Издательство «Манн, Иванов и Фербер» представляет книгу Сьюзан Кейн «Переживание чувств. О силе грусти и внутренней свободе» (перевод Натальи Брагиной).
Как часто вам доводилось слышать «Не грусти, не расстраивайся, не стоит плакать»? Печаль, грусть, острое переживание происходящего, по сути, относятся к тому спектру человеческих эмоций, которого мы всячески стремимся избегать. Изучению этих горько-сладких переживаний и посвящена эта книга.
Есть ли польза от печали? Как пережить утрату любви? Как преодолеть токсичный позитив на работе и в личной жизни? Наследуем ли мы боль родителей и предков? И если да, то можно ли справиться с ней спустя несколько поколений? Результаты последних научных исследований и многочисленные примеры из реальной жизни показывают, что и грустные эмоции могут принести большую пользу. Именно они способны стать нашей тайной силой, источником творческого вдохновения и роста. Они помогают обрести цельность и спокойствие. Эта книга научит вас ценить каждое из своих переживаний и находить в них ресурс, чтобы тоньше и пронзительнее ощущать всю многогранность и красоту этого мира.
Предлагаем прочитать начало одной из глав книги.
Связано ли творчество с грустью, тоской и трансцендентным опытом?
Всю боль, от которой вам не удается избавиться, делайте источником своего творчества
Пора нам снова начать смеяться и плакать,
Плакать и смеяться над всем этим.
Леонард Коэн. So Long, Marianne (Прощай, Марианна)
В 1944 году девятилетний Леонард Коэн, будущий поэт, музыкант и вообще культовая фигура, пережил смерть отца. Леонард написал стихи, разрезал по шву любимый отцовский галстук-бабочку, спрятал внутрь листок со стихотворением и похоронил это всё в семейном саду в Монреале. Это была первая художественная акция Коэна. На протяжении 60 лет творческой деятельности Леонард Коэн, лауреат премии «Грэмми» за музыкальные достижения всей жизни, написал сотни стихотворений о разбитом сердце, тоске и любви.
Коэн всегда производил впечатление чувственного романтика и любимца женщин; Джони Митчелл назвала его как-то «будуарным поэтом». У него был волшебный, гипнотический баритон и невероятная, хотя и неброская харизма. Однако все его романы были быстротечны; как писала Сильви Симмонс, биограф Коэна, он «лучше всего себя чувствовал в тоске и разлуке».
Возможно, его самой большой любовью была норвежская красавица по имени Марианна Ихлен. Он познакомился с ней в 1960 году на греческом острове Идра, где собралась многонациональная община творческих людей. Коэн тогда был писателем. Только шесть лет спустя ему в голову придет мысль положить свои стихи на музыку. Каждое утро он работал над романом, а по вечерам играл колыбельные для сына Марианны от другого мужчины. Они жили в полной гармонии. «Казалось, что все вокруг молоды, прекрасны, талантливы и как будто осыпаны золотой пылью, — вспоминал потом Коэн то время на Идре. — У всех были какие-то необыкновенные способности. Разумеется, так всегда себя чувствуешь в юности, но на Идре все эти качества и способности как будто приумножались».
Наступил момент, когда Леонарду и Марианне пришлось покинуть остров: ему нужно было возвращаться в Канаду и продолжать работу, она по семейным делам отправилась в Норвегию. Они пытались сохранить отношения, но ничего не получилось. Он переехал в Нью-Йорк, стал музыкантом и с головой ушел в жизнь, которая ему не особенно подходила. «Если ты пожил на Идре, — рассуждал Коэн позднее, — то больше нигде жить не сможешь, даже на Идре».
И Леонард, и Марианна продолжили жить своей жизнью. Она вдохновила его на написание ряда песен, ставших наиболее известными, — и все они о расставании. Названия у песен были, например, такие: So Long, Marianne и Hey, That’s No Way to Say Goodbye («Прощай, Марианна» и «Эй, так не прощаются»). «Есть люди, которые чаще здороваются, — рассуждал Коэн о своей музыке, — но я больше склонен прощаться». Его последний альбом, вышедший, когда музыканту было 82 года, всего за три недели до смерти, назывался You Want It Darker («Ты хочешь, чтобы стало темнее»).
Даже те, кто обожает творчество Коэна, признают, что песни его крайне мрачные. В одной из звукозаписывающих компаний шутили, что вместе с его альбомами нужно продавать бритвенные лезвия. Но это лишь один, к тому же весьма ограниченный, взгляд на его творчество. Коэн был поэтом тьмы и света, «холодного и разбитого "Аллилуйя"», как сам он сформулировал в знаменитейшей из своих песен. Всю боль, от которой вам не удается избавиться, делайте источником своего творчества.
Существует ли какая-то загадочная сила, связывающая творчество с грустью и тоской? Об этом давно уже размышляют и те, кто исследует творчество, и простые обыватели. Полученные научные данные (как и догадка Аристотеля, судя по его вопросу об особой роли меланхолии в искусстве) подсказывают утвердительный ответ. Психолог Марвин Эйзенштадт провел ставшее широко известным исследование, в котором участвовали 573 известных представителя различных направлений в искусстве, и выяснил, что большинство из них, как и Коэн, рано потеряли родителей. К десяти годам 25 % из них лишились хотя бы одного родителя, к пятнадцати годам таких было уже 34 %, к двадцати годам — 45 %!
В ходе других исследований стало ясно, что даже те творческие личности, чьи родители дожили до старости, склонны к глубокой грусти и меланхолии. Люди искусства в восемь, а то и в десять раз чаще страдают от аффективных расстройств: об этом свидетельствуют результаты проведенного в 1993 году исследования под руководством Кей Редфилд Джеймисон, профессора психологии Университета Джонса Хопкинса. В 2021 году вышла книга Кристофера Зары под названием Tortured Artists («Замученные художники»), в которой анализируется психотип творческих личностей и рассказывается о 48 знаменитостях, от Микеланджело до Мадонны; автор приходит к выводу, что в жизни каждого из них было немало боли и страданий. В 2017 году экономист Кароль Ян Боровецки опубликовал в журнале The Review of Economics and Statistics интереснейшее исследование «Как дела, мой дорогой Моцарт? О благополучии и творчестве трех известных композиторов на основе их писем» (How Are You, My Dearest Mozart? Well-Being and Creativity of Th ree Famous Composers Based on Th eir Letters). С помощью программных решений для лингвистического анализа Боровецки обработал 1400 писем, написанных Моцартом, Листом и Бетховеном в разные годы жизни. Он разделил письма на позитивные (в них встречается слово «счастье» и тому подобные) и негативные (в которых присутствует слово «горе» и аналогичные) и изучил, как эти чувства связаны с качеством и объемом написанной в эти периоды музыки. Боровецки пришел к выводу, что периоды негативных эмоций у композиторов не только коррелируют с творческими результатами, но и могут использоваться в качестве прогностических. При этом подобный эффект дают отнюдь не любые негативные эмоции. Исследователи минорной музыки обнаружили, что грусть — единственная эмоция, чье музыкальное выражение оказывается для нас, слушателей, духоподъемным (об этом мы говорили в главе 2). Боровецки убежден, что это «важнейшее негативное чувство, стимулирующее творчество» (курсив мой).
В рамках еще одного любопытного исследования профессор Колумбийского университета Модупе Акинола собрала у группы студентов образцы крови и провела анализ на дегидроэпиандростерон-сульфат (ДЭА-С) — гормон, который обеспечивает защиту от депрессии путем подавления гормонов стресса, в первую очередь кортизола. Затем она попросила студентов рассказать собравшимся в аудитории о том, какую работу они мечтают найти. При этом некоторые из этих выступлений были встречены поддержкой и улыбками, а на другие реакция была однозначно негативная (это было устроено специально, как часть эксперимента, но участники об этом не знали). По окончании выступлений Акинола спросила студентов об их впечатлениях; разумеется, у тех, на чьи выступления аудитория реагировала положительно, настроение было заметно лучше, чем у тех, кто думал, что выступил плохо. Сразу после этого студентам — участникам эксперимента предложили сделать коллажи, и профессиональные художники оценивали работы с точки зрения их творческой ценности. Те студенты, чьи выступления были встречены негативно, создали гораздо более интересные коллажи, чем те, чьи выступления публика одобрила. Самые интересные и удачные коллажи оказались у тех, кто получил негативную оценку и у кого при этом был низкий уровень ДЭА-С, то есть у тех, кто с самого начала был более уязвим эмоционально, да еще и пережил неудачу на выступлении.
Другие исследователи пришли к выводу, что, когда нам грустно, наше внимание острее: мы лучше сосредоточиваемся, замечаем больше деталей. Грусть и другие негативные эмоции положительно влияют на память и помогают избавиться от предвзятости. Например, Джозеф Форгас, профессор психологии Университета Южного Уэльса, обнаружил, что людям лучше удается вспомнить, что именно они видели в магазине, в пасмурный день, чем в солнечный, а также что люди в плохом настроении (после того как их попросили сосредоточиться на неприятных воспоминаниях) часто вспоминают и описывают аварию, свидетелями которой они оказались, намного более детально, чем те, кто думал о чем-то приятном1.
Разумеется, эти наблюдения можно объяснить по-разному. Возможно, дело действительно в том, что у людей, погруженных в печаль, внимание острее. Не исключено также, что в состоянии эмоционального спада мы более настойчивы, и некоторые используют эту настойчивость и упорство в творческом труде. По данным ряда исследований, некоторые люди, переживая неприятности, склонны уходить в себя и погружаться в творчество.
Но каким бы ни было объяснение, не стоит допускать ошибку и считать негативные переживания единственным или основным катализатором творческих процессов. В конце концов, среди творческих людей полно сангвиников. Существуют исследования, результаты которых позволяют предположить, что в хорошем настроении мы гораздо чаще переживаем творческие озарения. Также не вызывает сомнения, что клиническая депрессия, которую можно сравнить с эмоциональной черной дырой, поглощающей весь свет, убивает любые творческие порывы. Филип Маскин, профессор психиатрии Колумбийского университета, в интервью The Atlantic сформулировал так: «Творческие люди не способны к творчеству, когда у них депрессия».
Возможно, гораздо полезнее смотреть на творчество через призму переживаний горько-сладкого спектра, то есть в контексте способности замечать и переживать одновременно и свет, и тьму. Это не боль творит искусство — это творчество оказывается способным заглянуть в глаза боли и решительно начать преобразовывать ее. Как показывает история жизни Коэна, стремление превратить страдание в нечто прекрасное становится одним из важнейших катализаторов творчества. «Он… чувствовал себя как дома во мраке, именно так он писал и вообще работал, — отмечает Сильви Симмонс. — Но в итоге самое важное в его работе — все-таки свет».
И действительно, как я отмечала во введении к этой книге, некоторые исследования доказывают, что получившие высокие баллы в тесте на склонность к переживаниям горько-сладкого спектра демонстрируют высокую степень погруженности в себя, а это, согласно выводам других ученых, есть признак творческих способностей. Кристина Тинг Фонг, профессор бизнес-школы Вашингтонского университета, обнаружила, что люди, способные одновременно переживать и позитивные, и негативные эмоции, лучше выстраивают ассоциации и видят связи между концепциями, на первый взгляд никак не связанными между собой. В 2006 году она провела исследование, в ходе которого участникам показывали сцену из фильма «Отец невесты», где присутствуют и негативные, и позитивные эмоции: молодая женщина рассказывает, с какой радостью она предвкушает свою свадьбу и как горько ей расставаться с детством. У участников, посмотревших этот эпизод, более высокие результаты в тестах на творческие способности, чем у тех, кому показывали только радостные, только грустные или нейтральные по настроению эпизоды.
Один из интереснейших примеров, который демонстрирует, как творческий процесс движется от тьмы к свету, — история создания и дебютного исполнения бетховенской «Оды к радости», знаменитой хоральной части в финале Девятой симфонии. Впервые эта симфония была исполнена 7 мая 1824 года в Имперском и королевском придворном театре в Вене. История премьеры — одна из наиболее эмоциональных в истории музыки.
Три десятилетия Бетховен работал над «Одой к радости» на слова поэмы Фридриха Шиллера о свободе и братстве. Бетховен взрослел в годы американской, а потом и французской революций и страстно верил в идеалы Просвещения. Для него «Ода к радости» была высочайшим выражением любви и единства; он хотел отдать должное великим стихам и сочинил около двухсот версий, прежде чем остановился на той, которой остался доволен.
Жизнь Бетховена не была простой и приятной. В 1795 году он писал брату о своих удачах: «У меня всё хорошо, очень хорошо. Благодаря искусству я нахожу новых друзей и чувствую всё больше уважения к себе, чего же еще мне хотеть?» Однако время шло: он влюблялся, но безответно; стал опекуном племянника Карла, но отношения у них были сложные, и в итоге Карл предпринял попытку самоубийства; потерял слух. К 1801 году письма Бетховена брату стали заметно более мрачными: «Должен признаться, что жизнь моя жалка. Почти два года я не хожу ни на какие светские мероприятия просто потому, что не в силах объяснять всем: "Я оглох"».
В день премьеры Бетховен стоял на сцене рядом с дирижером, спиной к аудитории, растерянный и взъерошенный, и отчаянно жестикулировал, пытаясь управлять оркестром. Он рассчитывал подсказать музыкантам, как исполнять музыку, которая играла у него в голове. Вот как позже описывал сцену один из участников оркестра: «Он стоял перед дирижерским пультом и бросался то вперед, то назад, как сумасшедший. То он вытягивался во весь рост, то сгибался и почти прижимался к полу. Он размахивал руками и ногами так, как будто хотел сыграть на всех инструментах сразу и спеть все хоровые партии».
Исполнение закончилось, и в зале наступила тишина. Бетховен этого не знал, ведь он ничего не слышал. Он попрежнему стоял спиной к публике и отбивал такт под музыку, которая звучала у него в голове. Двадцатидвухлетняя солистка Каролина Унгер мягко повернула его так, чтобы он увидел наконец зрительный зал, — а там все уже вскочили с мест, и у многих были видны слезы на глазах. Они махали платками, шляпами и с помощью жестов, а не оваций пытались передать восхищение человеку, который сумел выразить их собственную тоску. Поэма Шиллера «Ода к радости» полна ликования и торжества. Слушатели отреагировали так потому, что в музыке Бетховена отчетливо слышна грусть, и даже в наше время любой распознает ее в громе триумфальной мелодии.
Из всего этого вовсе не следует, что нам нужно всё время грустить или оглохнуть, хотя раз в сто лет именно такое сочетание качеств и обстоятельств рождает божественную музыку. Чтобы научиться воспринимать собственные страдания как источник творческого преобразования, вовсе не требуется быть великим художником или композитором. Не попробовать ли нам превратить боль, от которой не удается избавиться, во что-то новое? Можно писать, играть в театре, учиться, готовить, танцевать, сочинять, импровизировать, придумывать новый бизнес, украшать кухню; мы можем пробовать сотни разных дел, и не так важно, насколько хорошо или необыкновенно мы их делаем; вот почему арт-терапия, в рамках которой люди стараются осмыслить свои тревоги и выплеснуть их в творчестве, оказывается такой эффективной, даже если участники и не выставляют потом свои работы на обозрение широкой публики.
Мало того, нам даже необязательно заниматься собственно творчеством. Согласно результатам исследования, проведенного Кенраадом Сайперсом из Норвежского университета естественных и технических наук с участием более 50 тысяч норвежцев, погружение в творческий процесс через создание или восприятие искусства, через концерты, выставки и тому подобные форматы позитивно влияет на состояние здоровья и степень удовлетворенности жизнью, снижает уровень тревожности и депрессии. В другом исследовании Семир Зеки, нейробиолог из Лондонского университета, обнаружил, что даже если всего лишь рассматривать произведения искусства, то зоны мозга, связанные с системой вознаграждения и удовольствием, активизируются. Как считает Зеки, по ощущениям это примерно то же, что и состояние влюбленности. «Те, кто рыдает перед моими картинами, переживают такой же религиозный опыт, через который прошел и я, когда писал их», — говорил художник Марк Ротко.
С самого начала пандемии я постоянно листала ленту Twitter в поисках страшных новостей и всё глубже погружалась в токсичную онлайн-среду, особенно злоупотребляя этим по утрам. В результате настроение мое стало прямо противоположным тому, о чем рассказывает Ротко. Я решила изменить свои интернет-привычки и начала читать тех блогеров, кто пишет об искусстве: вначале одного-двух, потом десяток — и внезапно вся моя лента оказалась заполнена искусством, а я почувствовала себя намного лучше. Вскоре я и сама стала утром первым делом публиковать в соцсетях что-нибудь из любимых репродукций или фотографий. Получилась приятная ежедневная практика, ставшая для меня одной из самых важных: медитативная, восстанавливающая, позволяющая выстроить целое сообщество. Теперь я видела художественные работы из самых разных стран мира, и наша группа единомышленников, умеющих получать удовольствие от искусства, по-прежнему растет.
Давайте перефразируем мысль, сформулированную в начале этой главы: всю боль, от которой вам не удается избавиться, делайте источником своего творчества. Или найдите кого-то, кто сделает это за вас. И если обнаружится, что вас и правда привлекают чьи-то творческие работы, подумайте, почему это так. Что именно этот художник выражает от вашего имени и куда его творческие силы помогают вам перенестись?
1. Неожиданно для самого себя Форгас обнаружил, что люди в плохом настроении, оказавшиеся свидетелями автомобильной аварии, гораздо эффективнее избегают некорректных вопросов (например, «Вы видели знак "Стоп"?» — хотя на самом деле на месте аварии был лишь знак «Уступи дорогу»). Он продемонстрировал, что люди в плохом настроении, просматривая видеозаписи, на которых показаны подозреваемые в преступлении, гораздо точнее подмечают детали и лучше отличают виновных от невиновных. Они реже поддаются эффекту ореола, когда мы автоматически предполагаем, что человек, который выглядит более привлекательно, просто обязан быть добрым и умным. В итоге Форгас пришел к выводу, что грусть каким-то образом помогает нам избавиться от зашоренности и предвзятости.