В эти дни в Институте лингвистических исследований РАН (Санкт-Петербург) проходит ежегодная международная конференция «Индоевропейское языкознание и классическая филология (Чтения памяти И.М.Тронского)». Среди уже прозвучавших докладов было выступление шумеролога В. В. Емельянова, в котором анализ одного шумерского слова позволяет обнаружить в шумерских памятниках прообразы ветхозаветных сюжетов о грехопадении и изгнании из рая. Тезисы доклада доступны в уже опубликованном на сайте ИЛИ РАН сборнике материалов конференции (pdf).
В. В. Емельянов исследовал значение и этимологию шумерского слова (m)uzug, которое в словарях обычно переводят как ‘(сексуально) нечистый’. Оно встречается в тексте «Энлиль и Нинлиль», где герой по имени Энлиль встречает девушку Нинлиль, совершающую омовение у священной реки. Он соблазняет ее, в итоге боги считают этот поступок преступлением и отсылают обоих, как нарушивших ритуальную чистоту, в подземный мир. «Энлиль как uzug из города вышел», — говорит шумерский текст. История Энлиля и Нинлиль напоминает изгнание из рая.
В других текстах слово uzug или muzug обозначает категорию людей (как мужчин, так и женщин), считавшихся ритуально нечистыми. Такие люди должны были покидать город на время строительства храма, а вернувшись, имели право находиться лишь на окраине города, а не в центре, где стоял храм. Также этот слово обозначало любой объект, непригодный к употреблению, испорченный, например, просроченную пищу. В одном из шумерских проклятий говорится: «Хлеб его пусть будет вещью uzug, никто пусть его не ест!».
Это слово проникло в аккадский язык, где, в частности, отмечено прилагательное musku ‘плохой, испорченный (о хлебе и рыбе), некачественный (о серебре), уродливый (о лице человека)’. В поисках этимологии шумерского (m)uzug В. В. Емельянов обращается к семитским языкам, но не к аккадскому: счесть это слово аккадским заимствованием не позволяет то, что в аккадском оно засвидетельствовано позже, чем в шумерском. Исследователь предлагает заимствование из семитских языков юга Аравии.
В XXII веке до нашей эры шумеры совершали экспедиции за диоритом – ценным строительным камнем – в страну Маган, находившуюся на территории современного Омана. Там они контактировали с южносемитскими племенами, что отразилось в лексических заимствованиях. Семитский корень, использованный в шумерском слове (m)uzug, присутствует, например, в слове masacahu классического арабского языка, означающим ‘портиться, становиться хуже’.
Интересно, что при записи шумерского слова идеографическим способом использовались такие пары знаков, как «рот + трава», «трава + воровать», «трава + быть слабым, больным», «трава + остров Дилмун». В. В. Емельянов предполагает, что в выборе этих знаков отражен сюжет шумерской поэмы «Энки и Нинхурсаг». В ней бог Энки насильственно вступает в связь со своей правнучкой. Та исторгает семя бога на землю, где в результате вырастают восемь растений. Жена Энки запрещает ему есть эти растения, но он, желая узнать их свойства, съедает все восемь растений и заболевает восемью болезнями. Всё это происходит на священном острове Дильмун (Бахрейн), который шумеры считали родиной человечества. Современные ученые предполагают, что данная история была прототипом ветхозаветного рассказа о грехопадении.
