Издательский дом «Городец» представляет книгу психиатра-нарколога Натальи Богдановой «Про наркологию и не только… Путеводитель по видам помощи зависимым и созависимым».
Книга является частью цикла работ, посвященных разбору основных психологических проблем семьи, живущей по законам созависимого поведения. Она продолжает разговор о том, как сделать выздоровление от зависимости и созависимости более осознанным и потому успешным. Чтение погружает в процесс осмысления интимной взаимосвязи сценария зависимого поведения близкого человека с собственным жизненным путем. Предлагаемые читателю задания вовлекают его в диалог с автором и окружающим миром, давая возможность прочувствовать свою значимость и меру ответственности в динамике взаимоотношений с зависимыми членами семьи. Автор предлагает пути преодоления сложившейся и нарастающей со временем дистанции между членами семьи, где каждый смотрит на другого с позиции «я здоровый — ты больной», и взглянуть на проблему под другим углом, где, оказывается, больны и нуждаются в помощи все участники взаимодействия.
Предлагаем прочитать один из разделов книги.
Отсительность времени
— Я вам в машине говорил о дырке в центре бублика. И то, что сделали вы и Харлан той роковой ночью, на первый взгляд эту дырку закрывает, дырка в дырке от бублика. Но надо смотреть внимательней. И когда всмотримся, мы увидим, что у той дырки в центре тоже есть дырка. И это не дырка, а просто бублик поменьше со своей собственной дыркой. А наш бублик вообще не дырявый.
Из фильма «Достать ножи»
Неблагоприятные прогнозы всегда легче строить, чем благоприятные. Например, нам понятно, что за первой рюмкой у алкоголика последует следующая. В чем мы можем ошибиться, так это в том, когда именно случится продолжение банкета: сразу или чуть погодя. Далее следует повествование об очень важной когнитивной особенности восприятия одного и того же события алкоголиком и сторонним наблюдателем, каковым и являемся мы с вами. Способность зависимого сделать паузу между первым приемом спиртного и последующим вселяет в него ложную уверенность в способности контролировать себя. Но последующий срыв неизбежен, его наступление для наблюдателя со стороны — вопрос лишь времени, тогда как сам зависимый не склонен считать последовательный прием алкоголя причинно-следственной неизбежностью, а наличие любой паузы длиной от нескольких часов и более считает достаточным основанием, чтобы не увязывать один инцидент с другим. Успев протрезветь от первой рюмки, прежде чем поднять следующую, зависимый успевает возрадоваться вернувшемуся самоконтролю. А поскольку именно тяга к спиртному определяет образ его мысли, он находит в этой паузе еще один убедительный довод, что продолжать пить для него безопасно, ведь можно рассчитывать на произвольную остановку. «Еще один» — поскольку доводов у зависимого о пользе пьянства всегда больше, чем у нас о его вреде. Может быть, я слегка преувеличила, но суть не исказила.
Стереотипы в поведении, отдаленно напоминающие рассуждения алкоголиков о том, что они могут пить и не пить, знакомы многим из нас касательно не трагических пристрастий, а повседневных маленьких радостей, они очень похожи, но принципиально разнятся в главном. В далеком прошлом у меня была привычка оставлять последнюю конфету в коробке, дожидаясь особенно сильного желания ее съесть. Впоследствии я перестала это делать, поскольку кто-то успевал съесть ее раньше, до меня. Сейчас сложно представить себе ситуацию отсутствия конфет, даже искусственно созданную, и паузы между приемами конфет перестали иметь какое-либо значение, поскольку и так понятно, что рано или поздно конфету я всё равно найду и съем. Алкоголику же никогда это не понятно. Между одной рюмкой и всеми последующими в восприятии зависимого существует расстояние, которое можно менять произвольно в сторону как бесконечного растяжения, так и немедленного приближения одинаково легко. Каждая секунда, проведенная без спиртного, вселяет в алкоголика всё большую уверенность в его твердой воле и способности оттягивать кайф на неопределенно долгое время. Если буквально сравнивать с коробкой конфет, то растягивать удовольствие алкоголик может только в начале початой коробки, но никак не в конце. С каждой конфето-рюмкой пауза до следующей будет всё меньше.
Наблюдать феномен измененного восприятия течения времени (много ли его прошло или мало с момента конкретного события, так или иначе связанного с употреблением) можно практически у каждого пациента на приеме у врача-нарколога.
Если в предыдущем примере мы видим, как преувеличивается значимость времени, когда время трезвости, даже ничтожное, становится в самосознании алкоголика залогом его, алкоголика, независимости, доказательством здорового отношения к спиртному, то в следующем примере мы увидим, насколько у него искажено восприятие течения времени, что отчасти может объяснить нам его фантастическую самоуверенность по части способности воздерживаться от спиртного. Достаточно провести стандартный опрос при первичном осмотре пациента в приемном покое и сравнить полученные ответы с объективной информацией, зафиксированной на компьютере и в собственной памяти, чтобы понять, что последняя сильно подводит пациента.
Допустим, вы помните, что новоявленный пациент недавно покинул стены больницы, и при этом он утверждает, что был у вас более года назад. Сохранность его памяти на другие события жизни заставляет нас предположить, что пациент сознательно хочет ввести нас в заблуждение или усомниться в достоверности собственных воспоминаний. Только вот зачем ему искажать реальность, удивляемся мы, ведь совершенно очевидно, что нет ничего проще, чем проверить действительные даты? И, как мы вскоре убеждаемся, он не лжет в буквальном смысле слова, он абсолютно уверен в том, что говорит, и даже наличие сведений на компьютере не способно убедить его в обратном.
Получается, что длительность запоя всегда воспринимается алкоголиком короче, чем она есть в реальности, тогда как протяженность паузы или, иначе, светлого промежутка, наоборот, воспринимается длиннее, иногда фантастически нереально длиннее. У меня нет научных объяснений этому феномену, но речь, безусловно, идет о состоянии сильно измененного сознания. Состояние опьянения — это и есть состояние измененного сознания, а глубокое опьянение в течение продолжительного периода запоя погружает человека в совсем иной мир, сродни виртуальному, так, что связь с реальностью утрачивается в значительно большей степени, чем если речь идет об однократном употреблении спиртного. Можно только гадать, почему время запоя воспринимается короче. Помимо распространенной психологической подоплеки (всегда хочется выглядеть в собственных и других глазах лучше и поэтому преуменьшать масштабы пьянства), есть, очевидно, еще ряд причин когнитивного, физиологического характера. Когда мы вспоминаем прошлое, периоды активного отдыха, путешествий запоминаются нами как целая жизнь, наполненная яркими деталями, тогда как повседневная реальность представлена в нашей памяти весьма скромно, хотя по продолжительности она несравнимо длиннее. Однообразность, абсолютная одинаковость состояния опьянения создают иллюзию кратковременности запоя, тогда как трезвость похожа на период активного отдыха, наполненного необычными событиями, свежим, порой восторженным взглядом на жизнь.
Другое объяснение пришло из сравнения состояний сна и бодрствования. Период бодрствования воспринимается нами значительнее и продолжительнее, нежели период сна, в котором мы проводим ни много ни мало треть нашей жизни. Но мы не склонны воспринимать свой сон настолько протяженным, хотя и знаем об этом. Состояние запоя — это тот же сон, только наркотический, а не физиологический.
Подобное восприятие собственного запоя позволяет алкоголику не впадать в панику от зря потраченной жизни, как это делают его близкие. Мы же не впадаем в панику по поводу того, что треть своей жизни мы просто проспали. Наоборот, качественный продолжительный сон способен творить чудеса с нашим настроением, самочувствием, работоспособностью. Мы благодарны ему за это и готовы жертвовать часами бодрствования ради необходимых часов сна. Алкоголику так же необходим запой, он же наркотический сон, как нам сон физиологический. По окончании запоя, несмотря на первоначально плохое самочувствие, алкоголика ждет возрождение. Надо видеть этих людей, заново рожденных. Ничто не говорит нам о том, что еще недавно он был на волосок от смерти. Зато сейчас он стоит на пороге новой жизни, полный оптимизма, энергии и воодушевления. Его выдохшиеся родственники выглядят намного более печальными, утомленными и невыспавшимися. Один из пациентов, отказываясь кодироваться, смачно описывал состояние, развивающееся после того, как он полностью выздоравливал от синдрома отмены. Его глаза блестели даже больше, чем когда он вспоминал само спиртное. Его приводило в восторг особое переживание чистоты и обновленности, которое придавало смысл не только его алкоголизации, но и теперешней жизни.
Свое повествование я буду продолжать прерывать подобными отступлениями для наглядности, которая нужна, чтобы лишний раз напомнить себе и читателю, что логика человека зависимого и логика человека здорового сильно отличаются, и для этого есть определенные причины, в том числе физиологические и психологические, в которых полезно разобраться, а не просто причитать: «Ну как ему не понятно?» — ибо, чтобы строить диалог, нужно научиться понимать самому, а уж потом требовать понимания от другого.
Коль скоро мы заговорили о ловушках зависимого сознания, в которые раз от раза попадается сам зависимый, считаю важным упомянуть еще об одной распространенной ловушке. Часто встречаются пациенты, которые, несмотря на очевидно трагические последствия своего пьянства или употребления наркотиков, сохраняют способность оптимистично смотреть в будущее и верить в то, что им будет несложно воздерживаться от употребления веществ в будущем. Сама по себе подобная самоуверенность выглядит весьма и весьма неоправданной. Если позволить себе усомниться в этом вслух, у пациента быстро находятся аргументы, призванные, по его мнению, развеять любые сомнения доктора раз и навсегда. Аргументом является факт прошлой воздержанности в течение достаточно длительного времени, чтобы можно было его учитывать и им гордиться. Речь идет, как правило, о действительно немалых сроках трезвости, например, десять лет и более. Имея в багаже подобный ресурс, пациент считает его стопроцентной гарантией будущей трезвости. Почему он так считает, не столь важно, скорее всего, из удобства. Длительный период трезвости позволяет опираться на свою память как на реальный инструмент выздоровления, не задумываясь над тем, что прошлые заслуги, как медали на стене, ничем на самом деле помочь не могут. Не желая думать и работать над своим выздоровлением, пациент хватается за канувший в прошлое факт трезвости и пытается предъявить его в качестве ценной бумаги, имеющей свою стоимость в будущем. Ничего подобного. Векселя сгорели в пьяном угаре, не оставив ни надежд, ни возможности их восстановления. Действительно, врачебная практика убеждает нас в том, что срыв после длительной ремиссии не заканчивается быстро, а порой и вовсе не заканчивается.
Ни о какой длительной ремиссии после длительного воздержания мечтать не приходится. Возможно, именно несерьезное отношение к возобновлению пьянства и иллюзия легкости победы над ним тому виной. Снова приходят в голову сравнения из собственной жизни. Факт того, что я однажды преодолела марафонскую дистанцию, вовсе не означает, что я смогу пробежать марафон повторно. Что может гарантировать мне успех, так это систематические тренировки в нужном объеме. Если я соблюдала разнообразные диеты в молодости, это вовсе не означает, что мне будет легко соблюдать их сейчас. Каждый новый день — это новый вызов, и стоит начать его, уповая на прошлый, — и актуальная задача не будет выполнена.
Продолжим прогнозировать ход событий, уготованный пьющему алкоголику. Длительный запой с массивной алкоголизацией сулит больному тяжелый синдром отмены, который в свою очередь может доразвиться до белой горячки. Если у пациента в анамнезе (в прошлом) были судорожные припадки и алкогольный делирий (белая горячка), то с большой степенью вероятности они могут повториться и при последующих выходах из тяжелых и даже обычных или коротких для данного зависимого запоев. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы делать подобные прогнозы. Но несмотря на очевидность и простоту подобного рода прогнозов, даже простой анализ предыдущих ситуаций порой не делает ни пациента, ни его родственников хоть сколько-нибудь прозорливыми относительно его, пациента, будущего.
Услышав от врача об ухудшении состояния пациента, развитии психоза, родственники изображают крайнее удивление и разочарование, притом что еще несколько дней назад при поступлении больного на лечение они сами красочно описывали аналогичные события во время предыдущего лечения. Ожидания родственников касательно результатов медицинской помощи, как правило, необоснованно завышены. Конечно, их можно понять.
Мы все в этом плане одинаковые и всегда надеемся на чудо до последнего, но надо не забывать о давно известной мудрости: надейся на лучшее, готовься к худшему. Важно сохранять баланс оптимизма и реализма, для чего требуется немалая доля ума и отваги.
Что касается хорошего прогноза, то здесь мы вступаем на зыбкую почву догадок и карточных предсказаний. Конечно, если мы видим молодого мужчину, впервые примчавшегося к нам на прием по собственной инициативе, подгоняемого лишь тягостными размышлениями о неправильности происходящего с ним и чувством неудовлетворенности своей нетрезвой жизнью, с твердым намерением бросить пить, мы можем скорее более, чем менее, быть уверенными в хорошем результате нашей с ним встречи. Но такие случаи нечасты, особенно в государственной наркологии, хотя и в частной составляют меньшинство от всех обращений.