Единственный европеец
Визит в Германию, запланированный еще в прошлой эпохе, то есть до 11 сентября, радикально изменил свое значение. Существенно, что российский президент высказался по главной проблеме дня - антитеррористическому альянсу и отношению России к нему - еще до визита, в начале недели. Поэтому в Берлине ему не пришлось давать прямой ответ на этот вопрос и не пришлось педалировать те ограничения российского участия в коалиции, которые обозначены были в первой речи. Произнося на «почти безупречном немецком» речь в Бундестаге во вторник, Владимир Путин имел возможность, не спотыкаясь на этих деталях, декларировать цивилизационное стратегическое партнерство России и Европы. Кремлевские помощники и пиарщики загодя намекали в кулуарах, что предстоящее выступление будет «едва ли не самым важным» за всю карьеру президента.
Речь действительно получилась заметная, и в голову даже приходит сравнение с парижским демаршем Горбачева, который официально считается окончанием холодной войны. Подобно Михаилу Сергеевичу, Путин публично расписался в нашей приверженности ценностям западной цивилизации, и упоминал не только Шиллера с Гете, но и Лессинга с Гумбольдтом. Майкл МакФол, специалист по России в Фонде Карнеги, полагает, что берлинская речь Путина «может оказаться тем событием, которое действительно положит конец холодной войне и тому наследию, которое нас все еще разделяет». Характерно, однако, что произносивший свою речь по-немецки российский президент выглядел для многих западных обозревателей, прекрасно знающих, когда и как Путин столь усовершенствовался в языке Шиллера и Гете, живым напоминанием о той самой холодной войне. Но это ничуть не мешало предложенной им политической концепции.
Ситуацию разлома - а именно так преимущественно воспринял мир события 11 сентября - Владимир Путин явно попытался использовать для того, чтобы преодолеть стену противоречий, копившихся в отношениях России и Запада на протяжении 1990х.
«-Мы по-прежнему живем в старой системе ценностей v говорим о партнерстве, но на деле и до сей поры так и не научились доверять друг другу.
Несмотря на множество сладких речей, мы по-прежнему втайне противимся друг другу. То требуем лояльности по отношению к НАТО, то спорим о целесообразности его расширения. И мы до сих пор не можем договориться по проблемам системы противоракетной обороны».
Таким образом, и споры о расширении НАТО, и проблема ПРО объявляются не принципиальными вопросами взаимоотношений и учета российских интересов, но именно рудиментами холодной войны. Иными словами, перед лицом новой опасности и новой конфигурации мира эти противоречия могут быть переведены из разряда стратегии Запада (создание гарантий безопасности от исторической "непредсказуемости" России) в плоскость тактического компромисса. И не цивилизационный оптимизм конца 1980х, а именно угроза новой войны может окончательно отменить войну холодную. Общий враг наконец появился, и именно он может обеспечить российско-европейский компромисс, учитывающий специфическую систему интересов и особенностей России.
Тем более что структуры северо-атлантической безопасности вполне приемлют формулу такого компромисса и знают его прецеденты. Так, Турция, несмотря на известные проблемы в политической системе, в сфере прав человека, и, наконец, несмотря на ведение боевых действий против мятежных территорий, является полноценным и достаточно глубоко интегрированным партнером альянса благодаря уникальности своего геополитического положения - плацдарма северо-атлантической безопасности в Азии и исламском мире. А необходимым условием такой роли является политическая роль турецких военных, с одной стороны, способных контролировать политическую ситуацию в безусловно неевропейской и "ненадежной" Турции, а с другой - не раз доказавших свою приверженность или, по крайней мере, заинтересованность в европейских ценностях и международных приоритетах.
Бывший резидент КГБ в ГДР полковник Путин предложил Западу видеть в себе подлинного и главного русского европейца непонятной России, единственного переговорщика, способного обеспечить стабильность и предсказуемость своей страны, и в то же время - говорящего с Западом на одном языке. Языке, как известно, Шиллера, Гете, Лессинга и Гумбольдта.
Заманчивое военно-политическое предложение и свою способность мыслить в категориях европейских интересов Владимир Путин тут же подтвердил не менее заманчивым предложением из области экономической прагматики.
«Никто не ставит под сомнение высокую ценность отношений Европы с Соединенными Штатами. Просто я придерживаюсь мнения, что Европа твердо и надолго укрепит свою репутацию мощного и действительно самостоятельного центра мировой политики, если она сможет объединить собственные возможности с возможностями российскими: людскими, территориальными и природными ресурсами, с экономическим, культурным и оборонным потенциалом России».
Иными словами, в условиях необоримо наступающей рецессии и очевидного преимущества американской экономики перспектива создания евро-азиатского промышленно-сырьевого союза может выглядеть еще одним привлекательным доводом в пользу стратегического геополитического альянса. Обозреватели отмечают, что Германии нравится позиционировать себя в качестве традиционного «моста между Востоком и Западом», и потому Берлин может быть особенно благосклонен к таким риторическим ходам.
Почва
Обозреватели отмечают, что речь Путина «совпала» с изменением американской позиции по Чечне. Представители Белого дома признали, что международные террористические организации действительно имеют связи в республике, и призвали чеченских лидеров немедленно и безоговорочно прервать их. Большинство комментаторов рассматривают эти заявления как свидетельство прямой сделки между Москвой и Вашингтоном, что категорически отрицают обе стороны. Американская администрация также уверяет, что по-прежнему будет уделять большое внимание соблюдению прав человека в Чечне, а пресс-секретарь Белого дома Ари Флейшер говорил в своем заявлении именно об «ответственных чеченских лидерах, как и ответственных политических лидерах по всему миру», по сути объявив лидеров сепаратистов легитимными политическими агентами. С другой стороны, целый ряд западных средств массовой информации счел берлинские и московские заявления Путина вполне серьезным приглашением чеченцев к политическому диалогу, который официальный Вашингтон по-прежнему считает «единственно возможным способом» разрешения чеченской проблемы.
Немецкий канцлер Шредер заявил на совместной с Путиным пресс-конференции, что в свете последних событий Западу, возможно, придется отчасти пересмотреть свой подход к проблеме Чечни, что американская пресса восприняла это именно в рамках «большого торга», как цену, которую Западу придется платить за сотрудничество с Россией. Сегодня дело обстоит еще так, что, несмотря на прозрачность своих тактических соображений, Белый дом и Европа не смогут избежать критики в адрес чеченской политики Москвы со стороны значительных кругов американского медиа- и политистэблишмента. Однако ситуация эта, вполне возможно, будет постепенно меняться. Примечательно, что тема Чечни практически не прозвучала на продолжающейся сейчас сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы, и западноевропейские депутаты рассуждают про ужас террора, который испытали «и Англия, и Испания, и Россия». Главными возмутителями спокойствия здесь стали грузинские представители, у которых своя корысть: мы же сами усердно обвиняем их в поддержке чеченских боевиков, окопавшихся в Панкисском ущелье, и грузинам не остается ничего иного, как защищаться.
Наконец, находившийся в Германии одновременно с Путиным итальянский премьер Сильвио Берлускони также предложил Западу смягчить свою позицию по Чечне, а кроме того - взбудоражил европейское общественное мнение скандально неполиткорректными заявлениями. Прямо объявив превосходство западной цивилизации над исламской, самый правый и экстравагантный европейский премьер призвал Запад поверить в превосходство собственной системы ценностей, которая «обеспечила людям в тех странах, которые ее разделяют, процветание и обеспечивает уважение к правам человека и религии». «Такого уважения, несомненно, не существует в исламских странах». Соответственно, Запад «обречен вестернизировать и покорять все новые и новые народы»; «именно так произошло с коммунистическим миром и частью исламского мира, но, к сожалению, часть исламского мира отстала на 1400 лет». Таким образом, Берлускони фактически уравнял цели исламских фундаменталистов с целями атиглобалистов, которые тоже стремятся «заставить западную цивилизацию почувствовать себя виноватой». На совместной пресс-конференции с германским канцлером Шредером Берлускони высоко оценил последние шаги Путина и его готовность сотрудничать с Западом: «Европа должна быть уверена - что Россия является мирной страной, мирной европейской страной», при этом сама Европа «должна открыться навстречу России».
Экстравагантные политики, как известно, имеют свою важную и постоянную роль в информационно-политическом пространстве: они первыми говорят то, что думает, но пока не решается произнести политкорректное большинство.
Прощание с СССР
Необходимо отметить еще один очень важный шаг Владимира Путина, сделанный в рамках логики отказа от наследия холодной войны. Если Сильвио Берлускони объявил коммунистический мир завоеванным западными ценностями, то президент Путин высказал принципиально иную, но столь же определенную точку зрения. Касаясь причин распада Советского Союза, Владимир Путин заявил:
«Под воздействием законов развития информационного общества тоталитарная идеология сталинского типа уже больше не могла противостоять идеям свободы и демократии. Дух этих идей овладевал умами подавляющего большинства российских граждан.
Именно политический выбор российского народа позволил тогдашнему руководству СССР принять решения, которые в конечном итоге и привели к сносу Берлинской стены».
Таким образом, Путин предельно открыто и однозначно признал нынешний строй в России именно народным выбором и естественным результатом исторического развития, а не плодом деятельности западных спецслужб, ошибок прекраснодушных реформаторов или злонамеренности кровососов-прихватизаторов. Фактически, роспуск советской империи объявлен не крахом, не черной полосой безвременья, не провалом в новейшей истории российской государственности, а сознательным решением, и решением позитивным, принятым на государственном уровне, по сути v историческим достижением нашего народа и нашего правительства. - Но это пока российский президент может позволить себе только на выезде.
Признание это является опять же не исключительно гуманитарной и идеологической декларацией, но еще одной принципиальной пружиной путинской риторики "преодоления холодной войны". Такая декларация важна для того, чтобы в процессе поиска нового глобального компромисса идеологически и исторически отделить интересы сегодняшней России от традиционных приоритетов СССР, не допустить их интерпретации как наследия имперской политики, каковыми они выглядели и однозначно воспринимались в устах Примакова.
28 сентября 2001, 11:47
