Издательский дом «Городец» представляет книгу Питера Марсдена «Талибан*. Война и религия в Афганистане» (перевод Е. Егоровой и Е. Клиновой).
Движение «Талибан» (признано в России террористическим и запрещено) — одно из проявлений конфликта Запада и мусульманского мира. Разобраться в движении «Талибан»* и понять Афганистан в целом — вот чему посвящена эта книга.
Питер Марсден — известный британский специалист по Ближнему Востоку и проблемам ислама, журналист. Марсден имеет ученую степень по современному арабскому языку и несколько лет работал в качестве специалиста по Ближнему Востоку в Афганском отделе Британской службы безопасности, предоставляя данные неправительственным гуманитарным и благотворительным организациям, учреждениям ООН, СМИ и ученым о потребностях Афганистана в гуманитарной помощи, а также сведения более общего характера о политической, экономической и культурной ситуации. Данная книга — в значительной мере дополненное и расширенное издание вышедшей ранее книги Марсдена с учетом совершенно новых условий, в которых оказались Афганистан и народ этой страны после террористической акции во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года.
Предлагаем прочитать фрагмент книги, где рассказывается о движениях 1970-х и 1980-х годов, ставших предшественниками «Талибана»*.
Движение моджахедов
Отправной точкой для исламистов служит не повседневное присутствие в их жизни ислама, то есть ислам, толкуемый как форма культуры, а политическое видение. Для многих из них возвращение к религии было обусловлено их политическим опытом, а не верой в Аллаха. Улемы определяют политику, исходя из отношений внутри общества в соответствии с законом; государство — это инструмент, благодаря которому в мусульманском обществе может править закон. Именно мусульмане, а точнее — мусульманское сообщество представляет собой основу политического мышления; политика — это продолжение закона. Для исламистов природа общества предопределяется природой государства (Roy, 1986; 80).
Этот аналитический пассаж интересен тем, что в нем четко и ясно обрисовано главное различие между двумя элементами того, что получило название движения моджахедов. В нем также говорится о сложности картины, которую средства массовой информации представляют нам в чрезвычайно упрощенном виде, из раза в раз закрепляя в сознании образ афганских бойцов, запускающих ракеты и ведущих артобстрел с горных вершин.
Ключевой момент при рассмотрении движения моджахедов — это то, в какой мере группы, считавшиеся его представителями, были на самом деле репрезентативными. То есть нам необходимо разобраться с определениями. По меньшей мере можно сказать, что все афганцы, взявшиеся за оружие, чтобы противостоять НДПА и советским войскам, все, кто считал себя участниками джихада, были воистину моджахедами, воинами в священной войне. Они находили себе лидеров на местном уровне, некоторые из этих лидеров приобрели известность. Движение сопротивления также извлекло выгоду при массовом дезертирстве из армии НДПА, вынудив советских солдат, надеявшихся в этом смысле на афганские войска, непосредственно участвовать в боевых действиях.
Джихад узаконил с точки зрения религии крупномасштабный исход значительной части населения в соседние исламские страны, поскольку в Афганистане взяла верх светская власть и он таким образом перестал быть исламским государством. Побег Мухаммеда из Мекки в Медину в 622 году под угрозой преследования и физической расправы служит необходимым прецедентом такого религиозного права. 3,2 миллиона беженцев направились в Пакистан, где их разместили в лагерях по всей длине границы, в первую очередь в Северо-Западной Пограничной провинции, в Белуджистане и Пенджабе. В лагерях они получали пайки и имели доступ к медицинским и образовательным учреждениям. Почти столько же человек, 2,9 миллиона, отправились в Иран. Здесь они пользовались медицинскими и образовательными учреждениями на такой же основе, как малоимущие иранцы; им также были положены субсидии для приобретения предметов первой необходимости. Какую-то часть из них расселили в лагерях вдоль границы, откуда с помощью иранского правительства они могли пересечь границу с Афганистаном, чтобы сражаться с советскими войсками (BAAG, 1997).
Под определение моджахедов подпадают все те, кто перебрался в Пакистан и Иран и участвовал в боях в Афганистане, совершал набеги из этих стран, а также многие люди, принявшие решение остаться в Афганистане на время войны, которые часто искали убежища со своими семьями в горах и организовывали набеги оттуда. Одни входили в организованные группы. Другие действовали спонтанно в составе групп из своих деревень или племенных общин. А третьи, главным образом таджики, бежали в города, заполонив их до предела. Поэтому в Кабуле значительную долю населения составляют таджики, говорящие на дари.
Лидеры исламистских партий, бежавшие в Пакистан в середине 70-х годов, расценили объявление джихада как возможность возглавить движение сопротивления. Чистки их рядов, предпринятые правительством Дауда, значительно ослабили их положение, и они должны были готовы пойти навстречу пакистанскому правительству, желавшему добиться определенных целей, связанных с интересами Пакистана, если, в свою очередь, им будет оказана поддержка.
Когда эти лидеры впервые приехали в Пакистан, их тепло приветствовал тогдашний президент Зульфикар Бхутто. Полагают, что он видел в них потенциальных сторонников своей позиции по чрезвычайно щекотливому вопросу о Пуштунистане, в то время как президент Афганистана Дауд был настроен агрессивно (Arney, 1990; 1320). Бхутто разрешил партиям создать свои отделения в Пешаваре и также снабдил их всем необходимым, чтобы организовать вооруженные выступления внутри Афганистана в надежде, что они окажут дестабилизирующее воздействие на режим Дауда. Аресты и казни, последовавшие за неудачными попытками мятежа, еще больше ослабили исламистское движение.
После того как новый президент Пакистана Зия-уль-Хак отправил Бхутто на виселицу, исламистские партии нашли лидера, чьи идеологические устремления по отношению к Пакистану весьма соответствовали их собственным представлениям и взглядам похожих партий в Пакистане, таких как «Джамаат-и-Ислами» (признано в России террористическим и запрещено). У Зии было явное намерение установить в Кабуле правительство, которое мог бы контролировать Пакистан. Скрывавшаяся за этим стратегия была ключевой для обороны Пакистана: создать стратегическую силу против Индии, сформировав исламский блок на территории от Пакистана до Средней Азии. Зия настороженно относился к пуштунским племенам, чьи традиции твердо отстаивать свою независимость превращали их в сомнительных партнеров по оборонной коалиции. Поэтому он искал союзников среди афганцев, у которых была идеологическая база для сопротивления Советскому Союзу, а исламисты казались подходящими кандидатами. Но Зия не спешил оказать им существенную помощь. Было далеко не безопасно дать волю мощному и нескоординированному движению, прежде чем можно будет установить над ним контроль.
Решение США оказать сначала тайную помощь в 1979 году, а начиная с 1986 года и явную широкую поддержку с использованием Пакистана в качестве канала позволило исламистским партиям укрепить свое положение и стать главным передаточным пунктом поставок оружия и других ресурсов моджахедам, сражающимся в Афганистане. Однако взятая ими на себя роль лидеров вызвала резкое недовольство спонтанного руководства, появившегося в Афганистане. Возникло множество новых организаций, просивших Пакистан о военных поставках. В конце 1980 года правительство дало ответ, заявив, что признает только семь из многих существующих партий и групп и что всем обращающимся за военным снаряжением надо будет присоединиться к той или иной группе. Среди так называемых партий моджахедов четыре были исламистскими, то есть они стремились создать политическое движение с идеологической базой, построенной на новой интерпретации главных элементов ислама. Три других обычно называют традиционалистскими, поскольку они вышли из традиционных племенных и других образований в Афганистане.
Партии и их лидеры были следующими:
«Джамаат-и-Ислами»*, созданная в 1972 году на основе неофициальной группировки, возникшей в 60-х годах, была первой исламистской партией, появившейся в Кабуле. Ее лидер Раббани был преподавателем исламской теологии в Кабульском университете. На него оказало большое влияние движение «Братья-мусульмане» (признано в России террористическим и запрещено) в Египте, в частности, и тот факт, что оно нашло большое количество приверженцев. Партия поставила перед собой задачу добиться радикального изменения всех аспектов общества в соответствии с особой интерпретацией догм ислама и тем самым стремилась включить в сферу ислама политическую, социальную и экономическую системы. Раббани придерживался того мнения, что, проводя линию исламистов, партия должна действовать осторожно и учитывать существующие убеждения, традиции и обычаи, включая традиционно предпочитаемую консенсусность принятия решений. Он был сторонником умеренных взглядов и прагматиком, и на его мировоззрение оказали большое влияние эрудиция и то, что он выходец из академических кругов. Разногласия внутри «Джамаат-и-Ислами»* по поводу тактики, которой надо придерживаться для достижения целей партии, привели к расколу в 1976 году и к появлению новых партий. Раббани хорошо понимал, что, прежде чем начинать поход во власть, необходимо создать широкий народный фронт. Другие выступали за более радикальные решения. Раббани сбежал в Пакистан, спасаясь от пресследований со стороны президента Дауда.
Другой ключевой фигурой «Джамаат-и-Ислами»* был Ахмад Шах Масуд, вступивший в партию, будучи студентом-технологом в Кабульском университете. Он сыграл главную роль во время советской оккупации, возглавив продвижение сил сопротивления в Панджшерской долине на северо-восток от Кабула. Он создал в этом районе гражданскую администрацию, в которой не было государственных структур. После взятия Кабула в апреле 1992 года он взял на себя ответственность за оборону столицы и наведение в ней порядка. Масуд сыграл одну из главных ролей, оказывая сопротивление наступающему «Талибану» с 1996 по 2001 год. Он был убит в сентябре 2001 года. Kaк Раббани, он был таджиком.
«Хезб-и-Ислами» («Партия ислама») Хекматьяра как партия возникла в результате раскола в 1979 году «Хезб-и-Ислами», которая, в свою очередь, образовалась из «Джамаат-и-Ислами»*. Ее лидер Гульбеддин Хекматьяр, бывший студент Кабульского университета, родом из Кундуза, с севера Афганистана, пуштун, возможно, ведущий свой род от тех пуштунов, которых переселил в северный Афганистан Абдуррахман в конце прошлого столетия. Для «Хезб-и-Ислами» он избрал советскую организационную модель, создав движение с ячейками в основании этой структуры и с пирамидальной цепочкой власти. Всех желающих вступить в организацию тщательно проверяли и в обязательном порядке назначали им испытательный срок. Хекматьяр в гораздо большей степени являлся пуристом1 по сравнению с Раббани, он стремился искоренить существующие уклады, обычаи и структуры и заменить их новой, высокоорганизованной структурой, специально рассчитанной на создание исламского государства. У Хекматьяра никогда не было достаточной поддержки внутри Афганистана, и, комплектуя армию, он в основном рассчитывал на лагеря беженцев, на провинцию Нангархар в восточном Афганистане и Кундуз. «Хезб-и-Ислами» Хекматьяра главным образом ориентировалась на относительно образованную часть радикально настроенной молодежи, которая в основном имела техническое образование. Партия рассматривала образование как важнейшее средство распространения своей идеологии и создала ряд школ в Пакистане, включая школу для девочек. Хекматьяр фактически не обладал никакой властью после захвата Kaбyла «Талибаном» в 1996 году и последнее время жил в изгнании в Иране.
«Хезб-и-Ислами» Халиса как партия откололась от «Хезб-и-Ислами» в 1979 году после того, как Юнис Халис, вождь племени из провинции Пактия с радикальными исламистскими убеждениями, решил пойти своим путем. Халис получил подготовку в области исламской теологии в колледже Деобанд в Дели, из стен которого вышло несколько поколений афганских улемов. Из-за своих нападок в прессе на реформы Дауда ему пришлось бежать в Пакистан. Стиль его руководства — это стиль патриарха племени, а среди его сторонников в основном традиционные религиозные вожди и местные военные командиры юго-восточного Афганистана. Говорят, что мулла Омар присоединился к «Хезб-и-Ислами» Халиса в период сопротивления советской оккупации.
Партия «Иттихад-и-Ислами» («Исламский союз») была создана Абдулрасулом Сайяфом, бывшим преподавателем богословия Кабульского университета, в совершенстве владеющим арабским языком, заместителем Раббани в раннем исламистском движении внутри университета. Режим НДПА 1978–1979 годов приговорил его к тюремному заключению за его деятельность, а после советского вторжения он был освобожден по амнистии и бежал в Пакистан, где основал свою исламистскую партию. У партии «Иттихад-и-Ислами» никогда не было сторонников за пределами Кабула, но она всегда имела тесные связи с Саудовской Аравией, которая в основном и оказывает ей поддержку. Однако несмотря на многие сходные черты ее идеологии и идеологии саудовских ваххабитов, партия настаивает на своей обособленности от этого движения, которое имеет особенно сильные позиции в Кунаре на северо-востоке Афганистана. Партия встала в оппозицию по отношению к шиитскому меньшинству в Афганистане, что напоминает соперничество Эр-Рияда и Тегерана, стремящихся занять исключительное положение в мусульманском мире. Сайяф входит в оппозиционный альянс, существующий на северо-востоке с 1996 года.
«Афганский фронт национального освобождения» был создан Сибхатуллой Муджадиди в 1980 году и является одной из трех партий, которые называют традиционалистскими в силу отсутствия идеологии и из-за опоры на сельское население в Афганистане. Муджадиди родом из известной пуштунской семьи, возглавляющей один из суфийских тарикатов Накшбандия2 в южном Афганистане и имеющей связи с прежним правительством. Он связан с консервативной традицией и был ярым сторонником возвращения короля Захир-шаха. В 50–60-х годах вращался в радикальных исламских кругах и установил контакт с «Братьями-мусульманами» в Египте, а в 1959 году Дауд посадил его на четыре с половиной года в тюрьму за кампанию против визита Хрущева. Афганскому фронту национального освобождения так и не удалось получить достаточной доли военного снаряжения, предназначенного моджахедам.
Партия «Харакат-и-Ислами» («Движение за ислам- скую революцию») возникла в 1980 году, ее лидер Наби Мухаммади — ученый-исламист. Политическую поддержку его партии оказывают улемы и деревенские муллы, возглавлявшие первые восстания против НДПА, вместе с «талибами» — учащимися медресе (религиозных школ), в которых преподают улемы. Благодаря своему составу партия приобрела огромное число последователей в первый год своего существования, но она не располагала организационными возможностями, чтобы адекватно удовлетворить запросы своих сторонников, и многие стали тяготеть к «Джамаат» или «Хезб-и-Ислами» Халиса, сочтя их достаточно умеренными и уважающими традиции, чтобы оправдать свою приверженность этим движениям. Из всех партий она ближе всех к убеждениям «Талибана». Она не считала себя связанной ни с какой идеологией и стремилась вернуться к строгому применению законов ислама и главенству шариата.
«Махаз-и-Милли-и-Ислами» («Национальная исламская лига») во главе с Сайидом Ахмадом Гайлани, лидером кадирийского тариката Афганистана. Пир3 Гайлани — религиозный лидер, связанный с движением суфиев, унаследовавший духовный сан и имеющий большое количество приверженцев среди пуштунских племен южного Афганистана. Породнившись благодаря браку с королевской семьей и имея тесные связи с бывшим правительством Дуррани, он стал последовательным сторонником бывшего короля Захир-шаха; такой же позиции придерживается большая часть населения Кандагара. Партия является эффективным проводником идей бывшей государственной власти. Пир Гайлани — умеренный либерал и в силу этого в гораздо большей мере, чем другие вожди моджахедов, представляет взгляды немногочисленных оставшихся групп образованных специалистов.
1. Пурист — человек, стремящийся к чистоте и строгости порядка.
2. Суфизм — направление ислама, возникшее в VIII в., отрицающее мусульманскую обрядность, проповедующее аскетизм. Суфии следуют закону — шариату, но видят в нем только внешнюю ступень познания. Для них закон — не только правила, обязательные к исполнению, но и тайна, которую следует постичь. Согласно суфийской традиции, в XII–XIV вв. сложилось двенадцать основных школ, от которых ведут происхождение все разновидности и стили суфизма. Духовные школы, называемые тарикаты (араб. —«путь»), основываются на передаче традиций от учителя к ученику. Название этому тарикату дал Мухаммед бен Мухаммед Бахаадин ан-Накшбанди.
3. Пир — (араб.) учитель, старец, глава религиозного движения.
* Движения «Талибан», «Джамаат-и-Ислами», «Братья-мусульмане» признаны в России террористическими и запрещены.