Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге представляет книгу Марка Лехти «Вдалеке. От контркультурных исканий к индустрии путешествий в Непале» (перевод Надежды Неупокоевой).
Американский антрополог и социокультуролог Марк Лехти рассматривает культурное взаимодействие Востока и Запада сквозь призму развития туристической индустрии в Непале — стране, которая оставалась «закрытой» до середины XX века. В книге рассказывается о том, каким Непал виделся представителям западной контркультуры, какие формы принимали меняющиеся контркультурные проекции и как сами жители Непала реагировали на их «открытие» многочисленными иностранцами.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Рождество в Катманду
В середине 1960-х годов растущее западное движение «бродяг дхармы» всколыхнул призыв путешественников-битников, когда ими была объявлена прогрессивная встреча молодежи в Катманду на рождественских каникулах. Кто-то датирует первое праздничное сборище 1963 годом [Beisler 2006: 223], другие — 1965-м [Adams 2001], но фактической датой было Рождество 1966 года [Chawla 1967].
Довольно заметное сообщество молодых иностранцев, которых в 1962 году видел Снайдер, быстро росло. Один доброволец Корпуса мира, вернувшись из командировки по сельским районам в конце 1964 года, заметил, что в Катманду «весьма неожиданно» прибавилось потрепанных молодых туристов. Другой американский волонтер, работавший в тихом приграничном городке Биргандж, в 1965 году лично наблюдал небольшой, но постоянный приток из Индии молодых небогатых путешественников. Он подсчитал, что те прибывают «десятками ежемесячно», в основном на общественном транспорте (поездах, автобусах, грузовиках), но некоторые ехали и на своих автомобилях.
Среди них была ирландская искательница приключений Дервла Мёрфи, которая в апреле 1965 года доехала на поезде до границы с Непалом. Далее в компании трех других путешественников (ирландца, швейцарца и американца) она отправилась в Катманду на грузовике, заплатив за это 8 рупий (вдвое меньше, чем стоил проезд на автобусе). После изнурительной поездки они выгрузились в автобусном парке у башни Бхимсена, недалеко от старого города, угодив в самую гущу туристической толпы, охваченной «пререканиями, спорами и общей сумятицей» [Murphy 1967: 10–17]. После ночи в «грязном, но, по азиатским меркам, безумно дорогом отеле» Мёрфи перебралась в «подобный лабиринту молодежный хостел в Джавлакхеле», закрыв глаза на его удаленное положение [Ibid.: 17–20].
К середине 1960-х годов, когда молодежный туризм в Катманду стал довольно заметным явлением, все больше состоятельных путешественников начали тревожиться по этому поводу. Британец Колин Симпсон, повествуя о своем путешествии 1966 года, уделяет эпатажным туристам-битникам не меньше внимания, чем самому Непалу. Это один из первых примеров того, как беспокойство западного общества сопровождало радикальную молодежь повсюду, куда бы она ни направлялась. Западные СМИ следили за передвижением молодых людей, покинувших родину, и усматривали информационный повод в их присутствии где-либо помимо Запада.
Движимый любопытством Симпсон покинул четырехзвездочный отель и направился в старый город, где встретил двух молодых бородатых немцев, один из которых был в экзотической афганской куртке из козьей кожи. К облегчению Симпсона,
оба были интеллигентными, образованными, говорили по-английски, интересовались миром и окружающими людьми и особенно их культурой. Они выбрались из Европы через Турцию, а затем через Иран и Афганистан. <…> Они старались выбирать самые дешевые способы передвижения [Simpson 1976 (1967): 89–90].
Что касается марихуаны, Симпсон утешился, когда узнал, что курение делает людей «тихими и кроткими», преисполненными «братского миролюбияа» [Ibid.: 90]. В конце концов, заверяет Симпсон своих читателей, на самом деле
большинство так называемых битников в Катманду — вовсе не битники. Просто склонные к приключениям и путешествиям парни (девушки среди них редкость), у которых растительности на лице больше, чем денег в карманах [Ibid.: 84].
Если для Симпсона «бородачи в сандалиях» были не битниками, то кем же? Помимо их неряшливости Симпсона обеспокоила сексуальная ориентация молодых людей. «Не могли ли эти мужчины, за неимением подруг и денег на продажный секс, удовлетворять свои плотские потребности друг с другом?» — с тревогой спрашивает Симпсон. Собеседники заверили его, что среди них мало гомосексуалистов. «И все же поэт-битник и лауреат Аллен [Гинзберг], выставлял напоказ свою гомосексуальность», — делает непоследовательное заключение Симпсон, которое должно было сойти за убедительное доказательство всеобщей гомосексуальности битников.
Первое заметное «Рождество в Катманду», собравшее западную молодежь в декабре 1966 года, наступило всего через несколько недель после отъезда Симпсона. Возможно, как утверждает Адамс, и в 1965 году состоялась праздничная вечеринка, но если это и так, она послужила разминкой для праздника 1966 года [Adams 2001].
Слухи, что Катманду — лучшее для встречи Рождества место, циркулировали за несколько месяцев до начала. Одна из тех участниц, с кем я беседовал, впервые узнала об этом в начале декабря 1966 года в Тегеране, причем, как ни странно, не от своих спутников, а из журнала «Санди таймс» (вырезку оттуда прислала ей мать)! В статье от 12 ноября 1966 года сообщалось о приближающемся «международном съезде» «битников мира» в Катманду:
сарафанное радио разнесло от Сайгона до Скибберина1 весть, что бородачи уже начали свой путь босиком. Вообще-то, многие уже здесь, пробуют убогие радости «конопляного просветления» в кафе «Тибетский кот» и ресторане «Глобус», так как в последние годы Катманду стал самой популярной целью путешествий битников — последним символом ухода от мира [Holden 1966].
Спустя годы она заметила: «Знаете, о феномене хиппи на Западе начали писать раньше, чем сами путешественики — чем мы сами — узнали, что являемся феноменом»!
К началу декабря непальская правительственная англоязычная газета «Райзинг Непал» (The Rising Nepal) на первой полосе объявила, что «битники всего мира решили провести Рождество в Катманду». Это была нерадостная новость. «Здешняя интеллигенция считает, что правительство Его Величества должно принять надлежащие меры, чтобы не допустить развращения нашей молодежи… выродившимися персонами, которые называют себя битниками». Неделю спустя газета опубликовала более позитивный материал о битниках как о гуманистах, «литературных гигантах» и серьезных критиках технологического общества [Simpson 1976 (1967): 83–84].
Трудно сказать, что именно произошло на Рождество в 1966 году. Большинство жителей Катманду почти ничего не заметили. Реальное празднество, если это можно так назвать, сосредоточилось в Дхуликхеле, небольшом поселении на восточном краю долины, популярном месте для любования панорамой Гималаев. Согласно преданиям, «когда в Катманду прибыла первая группа хиппи под предводительством американца по имени Ли, она встала лагерем в Дхуликхеле [Tomory 1996: 185; ср. Beisler 2006: 223]. Журнал «Лайф» (1967) сообщал, что 200 «хиппи в сандалиях… появились в Катманду на прошлое Рождество», а лондонская «Санди телеграф» известила об этом событии 21 мая 1967 года, напечатав статью «Битники всех стран, объединяйтесь в Катманду!».
Ядро сообщества составили 200 человек. К началу 1967 года место, о котором идет речь, стало известно как «Страна хиппи» (Hippieland) [Bernstein 1970: 70]. Женщина, с которой я беседовал, приехала в Катманду весной 1967 года и услышала о «коммуне хиппи» за городом:
Она называлась «Хиппиленд в Дхуликхеле». Когда вы туда приходили, в вашем паспорте ставили штамп: «Хиппиленд, Дхуликхель, ЛСД, Непал». Но я решила поставить этот штамп на листе бумаги, а не в паспорте.
Бернштейн пишет, что группа в Дхуликхеле провозгласила себя «Объединенными нациями ЛСД» (LSD United Nations) [Bernstein 1970: 71]. Сотрудник Американской программы развития, работавший в это время в Катманду, вспоминал, что к весне 1967 года
там их скопилось несколько тысяч, и это было действительно плохое место. В смысле отсутствия санитарных условий. И невары из Дхуликхеля, обычно очень терпимые, начали сильно раздражаться. Там происходили какие-то драки. В какой-то момент местные жители решили прогнать чужаков и вызвали полицию. Полиции пришлось всех разогнать и отправить обратно в Катманду. После этого пришли к компромиссу: в Дхуликхеле было разрешено одновременно находиться только сотне приезжих.
Женщина, которая обзавелась штампом «Хиппиленда», вспоминала, как приезжие начали строить себе пристанища из кирпичей, «позаимствованных» у местных жителей. Бытуют также рассказы о непальцах, возмущавшихся наготой хиппи [Bernstein 2004]. К концу 1967 года «Хиппиленд в Дхуликхеле» стал историей, хотя традиция празднования Рождества в Катманду сохранялась еще насколько лет. Местные экспатрианты помнят, что ежегодно в канун Рождества число хиппи увеличивалось.
Вскоре, впрочем, молодые путешественники осознали, что, несмотря на все очарование Катманду, Рождество (холодное, а иногда и дождливое) не лучшее время для отдыха в этих местах. К 1970 году большинство молодых людей присоединялись к зимней миграции на пляжи Гоа (на западное побережье Индии), где сколачивалась еще одна «большая тусовка битников» [Tomory 1996: 112].
Даже после закрытия «Хиппиленда» к концу 1967 года в Катманду было заметно присутствие иностранной молодежи:
В городе никогда не бывало меньше 100–150 иностранных путешественников, обретавшихся тут постоянно или проездом. Многие говорили на нескольких языках, останавливались у местных жителей, знали их обычаи и религию. Эксцентричные индивидуалисты, поистине удивительная группа [Ibid.: 185].
Это была «очень крутая тусовка… бродяги, несколько старых битников возраста наших родителей — самый интересный срез человечества в мире» [Ibid.]. Одна женщина, которая в 1967 году провела в Катманду несколько месяцев, вспоминала «своего рода волшебные мгновения».
Мы жили как они [непальцы]. Мы выходили и мылись у колонки рядом с ними. Мы ели их еду, и нам просто нравилось находиться там и жить как они. Не было никакого высокомерия. <…> Ты был похож на промокательную бумагу. Ты позволял всему этому впитываться в тебя. Это был краткий миг невинности. Тогда все было безопасно… Нам в том возрасте весь мир казался приветливым и дружелюбным. Конечно, он таким не был. Но мы были абсолютно невинными и миролюбивыми.
«Это было лучшее время для молодых, — вспоминал один мой собеседник. — Не то что сегодня. Сегодняшних молодых людей мне жаль. <…> В те дни мы думали, что мир становится лучше».
Даже делая скидку на ностальгию по юности, трудно не почувствовать что-то особенное в этом сближении людей, времени и места, когда юные идеалисты с Запада встретились с толерантными непальцами в городе, который иностранцы были заранее готовы воспринимать как экзотически очаровательный.
1. Скибберин — небольшой город в Ирландии, известный главным образом тем, что его население особенно сильно пострадало от Великого голода 1845–1849 годов. — Ред.
2. Это первое употребление слова «хиппи», которое я нашел в прессе. Оно датировано 11 августа 1967 года.