Издательский дом «Городец» представляет книгу Ханнеса Ростама «Томас Квик. История серийного убийцы» (перевод Юлии Антоновой).
Книга представляет собой журналистское расследование Ханнеса Ростама (1955–2012), посвященное первому шведскому «серийному убийце» Томасу Квику. Томас Квик — псевдоним Стуре Бергваля (р. 1950). Он взял его после совершения ограбления, когда о нем начали писать газеты. В его «послужном списке» более двадцати признаний в совершении убийств и восемь приговоров суда. В интервью Ханнесу Ростаму он заявляет о том, что на самом деле никого не убивал, и журналист начинает расследование. Всплывающие факты переворачивают представление о работе судебной и медицинской систем Швеции: речь идет об одном из крупнейших скандалов в истории страны.
По материалам расследования Ростам сначала снял двухсерийный документальный фильм, получивший престижную шведскую награду «Золотая лопата» (2009), а затем написал книгу. Эти события позднее легли в основу художественного фильма «Идеальный пациент» (2019).
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Скептики
Еще во время рассмотрения дела о двойном убийстве на озере Аппояуре в Швеции появились люди, которые ставили под сомнение виновность Квика. Пресса не прислушивалась к их мнению, и о них почти сразу забыли. Однако весной 1998 года, когда речь зашла о Терес Юханнесен, Квик вновь оказался в центре внимания. На сей раз вспыхнувшая дискуссия породила непримиримых соперников, схваткам которых, казалось, не будет конца.
Всё началось со статьи Дана Ларссона в «Дагенс Нюхетер» в разделе «Полемика». Когда-то Дан был шахтером в Мальмбергете, но успешно переквалифицировался в криминального журналиста, пишущего для «Норрлэндска Социалдемократен». Он внимательно следил за судебными процессами по делам Чарльза Зельмановица и супругов Стегехёйс и был уверен: Квик невиновен. Больше всего вопросов у него вызывало участие одной и той же команды в расследовании двух разных дел. А еще он вспоминал о так называемых «сообщниках», о которых говорил Квик: существовали ли они?
Через четыре дня в том же разделе «Полемика» газеты «Дагенс Нюхетер» вышла статья Нильса Виклунда, доцента по судебной психологии. Он писал:
«Судебные процессы над Томасом Квиком уникальны по целому ряду причин. Западная судебная система основана на конфронтации двух сторон, и задача суда — найти правду, оценивая, с одной стороны, доводы обвинения, а с другой — слова защиты, выражающие противоположное мнение».
Как считал Виклунд, в процессах над Квиком напрочь отсутствовала та самая биполярность: и прокурор, и адвокат придерживались одинаковой точки зрения. Его наблюдение подтверждало и новое слушание, в котором адвокат Клаэс Боргстрём не только указал на то, что его клиент виновен, но и обратился к журналистам, психологам и юристам, призывая их «задуматься над собственной ответственностью»:
«Неоднократные попытки адвоката приглушить общественные обсуждения возмутительны. Ему не мешало бы провести собственное независимое расследование», — писал Виклунд.
Масла в огонь подлило и заявление Бьёрна — отца Юхана Асплунда, требовавшего возбудить дело против Кристера ван дер Кваста, который допустил халатность, отказавшись привлекать к уголовной ответственности лицо, помогавшее Квику убить Терес Юханнесен. Квик ведь не просто назвал сообщника, но и подробно описал его участие в преступлении: он помогал увезти девятилетнюю девочку, а затем прямо на парковке изнасиловал ее. Бьёрн Асплунд был возмущён:
«Что же это получается? Почему заместитель прокурора Кристер ван дер Кваст считает рассказ Квика правдоподобным, но при этом не допрашивает сообщника, названного и известного как полиции, так и самому Квасту?»
Бьёрн Асплунд был убежден: ван дер Кваст пренебрег своими обязанностями и проявил халатность, поскольку пособничество в убийстве и насильственные действия сексуального характера в отношении детей лежат в сфере государственного обвинения.
Анна-Клара и Бьёрн Асплунды, с самого начала следившие за процессами, также были уверены, что признания Квика — ложные. Их борьба проходила под лозунгом «Уберите Квика от Юхана!».
Представители других СМИ не упустили возможности присоединиться к полемике. Среди новых скептиков оказалась и адвокат Черстин Коорти, которая в программе шведского телевидения «Актуально» прямо заявила: она не верит, что Квик виновен во всех этих преступлениях. Процессы против него Коорти относила к «крупнейшим судебным скандалам XX столетия».
12 июня 1998 года в «Свенска Дагбладет» появилась еще более серьезная критика. В полемической статье «Кейс "Квик": поражение судебной системы» психолог Астрид Хольгерссон резко осудила действия команды обвинителей, полицейских и психологов, которые «объединившись, направили все силы на поиск доказательств, подтверждающих теорию о "Квике-убийце"».
Астрид ознакомилась с протоколами допросов и теперь приводила конкретные примеры того, как Кристер ван дер Кваст всё время подсказывал Квику «правильный ответ». Тот факт, что Квик изначально делал неверные предположения, не был ни для кого секретом, но анализ его свидетельских показаний еще ни разу не проводился. Вместо этого судам предлагали согласиться с антинаучными околопсихологическими толкованиями, объясняющими, почему Квику не удавалось сразу вспомнить ход событий. Для наглядности Хольгерссон привела цитату из приговора по делу об убийстве Йенона Леви:
«Суд отметил, что "конечная версия сложилась после проведения нескольких допросов", однако не подверг критическому анализу методы, которые привели к появлению этой самой версии. За истину были приняты выдвинутые психологами предположения, связанные "с тем, что Квику было непросто припомнить и признать некоторые детали произошедшего"».
Не удалось избежать критики и Свену-Оке Кристиансону: Астрид Хольгерссон посчитала его поведение неэтичным, а высказывания — антинаучными, поскольку он «при помощи предположений и манипуляций» старался сделать так, чтобы у Квика получилась логичная история, не противоречащая добытым уликам и известным полиции фактам. Также Хольгерссон поддчеркнула, что Кристиансон сотрудничал с прокурором, в то время как суды призывали его «выступить в качестве эксперта и высказать мнение, основанное на результатах его исследований». Вывод журналистки был однозначным: Кристиансон поступил крайне неэтично, согласившись играть обе роли одновременно.
Кроме того, Кристиансон «повлиял на общественное мнение, поскольку вопреки принципам, определяющим участие психолога в уголовных делах, разъяснял собственную субъективную позицию, читая лекции о "серийном убийце" Квике».
В вышедшей в 1997 году антологии «Восстановленные и ложные воспоминания» (Oxford University Press) одним из авторов был Кристиансон собственной персоной. В своей статье он называл Квика "серийным маньяком": именно это-то и оставалось доказать в суде. Хольгерссон процитировала его слова о воспоминаниях, которые вдруг вернулись к Квику во время терапии:
«Воспоминания об убийствах вызывали всеподавляющее чувство отчаяния, поскольку являлись воспроизведением тех сексуально-садистских действий, которым будущий серийный убийца подвергался в детстве».
Астрид Хольгерссон отмечала:
«Как уже упоминалось, не существует никаких документальных подтверждений тому, что Квик — серийный убийца, что в детстве он подвергался насилию или что подобное может быть характерной особенностью серийного убийцы».
Члены «команды Квика», как Хольгерссон назвала прокурора Кристера ван дер Кваста, проводившего допросы следователя Сеппо Пенттинена, терапевта Биргитту Столе и специалиста по вопросам памяти Свена-Оке Кристиансона, притихли и не давали комментариев. Единственным, кто в этой полемике выступил в их защиту, оказался адвокат Квика Клаэс Боргстрём. Ему, кстати, тоже досталось, ведь ни в ходе расследований, ни на судебных заседаниях он не проявлял особой активности.
Боргстрём ответил на критику Хольгерссон с изрядной долей сатиры и иронии, написав в «Свенска Дагбладет» статью под броским заголовком «Необычайно неприятная теория заговора»:
«Хотелось бы поблагодарить Астрид Хольгерссон за ее научно обоснованные суждения относительно всех этих ужасных событий, которые не позволят пострадавшей стороне обрести хотя бы минуту покоя до конца дней. Всё, что Астрид нужно сделать, — это просто полистать некоторые документы, посмотреть видеоматериалы — и тогда правда выйдет на всеобщее обозрение».
Развязка наступила в августе 1998 года, когда в свет вышла книга Дана Ларссона «Патологический лжец Томас Квик», повествующая о двойном убийстве на озере Аппояуре. Ларссон утверждал, что преступления совершил местный культурист, злоупотреблявший амфетамином, алкоголем и анаболическими стероидами. На страницах «Дала-Демократен» под заголовком «Новое произведение о Квике — неприятная халтура» вышла одностраничная рецензия на книгу, написанная Губбом-Яном Стигсоном. Свой обзор он закончил словами: «В представленных Ларссоном фактах так много недочетов, что здесь просто-напросто не хватит места перечислить их все. Поэтому анализ книги я продолжу в завтрашнем выпуске "Дала-Демократен"».
На следующий день вышло продолжение «рецензии». К этому моменту вражда сторонников и противников обвинений достигла своего апогея: люди разделились на два лагеря с диаметрально противоположными взглядами. Началась непримиримая борьба, в которой на кону стояли честь и престиж, и больше не было возможности даже чуточку отступить от своей позиции.
Трине Йенсен и Грю Стурвик
Томас Квик продолжал сознаваться в убийствах. Летом 1999 года их количество достигло двадцати пяти, при этом за пять из них его осудили. Растущее число признаний в нераскрытых преступлениях побудило газету «Дагенс Нюхетер» назвать Квика «одним из самых страшных серийных убийц в мировой истории».
Но после разразившейся из-за судебных процессов войны в обществе что-то изменилось. Возможно, журналисты начали в чем-то сомневаться? Или же людям просто начали надоедать истории про Томаса Квика?
Очевидно одно: в газетах перестали появляться громкие статьи с упоминанием его имени. Никто и бровью не повел, когда весной 2000 года «убийцу мальчиков» Квика обвинили в изнасиловании и убийстве двух девушек в Норвегии: семнадцатилетней Трине Йенсен, обнаруженной в августе 1981 года, и двадцатитрехлетней Грю Стурвик, убитой в июне 1985 года. Обе были родом из Осло, и убийства произошли недалеко от норвежской столицы.
У Грю Стурвик криминалисты нашли следы спермы, и Томас Квик признался, что вступал с ней в связь — несмотря на его явные гомосексуальные наклонности, которые проявились, когда ему было тринадцать. Фактически эти два убийства означали, что Квик превратился из убийцы мальчиков во «всеядного» маньяка, не отдававшего предпочтений какому-либо полу, способу убийства или географической области.
Анализ ДНК позволил исключить Томаса Квика из числа подозреваемых в изнасиловании, однако даже эта деталь не привлекла особого внимания. Как написала в короткой заметке «Экспрессен», на совести Квика теперь оказалось уже семь убийств, и он был признан виновным в их совершении.
Фалунский районный суд посчитал, что в деле отсутствуют доказательства, позволяющие однозначно говорить о причастности Квика к этим преступлениям, но этот приговор мало чем отличался от предыдущих:
«Изучив все представленные материалы, суд нашел основания полагать, что признания Томаса Квика получили подтверждение в ходе расследования, что позволяет признать его виновным в совершении деяний, указанных прокурором».
«Нет необходимости рассуждать, врет он или нет. Он обладает достаточными сведениями об этих убийствах», — так прокомментировал решение суда Свен-Оке Кристиансон.
«Вчера, не имея явных доказательств, суд признал Томаса Квика виновным в убийствах Трине Йенсен и Грю Стурвик», — написало об этом норвежское издание «Афтенпостен».
Дело было закрыто.
Юхан Асплунд
История Томаса Квика начинается и заканчивается делом Юхана Асплунда.
Когда во время терапевтического сеанса в 1992 году в памяти Квика неожиданно стали всплывать подробности убийства Юхана, он вовсе не был уверен, что причастен к исчезновению мальчика, и вероятно даже не догадывался, что в ближайшем будущем припомнит детали еще тридцати преступлений.
Если бы Томас Квик сначала сознался в убийстве Йенона Леви, а не Юхана Асплунда, дело оказалось бы в отделе полиции Авесты, а не в Сундсвалле. Но он заговорил о Юхане, и материалы попали на стол прокурора Кристера ван дер Кваста и сундсвалльской полиции, в частности — наркополицейского Сеппо Пенттинена.
Нетрудно представить, что Сеппо Пенттинен мечтал стать человеком, который смог распутать самое известное и загадочное преступление в Сундсвалле — убийство Юхана Асплунда. Все те годы, что продолжалось расследование в отношении Квика, здешняя полиция прикладывала невероятные усилия для того, чтобы добыть хоть какие-то материальные доказательства, подтверждающие вину Квика.
После вынесения приговоров по делу Грю Стурвик и Трине Йенсен расследование смерти Юхана возобновилось. Так происходило после каждого решения суда.
Самое время поставить точку в деле Юхана Асплунда, — произнес ван дер Кваст.
В который раз! — с горечью проговорил Бьёрн Асплунд. — Наверняка всплывет еще какое-нибудь убийство в Норвегии, о котором он будет рассказывать куда охотнее…
Но на сей раз следователи были настроены решительно: дело Юхана просто обязано оказаться в суде, пора вынести приговор.
14 февраля 2001 года ван дер Кваст позвонил Бьёрну Асплунду, известив его, что теперь-то у полиции есть достаточно оснований для предъявления обвинения и передачи дела в суд.
Бьёрн и Анна-Клара Асплунды поддержали обвинение.
Мы хотим положить этому конец. Прошло уже 20 лет, — вздыхали они. — Но на заседании мы намерены подвергать сомнению каждое сказанное прокурором и следователями слово.
Рассказанное Квиком явно свидетельствует о том, что он контактировал с Юханом, — уверял ван дер Кваст на очередной пресс-конференции, где сообщил о возбуждении уголовного дела. — Предложенное им описание района Бусведьян позволяет нам полагать, что Квик был там в то утро.
Но родителям Юхана речь прокурора не показалась убедительной.
Он не убивал моего сына, — уверенно заявил Бьёрн Асплунд, добавив, что и на этот раз у полиции не было никаких вещественных доказательств. — На мой взгляд, он не совершил ни одного убийства.
По мнению Асплунда, в истории с Квиком был один большой недостаток: в ней отсутствовали обжалованные приговоры и повторное рассмотрение дел в судах высшей инстанции. Пришло время всё изменить:
Если его, несмотря ни на что, вновь признают виновным, мы будем обжаловать приговор. И тогда наконец лопнет весь этот мыльный пузырь.
В ходе заседания суд признал, что Квику действительно были известны такие подробности о районе Бусведьян, о которых он не мог знать, не будь он там в то утро, когда исчез Юхан. Томас даже сумел описать мальчика, жившего в том же доме, и зарисовать свитер своей жертвы, а затем указать на характерные особенности тела ребенка.
Изучив все материалы дела, Сундсвалльский районный суд постановил: Квик вне всяких сомнений виновен в совершении данного преступления. 21 июня 2001 года его осудили за восьмое убийство.
Только в этот момент родители Юхана узнали, что, поддержав обвинение, они потеряли право обжаловать приговор.
Так дело Юхана Асплунда было наконец закрыто.
Тайм-аут
В ноябре 2001 года произошли сразу три знаменательных события. 10 ноября в газете «Дагенс Нюхетер» вышла статья историка Леннарта Лундмарка «Цирк с Квиком: скандал в судебной системе»:
«Приговоры, вынесенные в адрес Томаса Квика, — это фиаско не только шведской правовой системы, но и шведской криминальной журналистики. Нет сомнений, что рано или поздно вся эта история будет пересмотрена».
Спустя несколько дней, 14 ноября, на проходивших в Стокгольме Днях юриспруденции писатель-криминалист Лейф Густав Вилли Перссон, известный в Швеции как Лейф Г. В. Перссон, высмеял всё расследование, связанное с Квиком. Начав с нелестных отзывов об умственных способностях следователей, Перссон подытожил: Квик вряд ли способен совершить хоть одно убийство.
А на следующий день в рубрике «Полемика» газеты «Дагенс Нюхетер» вышла третья статья самого Томаса Квика — «Томас Квик после обвинений во лжи: "Я больше не собираюсь содействовать полиции в расследованиях"».
«Я беру тайм-аут — быть может, небольшой, а может, длиною в жизнь. — говорилось в статье. — Я не буду принимать участие в расследованиях тех убийств, в которых я сознался».
Томас Квик выступил с резкой критикой Лейфа Г. В. Перссона, Черстин Коорти и всех, кто подвергал сомнению его слова, — именно это и сделало невозможным его дальнейшее сотрудничество с полицией.
«Год за годом я сталкиваюсь с абсолютно необоснованными утверждениями тройки якобы правдолюбов, настаивающих на том, что мои признания лживы. Этой кучке людей массмедиа оказывают теплый прием, не давая никакой критической оценки их заявлениям, и для меня всё это становится просто невыносимым.
Я прекращаю содействовать расследованиям еще и ради родственников моих жертв, которые соглашаются с вынесенными решениями судов. Я просто не хочу, чтобы их снова и снова начинали одолевать сомнения в отношении произошедшего».
Спустя три месяца Томас Квик вернул свое первоначальное имя: Стуре Бергваль. Человек, появившийся десятью годами ранее, перестал существовать.
Наступил конец эпохи Томаса Квика.
Однако на страницах газет продолжали обсуждать связанные с ним дела, и всё больше и больше людей выступали с критикой следствия и судебных приговоров. Вдруг зазвучали и голоса криминалистов, принимавших участие в расследованиях: даже их одолевали сомнения.
А в Сэтерской лечебнице сидел и молчал Стуре Бергваль. Шли годы.
Когда я оказался в больнице 2 июня 2008 года, его молчание длилось почти семь лет.
Но почему он замолчал? Неужели из-за недоверия, проявленного Лейфом Г. В. Перссоном и другими скептиками? Или всё-таки были другие, скрытые от всего мира причины?