Издательство «Альпина нон-фикшн» предсталяет книгу профессора философии Венского университета Герлинде Пауэр-Штудер и профессора философии Нью-Йоркского университета Дэвида Веллемана «Конрад Морген. Совесть нацистского судьи» (перевод Юрия Чижова, научный редактор Дмитрий Гурин).
Малоизвестная история представителя судебной системы СС, который столкнулся лицом к лицу с нацистской машиной массовых убийств и начал в меру своих возможностей бороться с ней. Расследуя коррупционные преступления в концентрационных лагерях, эсэсовский судья Конрад Морген превысил полномочия и стал преследовать главных исполнителей гитлеровского «окончательного решения еврейского вопроса», выдвинув обвинения в убийстве против коменданта Бухенвальда и шефа гестапо Освенцима. Случай Моргена раскрывает связь тоталитаризма, коррупции и геноцида и затрагивает множество морально-нравственных проблем. Книга интересна суждениями из области философии права и сведениями по истории (в том числе юридической) Третьего рейха, однако прежде всего она о том, как отдельным людям приходится делать сложный моральный выбор и как нравственность одного человека пытается противостоять безнравственности окружающего мира.
Предлагаем прочитать одну из глав книги.
Карл Отто Кох
Бухенвальд , июль 1943 г. Бухенвальдское расследование Моргена сосредоточилось на бывшем коменданте Карле Отто Кохе, при котором условия, согласно Пистеру, были «совсем другими». К моменту визита Моргена Кох уже был комендантом лагеря Майданек в Люблине — с этой должности он был впоследствии снят, — и большинство старших офицеров его команды также получили новые назначения.
Несколькими годами ранее, когда Кох еще был в Бухенвальде, он попал под подозрение в совершении финансовых преступлений. Председатель суда СС и полиции в Касселе, наследный принц Вальдек-Пирмонтский, посадил Коха на время следствия в тюрьму, но Гиммлер распорядился выпустить его и издал распоряжение, позднее получившее название lex Waldeck, — приказ, запрещающий брать под арест любого коменданта без разрешения самого Гиммлера. В конечном счете следствие приостановилось за недостаточностью улик (Кох принуждал свидетелей к даче ложных показаний).
Морген решил возобновить расследование дела Коха «по собственной инициативе» [auf eigene Faust], как «фанатик справедливости». Он провел обыски в домах тех, кто входил в прежнюю бухенвальдскую команду Коха, — эти люди теперь занимали другие должности, но всё еще имели дома в Веймаре. Там обнаружились огромное количество золота и обстановка, не соответствующая их легальным доходам, поэтому Морген допросил их и проверил банковские счета. Выяснилось, что счета эти внезапно увеличились после «еврейской акции» 1938 г. (Такое отвлекающее словосочетание Морген использовал для обозначения печально известного погрома «Хрустальная ночь».)
Собранные доказательства Морген привез в Берлин советнику Гиммлера по юридическим вопросам Хорсту Бендеру. Бендер сказал, что Морген появился вовремя, поскольку Гиммлер только что подписал приказ о приостановке дела, возбужденного против Коха принцем Вальдеком.
Однако расследование дела Коха и его бухенвальдского персонала привело Моргена в следующее место службы подозреваемого — в Люблин , где всплыли сведения о еще более крупных должностных преступлениях. Таким образом Морген получил картину масштабной коррупции во множестве концлагерей и на этом основании запросил санкции на расследование правонарушений во всей системе. Ознакомившись с доказательствами Моргена, которые представил Бендер, Гиммлер уже не мог отменить новое расследование и в то же время настаивать на необходимости блюсти чистоту рядов СС. Морген рассказывал:
Я должен был расследовать эти преступления во всей их полноте, чтобы обилие материала заставило Гиммлера убедиться: […] это заложено в систему, чтобы такие преступления совершались и оставались незамеченными. Я всегда преодолевал сопротивление в высших инстанциях СС, когда говорил им: «Вы же хотите, чтобы СС были незапятнанны» и т. п. Конечно, они сдавались и говорили: «Да». Я считал такую линию поведения наиболее эффективной, поскольку хотел помогать людям, а не просто делать красивые жесты.
Поэтому Гиммлер предоставил Моргену свободу действий и приказал соответствующим службам содействовать ему. Отныне Морген мог беспрепятственно попасть в любой концентрационный лагерь для расследования коррупции. Ему также дали небольшую команду, которую он отправил в Люблин для сбора улик.
Теперь Морген попытался вернуть Коха в Бухенвальд. Когда тот не приехал назначенным поездом, Морген подумал: «Парень решил удрать [Der Kerl ist getürmt]». Однако машину Коха заметили несущейся на огромной скорости из Берлина в Бухенвальд — Кох ехал к своему дому. Морген бросился туда в сопровождении главного судьи СС Вернера Паульмана:
Мы отправились к нему на виллу. Уже наступила полночь. Стояла непроглядная тьма. Ни звука. Ничего. Его машину видно не было. Я позвонил. Всё было тихо. Никаких движений. Я ударил в дверь каблуком. Ничего! Внезапно мы услышали звук шагов. Напряжение усиливалось. Включился свет. Это был довольно драматичный момент. Паульман сказал: «Приготовьте свой пистолет, дело идет к перестрелке». А затем появился хозяин. В домашнем халате, совершенно невозмутимый. «Что вы хотите?» Паульман сказал: «Мы должны задать вам вопросы. Лучше оденьтесь». «Хорошо, — сказал он, — я только что приехал и хотел освежиться». Он приехал туда и сначала хотел узнать у жены, что случилось в Бухенвальде . […] А затем я допрашивал его всю ночь. Хитрейшая лиса из всех, которых я когда-либо видел, — и при этом холодный как лед. Без каких-либо человеческих чувств. Могло сложиться впечатление, что это не человек, а просто мозг. Он отвечал очень, очень осторожно и находил объяснения для всего. Я ему не верил. Затем я его арестовал.
Арест был произведен 24 августа 1943 г. Фрау Кох арестовали позднее в тот же день.
Расследование по делу Коха и его сообщников продолжалось до 1944 г. Узники Бухенвальда быстро узнали о деятельности Моргена, и им было известно, что эсэсовская охрана опасалась результатов расследования:
Множество свидетелей из числа эсэсовцев и заключенных дали показания. Председателя суда СС д-ра Моргена очень боялись и ненавидели все эсэсовские офицеры Бухенвальда. Они с облегчением вздохнули, когда Морген вернулся в Берлин, поскольку боялись, что следствие сумеет собрать компрометирующие материалы и на них тоже.
В апреле 1944 г. Морген подвел итоги своего расследования в 87-страничном докладе, который был с ним, когда он пришел сдаваться американцам из Корпуса контрразведки в 1945 г. В его распоряжении было также обвинительное заключение в отношении коменданта Коха. Тот обвинялся в растрате, воинском неповиновении и убийстве заключенных. Двое подчиненных Коха были обвинены вместе с ним, тоже в убийстве. Фрау Кох обвинялась в сбыте похищенных вещей.
Эти обвинения выходили далеко за пределы порученного Моргену расследования коррупционных преступлений, а доклад Моргена о расследовании выходит далеко за пределы обвинения, переходя в психологический анализ преступников и описание жизни в лагере. Всё это было написано во время войны для представления в судебную систему СС и заслуживает подробного изучения.
Кратко описав предыдущую карьеру Коха, Морген переходит к проверке его финансовых отчетов. Выявились расхождения в 94 000 рейхсмарок, кроме того, обнаружилось незаконное присвоение товаров и услуг на сумму 105 000 рейхсмарок, что на сегодняшний день составляет более 6 млн долларов. Затем следует перечисление способов, которыми Кох собирал эти богатства.
Первым в списке идет ненадлежащее обращение с ценностями, привезенными в лагерь интернированными евреями:
После убийства секретаря посольства фон [sic] Рата почти все евреи в Германии были схвачены и доставлены в концентрационные лагеря. Аресты стали для них неожиданностью. Схваченных евреев привозили в основном без багажа и продуктов, но в то же время с ценностями, которые они имели при себе или успели собрать в спешке. Нарушения начинались уже с момента их поступления. […] Согласно строгим правилам лагерного распорядка, все вещи заключенного подлежат изъятию. Ценности должны были сдаваться в присутствии свидетелей и складываться в контейнеры. Заключенный должен был утвердить список вещей, которые он сдал. Это правило не выполнялось.
Ценные вещи просто сваливали в кучу, никаких описей не делали. Более того, когда позднее евреев — ветеранов войны и евреев — мужей женщин- ариек освобождали, их заставляли подписывать документ, согласно которому они не имели претензий к лагерю, поскольку ничего ценного у них не отобрали. Морген хладнокровно замечает: «С учетом тогдашней [то есть 1938 г.] политической ситуации невозможно представить, чтобы освобожденные евреи против этого возражали».
Конечно, Морген не мог протестовать против «политической ситуации» в докладе, подготовленном для судебной системы СС. Тем не менее и в послевоенных высказываниях он не комментировал политическую ситуацию с евреями в Третьем рейхе: ни изгнание, ни лишение их гражданских прав, ни притеснения. Когда Морген говорил о справедливости, он имел в виду уголовную юстицию, а не политическую или социальную справедливость. Поэтому ему нечего было сказать о «еврейской акции», после которой в концентрационные лагеря был направлен поток новых заключенных.
Интернированные евреи, говорит Морген, смогли сохранить некоторые из своих ценностей, но они быстро были разворованы другими узниками. Ходил слух, что эсэсовцы выискивали и убивали богатых евреев из-за имевшихся у них денег, то есть деньги привлекали хищников всех мастей:
Поэтому многие евреи просто выбрасывали свои деньги и ценные вещи. […] Говорят, что некоторые из этих евреев настолько теряли интерес к своим деньгам, что подтирались купюрами в 50 и 1000 марок. Это подтверждалось свидетелями. Поэтому нашлись умельцы, которые с помощью палок или досок с гвоздем на конце извлекали купюры из выгребных ям, отмывали их, сушили и разглаживали утюгом.
Разумеется, Морген понимал, что описание состояния лагерных уборных не входило в его обязанности и показания свидетелей в данном случае не требовались. Единственный пункт обвинения здесь — нарушение правил лагерного распорядка.
Далее в докладе Моргена перечисляются формы эксплуатации и вымогательств в отношении всех заключенных, а не только евреев. Они включают спекуляцию товарами, продававшимися в лагере; требование «взносов» за предоставление более комфортабельных условий; отмену телесного наказания в обмен на «штраф»; взимание взяток за досрочное освобождение; присвоение золотых пломб и зубов покойников вместо отправления золота в Берлин. Всё вместе это складывается в «систему бессовестной эксплуатации заключенных».
Кроме того, лагерь имел различные хозяйственные предприятия, которые приносили администрации прибыль. Существовала и сложная схема закупок, руководил которыми один из самых влиятельных заключенных, профессиональный вор Майнерс. Он заведовал кухней Führerheim’а — офицерской столовой. Морген описывает это заведение очень подробно, несмотря на отсутствие доказательств тайной преступной деятельности в нем:
Офицерская столовая представляла собой роскошный ресторан, в котором подавались обильные блюда, а между приемами пищи — бульон с яйцом и жареные куры ежедневно. Из напитков — натуральный кофе, хорошие вина, а в баре имелись лучшие импортные ликеры, и это можно было купить по умеренным ценам. […] К тому моменту, когда штандартенфюрер СС Пистер вступил в должность, офицерские жены не имели собственной кухонной утвари. Причина заключалась в том, что эти роскошные блюда — а их порции были крупнее, чем порции до войны (суп, жаркое, овощи, салат, десерт), — были доступны по цене в 60–75 центов. […] Особенностью столовой было то, что пользоваться привилегиями там могли только офицеры действительной службы. Резервистам в штатском было доступно лишь то, что готовили для войск. В столовой каждый день можно было увидеть, как действующий офицер расправляется со шницелем невероятных размеров, а сидящий рядом резервист ложкой ест тушенку.
Заметьте, что теперь внимание Моргена сместилось с коррупции как преступления на коррупцию морального характера — в его представлении та и другая были тесно связаны.
Связь между криминальной и моральной коррупцией наиболее заметна в отчете Моргена о жене Коха Ильзе, которую он обвинял в присвоении похищенного имущества. Начинает Морген с рассказа о том, как плохо Ильза обращалась с матерью; затем он переходит к ее амурным похождениям. Двое подчиненных Коха, Герман Флорштедт и Вальдемар Ховен, были влюблены в нее и рассказали ей об отношениях ее мужа с танцовщицей из Веймара. После этого Ильза обвинила его в преступлениях, в которых он действительно был повинен, и пригрозила, что выдаст его рейхсфюреру Гиммлеру. Когда ее поклонники Флорштедт и Ховен испугались, что их роль в этом деле раскроется, а доверие к ним Коха будет подорвано, они ухитрились отправить Ильзе анонимное письмо о делах ее мужа и сумели сыграть роль миротворцев. Кохи помирились, и тогда Ховен предложил Ильзе испытать верность Флорштедта, предложив ему бежать вместе с ней, — он знал, что это предложение Флорштедт отклонит. Устранив таким образом соперника, Ховен смог пробраться в постель Ильзы — и она получила двойной выигрыш, как пишет Морген: положение и богатство полковничьей жены плюс «самого обходительного и опытного мужчину в мире» в качестве любовника. Морген рассказал американцам, что, обыскав дом и служебные помещения Ховена, он нашел от 20 до 30 «сексуальных препаратов», повышавших потенцию. Морген сухо замечает: «У него было огромное количество женщин [Frauenverkehr].
Эта мелодрама занимает три страницы доклада Моргена о расследовании. Она не имеет прямого отношения к преступлениям, в которых судья обвинил Ильзу Кох, но свидетельствует о ее характере, который в представлении Моргена связан с ее преступлениями.