Издательство «Альпина PRO» представляет книгу психолога и арт-терапевта Светланы Джексон «За кадром. О скрытой работе нашей психики».
В книге «За кадром», как в кино, параллельно развиваются несколько линий. Первая линия — повествование о работе автономной нервной системы. С остроумием, не меньшим, чем у создателей мультфильма «Головоломка», Светлана Джексон рассказывает, какие разные «Я» толкутся в «гостиной» нашего сознания и как их можно примирить. Вторая линия посвящена жизни автора (она же героиня повествования). Эта героиня может быть растерянной, напуганной, неловкой, но она находит выход из разных ситуаций благодаря юмору и, конечно, профессиональным знаниям, потому что понимает, что реакции людей нормальны и у них гораздо больше сил управлять своей эмоциональной жизнью, чем они порой думают. Третья линия — серия психологических консультаций. Только роли клиентов автор раздала главным героям известных кинофильмов и сериалов, которые, по воле ее воображения, попадают к ней на прием и в итоге достигают успехов в своей личной борьбе с психологическими проблемами.
Книга знакомит с техниками, помогающими достичь душевного равновесия, и учит понимать свои потребности, распознавая, что именно нужно сейчас: есть, пить воду, гулять, общаться с людьми или просто подышать.
Предлагаем прочитать один из разделов книги.
Невидимые раны
Затянула шнурки, вставила наушники в уши и побежала по привычному маршруту. Направо по дороге, снова направо мимо забора с повизгивающей собакой, через небольшую полоску леса и мимо большого школьного поля. «Хочу слушать подкаст? Аудиокнигу? Просто музыку?» Потыкав на бегу в иконки приложений, сбившись с дыхания, поняла, что тишина сегодня — вполне подходящий компаньон.
Стоило вернуть себе дыхание, как я задумалась об истории клиентки, с которой сегодня работала. Воспоминание: ей пять лет, и она плачет за обеденным столом.
— Выйди из-за стола и вернись, когда приведешь себя в порядок, — говорят ей.
Это воспоминание — как видео в несколько секунд, которое бесконечно прокручивается на заднем плане. И как же это событие интерпретировала детская психика?
«Выйди из-за стола — в самый сложный момент ты должна быть одна».
«Выйди из-за стола — ведь испытывать эмоции плохо и некрасиво».
«Выйди из-за стола — нам не нужны твои слезы».
«Выйди из-за стола — твои эмоции выводят других из себя».
«Выйди из-за стола — ведь ты виновата в том, что испытываешь эти эмоции».
Но эмоции — не то, что можно включить и отключить, когда нам удобно. Эмоции — это нейробиологические реакции на события. В момент, когда мы ощущаем эмоцию, мы уже далеко не в самом начале процесса реагирования, а как минимум на его половине. Останавливать эмоцию в приказном тоне — как пытаться выйти из взлетающего самолета: эмоция от телесных ощущений уже пробралась к лимбической системе и вот-вот будет готова к восприятию сознанием.
Да, нам и другим может не нравиться, что мы оказались в этом самолете, и вообще мы не хотели никуда лететь. Но стоит только признать факт, что мы уже на борту, как появляется возможность выбирать направление полета.
Я бежала и думала о том, какой могла бы быть история этой женщины, если бы ей сказали: «Ты не виновата в том, что чувствуешь». И ключевым в этой ситуации было бы то, что ей предложили бы прожить этот опыт вместе.
Эта история как раз про эмоциональное безразличие, или неглект. И самое удивительное: так же, как эмоции этой клиентки и многих других не замечались в детстве их родителями, само это явление упускалось психологами на протяжении десятилетий. Нанесенные безразличием раны игнорировались, делались невидимыми: все реагировали на них подобно трем обезьянам в японской композиции — закрывая рот, глаза и уши.
Эмоциональный неглект — это череда эмоционально сильных ситуаций в детстве, во время которых наши эмоции считались неважными. Это комплексная травма, состоящая из сотен маленьких, которые, как зеркальные стеклышки калейдоскопа, собираются в картинку: «То, что я чувствую, неважно, а значит, не важен я сам»; «Я чувствую плохие эмоции, а значит, я плохая». Чем больше таких моментов, тем больше напряжения для психики. И в какой-то момент лучшее решение — выставить психологические защиты и сделать вид, что наши эмоции нас не волнуют.
Сейчас появляется всё больше исследований, которые показывают, что последствия детского эмоционального неглекта у взрослых сравнимы с последствиями психологических травм у жертв насилия1. Это внутренние шрамы, которые никому не видны, но которые остаются с нами зудящим ощущением: «со мной что-то не так». Эмоциональный неглект — о том, что родитель слишком занят собой: своим нарциссизмом, своей депрессией, своей работой, своим выживанием, своей утратой, своей зависимостью, а эмоциям ребенка не остается места. Опасность эмоционального неглекта в его неочевидности. «Мы же тебя кормим и поим, ремнем не бьем, что тебе еще нужно?» — этот настрой, пропитывающий собой каждую хромосому и впечатанный в код ДНК, передается из поколения в поколение. Но «кормим-поим-одеваем» недостаточно ребенку. Ему нужно обрести ощущение своей ценности, которое возникает благодаря внимательности взрослых к его эмоциональной жизни.
Каждая ли сложная ситуация в жизни ребенка будет травмирующей и приведет к эмоциональному неглекту? Нет. Это зависит от личности ребенка, особенностей его нервной системы, от его взрослых, их реакций. Дело не в том, что в жизни ребенка происходили какие-то эмоциональные потрясения — они происходят всегда, и мы не можем их контролировать, — а в том, что при этом делали или не делали его взрослые. Если взрослые не делают ничего, то в итоге психика ребенка не завершает переработку трудных ситуаций.
Это и есть эмоциональный неглект. Представьте, что вы открыли новую вкладку в браузере и ждете загрузки страницы. А теперь представьте, что эта загрузка длится десятилетия: браузер упорно продолжает загружать страницу, хотя она уже давно нерабочая. Тем самым впустую съедается энергия компьютера. Впустую съедается наша энергия. А если таких ситуаций много?
В книге Элизабет Хоппер и ее соавторов «Лечение взрослых, переживших эмоциональное насилие и неглект в детстве: компонентно-ориентированная психотерапия» (Treating Adult Survivors of Childhood Emotional Abuse and Neglect: Component-Based Psychotherapy) эмоциональное безразличие к ребенку описано как отсутствие теплоты, поддержки и заботы. Как это выглядит в реальности? Например, заботящийся взрослый физически не присутствует в жизни ребенка: когда взрослого нет рядом (попал в больницу, тюрьму, или у него другая семья, или он постоянно на службе). Но дело даже не в самом отсутствии, а в том, что у ребенка нет возможности это отгоревать.
— Мам, а где папа?
— Он ушел.
— Мама, я хочу к папе!!!
— Не смей реветь! Ты мужчина или кто? Мы остались с тобой вдвоем, теперь ты моя опора!
В этом случае ребенок лишается возможности быть ребенком и прожить то горе, с которым связан для него уход отца.
Другой вариант — когда взрослый физически присутствует, но эмоционально не находится рядом. Дело может быть в депрессии, алкогольной зависимости, хронических ментальных проблемах или задержке в психическом развитии. Или семья живет в опасном районе, и все силы взрослого уходят на страх, тревогу и попытки защитить себя и семью. Тогда взрослый не может разрешить ребенку бояться, потому что это увеличивает его, взрослого, внутреннюю тревогу, которую он не может себе позволить. Или же родителю-одиночке без какой-либо поддержки приходится зарабатывать на жизнь, и после суток на работе на переживания ребенка сил уже нет.
Еще эмоциональный неглект проявляется в том, что взрослый игнорирует просьбы ребенка о поддержке.
— Пап, ко мне пристают одноклассники.
— Сам иди разбирайся!
И неважно, что их семеро против одного.
Другой пример: взрослый избегает ребенка или же исчезает из его жизни, не говоря, когда вернется. Из серии привести в садик и исчезнуть по-тихому, чтобы не расстраивался. Речь не о том, чтобы только радовать ребенка и никогда его не огорчать. Достаточно быть с ребенком в его эмоциональном переживании, присутствовать, разговаривать, признавать происходящее, а не…
— Вам помочь? — спросил мужчина, выглянувший из окна автомобиля.
«…Перекрывать эмоции ребенка стыдом», — успел закончить мысль мой мозг.
Пока я бежала и, признаюсь, торопилась в своих мыслях, забывая прочувствовать тело, начал накрапывать дождь. После двадцати лет жизни в Петербурге я всё время промахиваюсь с дождем в Луизиане. Этот дождь не из питерских, что может моросить и моросить, и так неделю. В Луизиане накрапывающий дождь в несколько секунд сменяется таким потоком, что даже парктроники у моей машины не дают нормально выезжать из гаража, считая, что я еду в стену.
Где-то на середине моего активного внутреннего диалога дождь окропил меня несколькими предупреждающими каплями, а потом, не получив никакой обратной связи, решил сразу полить, как из прорвавшейся дамбы. «Я ее предупредил», — хмыкнул он.
Когда ты на середине кругового маршрута, есть смысл просто закончить начатый путь: что обратно бежать под дождем, что вперед.
— Вам помочь? Вы потерялись? — повторил свой вопрос мужчина, стараясь найти такое положение открытого окна, чтобы продолжить свое расследование ситуации и при этом не затопить машину изнутри и не пойти ко дну.
— Э-э-э-э-э… Нет, спасибо, я в порядке. Я просто на пробежке! — ответила я настолько воодушевленно, насколько это было возможно.
Но мужчина, похоже, не поверил, что можно хоть сколько-то наслаждаться такой пробежкой, и уточнил:
— Вы уверены?
— Да-да, спасибо! — беззаботно махнула ему я, почти утопая в образовавшейся за минуту нашего разговора полутораметровой луже.
Что меня до сих пор умиляет в луизианцах, так это то, с какой заботой они относятся к другим. Здесь люди не так много гуляют по улицам, и молодая женщина, бегущая в дождь с замутненным взглядом, отягощенным мыслями об эмоциональном неглекте, вполне может вызвать вопросы.
Возвращаясь к стыду как способу воспитания. И способу жизни. В альтернативной реальности после такой ситуации на пробежке я могла бы замучить себя вопросами и предположениями: «Почему этот мужчина так обо мне подумал?»; «Я что, так жалко выглядела?»; «И дождь, и мужчина — они просто сговорились меня добить!»; «Проклятый ливень, у меня, наверное, еще и тушь растеклась по щекам!». Жест «рука-лицо» и итог: «Мне должно быть за себя стыдно».
Стыд у взрослых — это ключевой сигнал эмоционального неглекта. Эмоция, или e-motion, — энергия в действии. Так, за каждой эмоцией стоит энергия, которой необходимо завершить свой маршрут. Когда мы перекрываем эмоции стыдом, мы не даем этой энергии двигаться свободно.
Как еще проявляется эмоциональный неглект у взрослых? Вот доработанный список признаков, приведенный Джонис Уэбб в книге «Почти на нуле» (Running on Empty)2:
1. Трудности в чтении своих первичных эмоций и понимании стоящих за ними потребностей.
2. Эмоциональная реактивность.
3. Нереалистичная самооценка и ощущение «я ничего не значу».
4. Частое и непреодолимое желание контроля (над другими, своей жизнью и жизнью других).
5. И, несмотря на контроль, часто испытываемое чувство бессилия и апатии.
6. Неконтролируемые вспышки гнева, когда что-то идет не так (это вторичная эмоция, реакция на потерю контроля).
7. Трудности с проведением границ в отношениях.
8. Непонимание, куда человек идет по жизни и зачем (потеря контакта с ценностями).
9. Трудности с самозаботой: заботиться о других проще — будто бы понятнее, как это делать (привет, Контроль!).
10. Недостаток любопытства по отношению к себе и другим: любопытство требует ослабления контроля, а это противоречит пункту № 4.
11. Зависание на уровне опасности, а значит, трудности с расслаблением, игривостью и баловством, отсутствие хобби (потому что оно как раз требует расслабления и любопытства, а это снова противоречит пункту № 4).
12. Трудности с близостью в отношениях.
«И что мне теперь с этим делать?»
«И что, мне нужно броситься обвинять родителей?»
«Родители делали что могли».
Да, родители делали что могли. Можно не обвинять их. При этом эмоциональный неглект влияет на психику ребенка и его чувство ценности, а значит, последствия эмоционального неглекта не уходят сами по себе. Мы словно плывем на корабле с дырявым дном. Можно не обращать внимания, что воды уже по пояс и мы тонем в обвинении и наказании, говоря: «Это со мной что-то не так», «Это я неудачник и ни на что не способен». Так мы, по сути, продолжаем начатое когда-то дело неглекта. Только теперь с приставкой «само-».
А можно увидеть дыры — то, с чем именно наши родители не справились и как это сейчас влияет на нашу жизнь, завести корабль в гавань и провести ревизию судна. Сделать так, как известный режиссер и мим Слава Полунин. Он рассказывал: «У меня есть закон — называется “ноги в воду”». Каждые три-пять лет надлежит сесть на берегу реки, опустить ноги в воду, ничего не делать, сидеть и думать: что ты сделал за эти годы? Зачем? Нужно ли это было делать? Куда ты идешь? <…> То есть нужно понять, что именно и в каком месте неправильно, — это раз. И найти в себе силы сделать из этого места шаг — это два. А это всегда очень больно. Очень непросто. И абсолютно необходимо»3.
1. Erickson, M., Egeland, B., & Pianta, R. (1989). The effects of maltreatment on the development of young children. In D. Cicchetti & V. Carlson (Eds.), Child maltreatment: Theory and research on the causes and consequences of child abuse and neglect. Cambridge: Cambridge University Press. doi.org/10.1017/CBO9780511665707.021 (дата обращения: 08.02.2023).
2. Уэбб Дж. Почти на нуле. — М.: Бомбора, 2022.
3. Гаррос А. Счастье и слава // Сноб. 2010. № 6.