, что вы имеете дело с теми, кто проливал кровь сотен тысяч таких же мирных граждан, каких вы удерживаете".
Намек на возможную провокацию с массовой гибелью заложников от рук штурмующих федералов был рассчитан на развитие ситуации по худшему сценарию. Однако Закаев и Масхадов продолжали надеяться на лучшее. Ободрение и призыв к бдительности и осторожности указывают на то, что террористы и их вдохновители уповали на то, что близок перелом ситуации, и Москва вот-вот действительно согласится на переговоры.
Как известно, все то время, что длилась драма в Москве, оперативный штаб отказывался идти на прямые контакты с Масхадовым. Игнорировала его, несмотря на все угрозы террористов, и федеральная власть. И вдруг уже под конец осады, президент Путин назначает, по выражению замминистра МВД Владимира Васильева, "полномочного представителя вести переговоры с боевиками". Этим представителем стал полпред в Южном федеральном округе Виктор Казанцев, которого не так давно помощник Путина Ястржембский называл единственным уполномоченным переговорщиком с Масхадовым.
Означало ли это согласие на то, чтобы начать диалог сначала с террористами, а затем, возможно, и с самим президентом ЧРИ? Вряд ли, скорее наоборот. К моменту своего назначения Казанцев даже не находился в Москве, посему мог только связаться с бараевцами по телефону, чтобы еще потянуть время. Кроме того, его мандат переговорщика до той поры предусматривал такую жесткую, заведомо неприемлемую для Масхадова позицию, что в сущности Казанцев представлял собой ни что иное, как ходячее олицетворение идеи невозможности равноправного диалога Москвы с главой сепаратистов.
Итак, вместо переговоров террористы получили штурм, который стал и более чем красноречивым ответом на надежды Масхадова. Кремль не будет вести с ним переговоры ни при каких обстоятельствах.
Масхадов продолжает заявлять: "Мы решительно отвергаем террор, как метод достижения каких-либо целей", но теперь эти слова звучат в совершенно новом контексте, когда лидеру сепаратистов нужно срочно бороться за нейтрализацию того страшного удара по репутации миролюбивого борца за независимость Ичкерии, который нанесла ему неудачная акция в Москве. Борьба эта, видимо, продолжится на Всемирном конгрессе чеченцев, который несмотря на протест России пройдет в Копенгагене 28-29 октября. Однако, это будет уже другая история. Нас же сейчас интересует, как произошедшее может сказаться на перспективах разрешения конфликта в Чечне.
В дни кризиса с заложниками Аслан Масхадов все более и более стал напоминать другого столь же, мягко выражаясь, неоднозначного политика - бессменного лидера Организации освобождения Палестины, а сейчас главу палестинской автономии Ясира Арафата. Похоже, что и сам чеченский лидер и его рупор Ахмед Закаев, стараясь по возможности, смягчить негативные последствия откровений боевиков, намеренно придавали образу Масхадова некоторое сходство с Арафатом. Напомним, что несмотря на террористическое прошлое этого деятеля, он остается признанным на международном уровне политиком, и с ним как с главой палестинского государства вынуждены вести переговоры даже власти Израиля. Ассоциации с Арафатом призваны были навеять и подчеркнутые призывы Масхадова к переговорам, и горестные признания в том, что некоторые радикально настроенные группы не подчиняются вождю, и намеки на то, что без переговоров неконтролируемые теракты могут продолжиться.
Впрочем, сам Арафат эту игру не поддержал. Как-никак он лауреат Нобелевской премии мира и легитимный глава государства, которому едва ли не ежедневно приходится балансировать на грани войны из-за подобных выходок собственных шахидов. Его реакция была быстрой и жесткой - уже в середине дня 24 октября он назвал захват заложников в Москве "подлой агрессией" и выразил полную поддержку российскому народу и властям.
Удастся ли Масхадову когда-нибудь стать российским Арафатом? Не секрет, что глава ООП стал тем, чем он является сегодня, благодаря тому, что ему удалось избежать международной изоляции. Он всегда умел находить себе опору в лице зарубежных держав и международных организаций, играя на сложнейших противоречиях, которые сплелись в узел под названием "палестино-израильский конфликт". Тридцатипятилетняя борьба друг с другом не только приучила обе стороны в этом конфликте к жизни в постоянном страхе и ненависти, но и дала им мощную прививку политического прагматизма. Именно поэтому, что бы ни происходило, Шарон и Арафат рано или поздно принимают посредничество третьей стороны и возвращаются за стол переговоров.
У нас все иначе. Согласно международному праву, чеченский кризис - сугубо внутреннее дело России, и сама Россия, в отличие от Израиля, не такая держава, которая готова допускать иностранное посредничество в деле, где ощущает свою жизненную заинтересованность. Именно поэтому, чем увереннее чувствует себя федеральная власть в Москве, наращивая рейтинг, укрепляя "вертикали", консолидируя силовой кулак, тем менее расположена она к тому, чтобы поднимать до своего уровня вождя мятежников из одной из южных провинций.
Генералу Масхадову не видать военной победы и никогда не подписать с Москвой второго договора, подобного Хасавюртскому - это очевидно. Но тлеющий конфликт, подпитываемый рождающими ненависть акциями с обеих сторон, способен длиться десятилетиями - этому учит нас опыт палестино-израильского противостояния. В таком деле сила никогда не сможет одолеть силу; террористическая война бесконечна - вот перспектива, перед которой мы стоим сейчас - после страшной эпопеи 23-26 октября 2002-го. В этот бесконечный тупик завела нас деятельность обеих сторон - московских властей и чеченских сепаратистов.
Теоретически вырваться из этой колеи можно - для этого победитель должен продолжать искать новые пути урегулирования ситуации и в том числе искать себе новых политических собеседников. Но в этом смысле Масхадов и Арафат абсолютно не похожи - за один стол с Масхадовым представитель Кремля сядет разве что лет через тридцать, да и то в том маловероятном случае, если ситуация будет развиваться полностью по палестино-израильскому сценарию.
С кем же еще можно вести переговоры по Чечне?
Есть вероятность того, что открытая радикализация Масхадова вызовет раскол среди симпатизирующих сепаратистам сил. В таком случае перспектива переговоров, к примеру, с чеченскими парламентариями 1997 г. созыва, продолжающими пользоваться репутацией легитимно избранных народных представителей, или даже с кем-то из полевых командиров, из тех, что не опустились до открытого террора, могла бы быть довольно реальной.
Могла бы, если бы не одно обстоятельство.
Победа над террористами в Москве объективно сработала в пользу администрации Кадырова. Теперь ставленник центра, перебежчик со стороны сепаратистов, не пользующийся большим уважением в республике, получил столь мощное подкрепление своего федерального мандата, что любые переговоры с какими бы то ни было авторитетными немасхадовскими силами будут сводиться к требованию присягнуть Кадырову, что абсолютно неприемлемо для деятелей, желающих сохранить свой общественный авторитет. В сущности, личность Кадырова представляет собой такое же непреодолимое препятствие на пути политического урегулирования в Чечне, как и личность Масхадова. Недаром Евгений Примаков еще совсем недавно, излагая план урегулирования прямо говорил о том, что на данном этапе передача всей полноты власти в республике местным деятелям не принесет ожидаемого эффекта.
Но сейчас Кадыров на коне - он видел унижение своего давнего смертельного врага. Теперь, когда террористы повержены, произошел "полный перелом ситуации вокруг Чечни и внутри нее и окончательное поражение тех, кто называл себя лидерами Ичкерии", - говорит он. Тем не менее поражение Масхадова вовсе не означает, что лидером автоматически будет признан сам Кадыров. Глава администрации Чечни уже ожидает, что "в самое ближайшее время" к нему потянутся сдаваться деморализованные боевики, а такая неприятная вещь как политическая торговля с какими-то лидерами и вообще не понадобится. Увы, более вероятен иной - пессимистический - сценарий, по которому Масхадов, другие авторитетные чеченские деятели, боевики, федеральные силы и сам Кадыров остаются на своих местах и при своих функциях, силовая борьба продолжается (с возможным усилением террористического элемента), а какие-либо переговоры по политическому урегулированию ситуации в Чечне оказываются просто невозможными.
Акция группы Мовсара Бараева привела к катастрофическим последствиям для дела политического урегулирования в Чечне. Аслан Масхадов, в чьих интересах действовали террористы, оказался под угрозой международной изоляции, и для него надолго, если не навсегда, закрыты все возможности диалога с Москвой. Другие варианты переговоров с немасхадовскими силами в Чечне блокируются неприемлемой для возможных переговорщиков фигурой Ахмата Кадырова.
Впрочем, международные структуры еще не утратили надежду. В то время как сопредседатель группы "Дума-ПАСЕ" Дмитрий Рогозин язвительно упрекает лорда Джадда в том, что тот затаился и не обнародует свою позицию по отношению к акту террора, генеральный секретарь Совета Европы Вальтер Швиммер говорит, что эта международная организация вместе со всеми "оплакивает погибших мирных граждан" в Москве, однако по-прежнему готова оказать необходимое содействие в поиске "срочного политического решения чеченского конфликта". С кем предполагают контактировать в поисках такого решения европейские структуры? Учитывая заверения, данные Закаевым лорду Джадду, не исключено, что они все-таки не отвергают идею переговоров с Масхадовым, наподобие того, как это происходило с Арафатом. Но если так, то, учитывая позицию Москвы, их усилия обречены на то, чтобы превратиться в бесплодную риторику.
Западные СМИ наперебой призывают российское руководство к мудрости и к пониманию того, что именно неправильная политика в Чечне стала причиной того, что сегодня страна оказалась в кровавом тупике; они говорят о том, что цепочка "теракт - зачистка - теракт" не имеет конца, что при разрешении подобных застарелых конфликтов военные средства годны только как вспомогательные, и что выход из тупика один - политическое урегулирование.
Все это правда, но сказать это куда легче, чем сделать. К сожалению, приходится констатировать, что возможность политического урегулирования снова - не в первый раз - отдаляется.
