Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу Натали Земон Дэвис «Путешествия трикстера. Мусульманин XVI века между мирами» (перевод Нины Лужецкой).
Главный герой исследования Натали Земон Дэвис — путешественник, дипломат и ученый Иоанн Лев Африканский, автор первого европейского географического трактата об Африке. Он родился в конце XV века в мусульманской Гранаде, вырос и получил образование в Марокко, а во время одного из своих странствий был захвачен в плен христианскими пиратами. Они подарили пленника папе Льву X, который крестил его в соборе Святого Петра. В своей книге автор, живой классик «золотого века» микроистории, подробно рассматривает уникальный жизненный опыт авантюриста и путешественника, жившего на границе разных миров и культур. Как показывает исследовательница, случай Иоанна Льва Африканского, с одной стороны, является пограничным и исключительным, а с другой — отражает глобальные процессы, характерные для Средиземноморья XVI столетия.
Натали Земон Дэвис — историк, специалист по раннему Новому времени, профессор Университета Торонто.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Во всем этом многообразии Йуханна ал-Асад уверенно выявляет единство: разные группы населения Африки — черные, белые и коричневые — произошли от Ноя; большинство — от его сына Хама, а некоторые от его сына Сима. Темнокожие были потомками Куша, сына Хама; копты произошли от Мицраима, сына Куша, сына Хама; берберы пошли либо от Мицраима, сына Куша (выходцы из Палестины), либо от Сабы, сына Раамы, сына Куша (выходцы из Йемена). Древние еврейские поселенцы «из рода Давидова» происходили от Исаака и, таким образом, через Авраама опять-таки восходили к Симу. Что касается арабов, мигрировавших в Северную Африку, то для них он приводит лишь частичную генеалогию: два основных племени произошли от Исмаила, сына Авраама, и, таким образом, в конечном счете от Сима, сына Ноя. Еще одно племя произошло от Сабы, сына Раамы, сына Куша, сына Хама. Полностью это родословное древо, подробности которого он забыл, — говорит Йуханна ал-Асад своим читателям — можно найти в «большом томе» Ибн Халдуна. И действительно, вся сложная генеалогия арабов у Ибн Халдуна восходила к тому или иному из сыновей Хама, за исключением ветви потомков Исмаила, которая восходила к Симу1.
Старания Йуханны ал-Асада проследить происхождение народов были традиционны для мусульманского мира. При этом исламская генеалогия не всегда соответствовала библейской — например, Мицраим, сын Куша (как утверждает Йуханна ал-Асад), в книге Бытия (Быт. 10: 6) назван братом Куша. Мусульманские ученые расходились во мнениях о том, кому из сыновей Ноя достались те или иные земли по всему миру и какие народы от кого пошли, по крайней мере, не меньше, чем христианские ученые средневековой Европы. Средневековые карты мира — самое наглядное выражение христианских представлений — помещают Сима в отделение для Азии, Хама — в отделение для Африки, а Иафета — в отделение для Европы, не загромождая место на карте двумя прародителями — Хамом и Симом для Африки, как у Ибн Халдуна и у Йуханны ал-Асада.
Итальянских читателей повествования Йуханны ал-Асада также должно было поразить его умолчание о том, что Ной проклял Ханаана, сына Хама, и благословил Сима: «Проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих… благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему» (Быт. 9: 25–26). Это проклятие, в христианском Писании охватывающее все потомство Хама и в конечном счете подразумевающее, наряду с рабством, черную кожу, в исламской традиции имело разные варианты и не было столь ужасным. В Коране оно совсем не упоминается: в нем единственный из сыновей Ноя, сбившийся с пути, — безымянный безбожник, который отказался идти с отцом в ковчег и утонул в водах Потопа (11: 42–43). По словам историка IX века ат-Табари, проклятие Ноя пало на Хама и повлекло за собой черноту кожи и порабощение, однако «Ной впоследствии смягчился в отношении Хама и молился о том, чтобы братья даровали ему сострадание». Через несколько десятилетий автор сокращенной персидской версии хроники ат-Табари распространил проклятие не только на Хама, но и на Иафета, ведь оба они были виновны в том, что смеялись над наготой отца. Люди и плоды в землях Хама должны были почернеть (отсюда черный виноград), но о порабощении речи не было. В XII веке ученый ал-Джаузи отверг проклятие черноты как «недоказанное и неправильное». Ибн Халдун упомянул о библейском проклятии порабощения, павшем на потомков Хама, но не сделал из этого никаких выводов относительно их будущего рабства. Проклятие как объяснение черноты в Пятикнижии он счел смешным и совершенно необоснованным. Цвет кожи, по словам Ибн Халдуна, определяется исключительно иклимом — климатическим поясом, в котором живет человек2.
Йуханна ал-Асад был знаком с этими аргументами, а во времена его юности влиятельный египетский ученый ас-Суйути добавил к ним хадис: Пророк сказал, что Бог создал Адама из земли, взятой во всех частях света, и его потомки просто получились разноцветными. Еще долго в XVII веке и даже позднее, когда Черная Африка осталась последним источником рабов для Магриба, улемы осуждали работорговцев и рабовладельцев, которые ссылались на историю Хама в свою защиту. В рабство могли быть обращены лишь безбожники, коснеющие в неверии: по словам улемов, «любой неверующий среди детей Хама, как и любой другой, может находиться в собственности [как раб], если сохраняет приверженность к своему изначальному неверию»3.
Текст Йуханны ал-Асада давал народам Африки запутанную родословную, которая, однако, не влекла за собой неизбежных последствий в смысле рабства или цвета кожи.
* * *
Между тем африканские народы отличались друг от друга, и Йуханна ал-Асад, говоря об отношениях между ними, пишет о социальном и культурном «смешении». Берберизованные арабы «испортили свой язык и переменили свои обычаи» — замечает он и именно на язык обращает особое внимание. Действительно, слово аджам, которое он применяет для их описания, означает, в первую очередь, «людей, неправильно говорящих по-арабски», и только во вторую очередь «варваров» или «неарабов». И берберы, и арабы изменили свою речь — продолжает автор. Берберы, живущие рядом с арабскими общинами и часто имеющие с ними деловые контакты, включили в лексикон много арабских слов. Некоторые берберские племена попросту говорят на «испорченном арабском». При всем том в течение столетий после завоевания некоторые арабы поселились в берберских городах «и смешались с африканцами… так что арабский язык был испорчен… От портовых городов на Средиземном море до Атласских гор все говорят на испорченном арабском языке, за исключением королевства Марракеш, где говорят на настоящем берберском языке».
Дальше на восток, в королевстве Нубия, царит смешение (mischia) арабского, «халдейского» (то есть эфиопского), и «египетского» (то есть коптского) языков; в то время как вверх по Нилу, за Асуаном эта смесь, lengua misculata, состоит из арабского, коптского и эфиопского4.
Йуханна ал-Асад использовал здесь слово «испорченный», вдохновляясь уважением, подобающим священному языку Корана, который служит стандартом чистоты арабского языка во всем мире ислама. Математик и историк ал-Бируни (ум. 442/1050), уроженец Средней Азии, который научился арабскому языку, а не был его прирожденным носителем, сформулировал это так:
До тех пор, пока… Коран на ясном арабском языке читается по памяти среди верующих, стоящих рядами позади имама, а его живительное послание проповедуется в мечетях… узы ислама не будут разорваны…. Отрасли знаний из всех стран мира переведены на арабский язык, украшены и сделаны притягательными, и красоты языка наполнили вены и артерии народов этих стран… Я — гость в обоих языках [арабском и персидском]… но пусть меня лучше ругают по-арабски, чем хвалят по-персидски5.
По замечанию Йуханны ал-Асада, исконный арабский язык Хиджаза (западной части Центральной Аравии, где зародился ислам) претерпел изменения у тех арабов, которые контактировали с неарабами, чужестранцами. Ал-Мукаддаси уже давно нашел арабский язык, на котором говорят в Египте, «неправильным и неряшливым». Ибн Халдун подробно рассмотрел это «повреждение» в своей «Мукаддиме» и описал различные науки — грамматику, лексикографию, синтаксис, литературную критику, — разработанные для поддержания наивысших критериев арабского языка6. Если бы мы располагали утраченной рукописью Йуханны ал-Асада по арабской грамматике, то мы, несомненно, больше узнали бы о том, что он думал по этому вопросу.
Тем не менее языковое смешение не обязательно было катастрофой для литературы. «Окончания на гласные не имеют ничего общего с красноречием», — утверждал Ибн Халдун и далее приводил яркие примеры из арабской поэзии Магриба и других бедуинских сообществ. О богатых арабах-кочевниках в пустынях к югу от Тлемсена и Туниса Йуханна ал-Асад сообщает: «Они весьма изысканны в своих стихах и в обычной речи, хотя их язык ныне испорчен… Некоторых поэтов их вожди вознаграждают сверх того, о чем те когда-либо могли попросить, за изящество и чистоту их стихов»7. Упоминая об «испорченном» арабском языке, Йуханна ал-Асад, должно быть, с иронией думал о том, как он сам живет среди чужеземцев и пишет свою собственную книгу на «испорченном» итальянском языке.
Йуханна ал-Асад выделяет и смешение другого рода — сексуальное, преступающее и религиозные барьеры, и различия в цвете кожи. Этому предмету издавна посвящались бесчисленные комментарии законоведов и — во всяком случае в таких регионах, как Испания и ал-Андалус, — он имел богатую историю противозаконной сексуальной практики и конфликтов в местных обществах. По исламским законам, половые сношения вне дозволенных брачных уз или законных прав хозяев распоряжаться рабами были грехом и преступлением, именуемым зинаа (прелюбодеяние, блуд). При этом мусульмане могли включать в число дозволенных им четырех жен свободных евреек и христианок — то есть женщин из народов Писания, — а также вступать в половые сношения со своими еврейскими и христианскими рабынями, хотя их дети обязательно должны были воспитываться как мусульмане. Мусульманским женщинам полагалось вступать в брак только с единоверцами, причем свободным мусульманкам запрещались половые связи с рабами8. Напротив, в еврейском и христианском законодательстве граница сексуальных связей была накрепко закрыта для всех. Раввинский закон запрещал любые сношения с неевреями и браки с ними. Каноническое право и христианские власти также запрещали любые сношения с нехристианами и браки с ними9.
На практике эти границы часто нарушались. В средневековом королевстве Арагон мусульмане были в меньшинстве под властью христиан, поэтому мужчины-мусульмане вряд ли включали еврейских и христианских женщин в число своих жен, какими бы правами ни наделял их шариат. Но было много случаев сексуальных связей между людьми разной веры, чаще всего между мусульманками (рабынями, проститутками, свободными женщинами) и мужчинами-христианами или евреями. Иногда у свободной христианки или еврейки был любовник-мусульманин. Эти модели поведения сохранялись, несмотря на карательные действия властей всех трех групп, направленные с особой суровостью против женщин, нарушавших запреты10.
В мусульманской Гранаде предков Йуханны ал-Асада и в Фесе его детства было вполне реально, чтобы у мужа-мусульманина одна из жен являлась еврейкой или христианкой. И хотя это запрещалось как мусульманским, так и еврейским законодательством, еврейские мужчины в Фесе могли иногда посещать мусульманских проституток11. Интересно, что единственное утверждение Йуханны ал-Асада о сексе с нарушением религиозных запретов касается необычного случая: сношений евреек и мусульманских мужчин. Он описывает появление и распространение сифилиса в Северной Африке, который в Магрибе называли «французской болезнью», точно так же как в Италии. Он мог быть уверен в интересе к этой теме среди итальянских читателей, поскольку ужасные гнойники и мучительные боли, вызванные сифилисом, впервые появились здесь после похода армии французского короля на завоевание Неаполя в 1495–1496 годах. К тому времени, когда он писал об этом, болезнь охватила все слои итальянского общества, включая кардиналов. Папские врачи и другие итальянцы сочиняли трактаты, в которых спорили о происхождении и характере Morbus Gallicus, а Лев X в 1515 году восстановил больницу Сан-Джакомо в Риме специально для больных сифилисом12.
Что касается Северной Африки, то, как отмечает Йуханна ал-Асад, там не было никаких признаков «французской болезни», пока Дон Фернандо, испанский король, не изгнал евреев из Испании. Многие евреи, приехавшие в Берберию… принесли болезнь из Испании. Некоторые злосчастные мавры путались с еврейскими женщинами, и так, мало-помалу, через десять лет уже нельзя было найти ни одной семьи, не затронутой болезнью. Сначала эту болезнь сочли проказой, и зараженных выгоняли [из их домов] и заставляли жить с прокаженными. Однако, поскольку число зараженных росло с каждым днем, то обнаружилось, что многие в Испании страдают этим недугом. Поэтому люди, которых выгнали из их домов, вернулись в них.
Берберия сильно пострадала — продолжает Йуханна ал-Асад — особенно в городах и вдоль побережья; большой ущерб был нанесен королевствам Тунис и Египет. Сельская местность и Атласские горы, однако, не пострадали, как не пострадали ни кочевые арабы, ни народы пустынь, ни Земли черных. Ведь и вправду, чтобы вылечиться, зараженному человеку достаточно было отправиться в Нумидию или в Землю черных и подышать тамошним воздухом13.
Рассказ об изгнании из Испании, написанный еврейским ученым по имени Абрахам Адрутиэль, которому было одиннадцать лет в 1493 году, когда его семья бежала в Фес, говорит о том, что «смешение» мавританских мужчин с еврейскими женщинами, о котором ведет речь Йуханна ал-Асад, на самом деле представляло собой изнасилования. Их совершали португальские христиане и арабы на пути несчастных беженцев в Фес. Болезнь, о которой вспоминал реб14 Абрахам, он называет «чумой», проявившейся лишь после того, как евреи в тяжелых условиях обосновались в еврейском квартале Нового Феса. Кастильский отчет того же времени, основанный на сообщениях евреев, с которыми так плохо обходились по прибытии в Северную Африку, что они вернулись в Испанию и попросили о крещении, рассказывает примерно о том же15. Может быть, Йухан на ал-Асад видоизменил эти события, но, скорее всего, ему запомнился какой-то отдельный эпизод, случившийся несколько лет спустя.
Как бы то ни было, ученые сегодня считают, что как мусульмане-беженцы, так и евреи-беженцы принесли эпидемию и сифилис с Пиренейского полуострова в Марокко в конце XV — начале XVI века16. Йуханна ал-Асад делает первоначальными разносчиками сифилиса одних евреев. Это снимает бремя ответственности с его земляков-гранадцев, но важнее другое: в его истории бросаются в глаза пугающие нарушения устоявшегося порядка вещей, а именно — мусульманские мужчины вступают в половую связь с еврейками; цивилизованные города опаснее, чем горы и пустыни; земли «знатных белых людей» менее здоровы, чем Земля черных. Людей с новой болезнью загоняют в пригород Феса, переполненный прокаженными и другими неизлечимыми больными. Но затем, к концу повествования, напряжение спадает. Оказывается, это испанская болезнь, а не только еврейская болезнь.
Здесь рассказ Йуханны ал-Асада расходится с рассказом Сигизмондо де Конти, историка и поэта на службе у пап Александра VI и Юлия II, утверждавшего, что сифилис, который он отождествлял с проказой, был занесен в Неаполь не французами, а исключительно евреями, изгнанными из Испании. Эта проказа, по его словам, была древним признаком еврейской невоздержанности17. Для Йуханны ал-Асада сифилис — новая болезнь, а не форма проказы; каждый заболевший может вернуться домой после карантина и жить дальше с этим недугом.
1. CGA. F. 6v, 18v–19r, 395r, 429v; Ramusio. P. 25, 39–40, 391, 425; Épaulard. P. 12, 34–35, 491, 532; Ibn Khaldun. Histoire des Berbères. Vol. 1. P. III–VII, 4, 169–184.
2. Allen D. C. The Legend of Noah. Urban, 1963. P. 77–78; Woodward D. Medieval Mappaemundi // The History of Cartography. Vol. 1, гл. 18; Braude B. The Sons of Noah and the Construction of Ethnic and Geographical Identities in the Medieval and Early Modern Periods // William and Mary Quarterly. 1997. Vol. 54. № 1 (Jan.). P. 103–141; Akbari S. C. From Due East to True North: Orientalism and Orientation // The Postcolonial Middle Ages / Ed. by J. J. Cohen. New York, 2000. P. 19–34; Miquel A. La géographie humaine. Vol. 2. P. 60, 115, 142; Cohen M. Ham // The Encyclopaedia of Islam. New ed. Leiden, 1954–2001. Vol. 3. P. 104–105; Schorsch J. Jews and Blacks in the Early Modern World. Cambridge, 2004, гл. 1, 6; Corpus of Early Arabic Sources. P. 20 (проклятие Ханаана без упоминания о цвете кожи, рабство), 31, 34 (проклятие Хама, черная кожа и рабство), 50, 94, 172, 212 (упомянуто проклятие Хама черной кожей, но сказано, что это неточно; цвет кожи обусловлен климатом, в котором живут люди; без упоминания о рабстве), 332–333; Al-Tabari. The History of al-Tabari. Vol. 2, Prophets and Patriarchs / Transl. by W. M. Brinner. Albany, 1985. P. 11–12, 14, 19, 21; Al-Tabari. La Chronique: Histoire des prophètes et des rois / Trad. par H. Zotenberg (в персидском сокращенном изложении ал-Балами). Arles, 1984. P. 1. P. 102, 107–108; Al-Mas‘udi. Les prairies d’or. Vol. 1, параграфы 66–72 (пар. 67: проклятие Хама, благословение Сима), 793, 806, 844, 910, 1103, 1167–1169; Ibn Hawqal. La configuration de la terre. P. 150; Al-Idrisi. La première géographie. P. 221; Al-Muqaddasi. The Best Divisions. P. 177: «Миср, сын Хама, сына Ноя (мир ему) поселился [в Египте]»; Ibn Khaldun. The Muqaddimah. Vol. 1. P. 169–173 (опровергается, что черная кожа — результат проклятия Хама); Ibn Khaldun. Histoire des Berbères. Vol. 1. P. 178 (цитирует ал-Бакри о черноте Хама); Willis J. R. The Ideology of Enslavement in Islam // Slaves and Slavery in Muslim Africa. Vol. 1. P. 8–9; Muhammad A. The Image of Africans in Arabic Literature: Some Unpublished Manuscripts // Ibid. Vol. 1. P. 56; The African Diaspora in the Mediterranean Lands of Islam / Ed. by J. Hunwick, E. T. Powell. Princeton, 2002. P. XX, 37–40.
3. Ibid. P. XVIII, 40–42: трактат ас-Суйути (ум. 911/1505) был озаглавлен «Поднятие престижа эфиопов». Hunwick J. Islamic Law. P. 48–59; Willis J. R. The Ideology of Enslavement in Islam. P. 4–5.
4. CGA. F. 9r, 10r, 19r, 432v; Ramusio. P. 28–29, 39, 428; Épaulard. P. 16, 18, 34, 537; Ibn Khaldun. Histoire des Berbères. Vol. 1. P. 7. О различных значениях слова «халдеи» в XVI веке см.: Levi Della Vida G. Ricerche sulla formazione. P. 132, n. 1.
5. Glassé C. The Concise Encyclopaedia of Islam. P. 46–48; Blachère R. Histoire de la littérature arabe. Vol. 1. P. 70–82; López-Morillas C. Language // The Literature of al-Andalus. P. 37–40.
6. Al-Muqaddasi. The Best Divisions. P. 186; Ibn Khaldun. The Muqaddimah. Vol. 3. P. 316–352.
7. Ibn Khaldun. The Muqaddimah. Vol. 3. P. 414–480; CGA. F. 23v–24r; Ramusio. P. 44–45; Épaulard. P. 41.
8. Ibn Abi Zayd al-Qayrawani. La Risâla. P. 139–141; Muhammad ibn Idris al-Shafi‘i. La Risâla, les fondements du droit musulman / Trad. par L. Souami. Paris, 1997. P. 239–241; Bouhdiba A. La sexualité en Islam. P. 24–25; Cohen M. R. Under Crescent and Cross. P. 133; Masters B. Christians and Jews in the Ottoman Arab World: The Roots of Sectarianism. Cambridge, 2001. P. 21–22; Nirenberg D. Communities of Violence: Persecution of Minorities in the Middle Ages. Princeton, 1996. P. 136–137.
9. Cohen M. R. Under Crescent and Cross. P. 34–35, 109, 129–130; Nirenberg D. Communities of Violence. P. 136–139; Marmon S. Domestic Slavery // Slavery in the Islamic Middle East. P. 4.
10. Nirenberg D. Communities of Violence. P. 132–140, 150, 182–184; Meyerson M. The Muslims of Valencia. P. 220–223.
11. Marín M. Mujeres en al-Ándalus. Madrid, 2000. P. 143–144, 425. О проститутках в ал-Андалусе см.: Ibid. P. 302, 673–674. О свободном и несвободном христианском населении Гранады, а также о влиятельном еврейском населении Гранады в последние столетия мусульманского правления см.: Arié R. L’ Espagne musulmane. P. 314–338. О гранадских мусульманах, женатых на христианках, см.: Gaignard C. Maures et chrétiens. P. 121. О проституции в Фесе: CGA. F. 147r, 188r; Ramusio. P. 169; Épaulard. P. 191 (иначе, чем в CGA), 228 и ниже в главе 7.
12. Lindemann M. Medicine and Society in Early Modern Europe. Cambridge, 1999. P. 55–57; Arrizabalaga J., Henderson J., French R. The Great Pox. The French Disease in Renaissance Europe. New Haven; London, 1998, гл. 7.
13. CGA. F. 39r–v: «alcuni tristi de quilli Mori se mescolorono con le Femine de li dicti Judei»; Ramusio. P. 61–62 (В DAR. F. 10v изменения и пропуски по сравнению с CGA); Épaulard. P. 60–61.
14. Реб (евр. «большой», «великий», «господин») — почетный титул у евреев, который может означать как просто уважаемого человека, так и начальника, ученого, религиозного деятеля (раввина) (Прим. пер.).
15. Abraham ben Salomon Adrutiel. Sefer ha-Kabbala // Dos Crónicas His panohebreas del Siglo XV / Ed. Y. Moreno Koch. Barcelona, 1992. P. 107–109; Andrés Bernáldez. Memorias del reinado de los Reyes Catolics / Ed. M. Gómez-Moreno, J. de Mata Carriazo y Arroquia. Madrid, 1962, гл. 113, особенно: P. 261. Согласно обоим отчетам, через несколько месяцев после прибытия беженцев в еврейском квартале вспыхнул страшный пожар, за которым последовали голод и чума, уносившая жизни и евреев, и мусульман. Адрутиэль подчеркивает, что в противоположность христианским властям на африканском побережье ваттасидский султан Мухаммад аш-Шейх, «великодушнейший среди неверных», проявлял благосклонность к евреям (Abraham ben Salomon Adrutiel. Sefer ha-Kabbala. P. 70, 107).
16. Rosenberger B., Triki H. Famines et épidémies au Maroc aux XVIe et XVIIe siècles // Hespéris Tamuda. 1973. Vol. 14. P. 115.
17 Foa A. The New and the Old: The Spread of Syphilis // Sex and Gender in Historical Perspective / Ed. by E. Muir, G. Ruggiero. Baltimore; London, 1990. P. 35–37.